— Почему?

— По исходным данным. Неприятная история, но заказчик не дал провести реставрацию, чтобы максимально сохранить первоначальный дух магазина. Мы долго препирались, и в конце концов проект отдали менее щепетильному архитектору.

— Если хотите, не пойдем, — я постаралась притормозить, но Вишневский словно не заметил.

— Ну уж нет. Мне тоже любопытно, насколько сильно его испоганили.

Язвительный профессионал оказался намного занимательней и интересней экскурсовода. Он не жалел эпитетов, осуждая все. Линии, материалы, отделку, цветовое решение. Особенно его раздражали часы. На нас уже косилась охрана, когда я подергала за рукав:

— Витольд Лоллийевич, я вам найду автора проекта, можем ему в понедельник отправить ноту протеста.

— Думаешь? Я знаю его даже электронку. И все это он слышал не раз.

— Бедненький, наверно обыкался.

Вишневский рассмеялся:

— Спасибо за предложение, Ландыш. Идем искать пазлы. Почему мне кажется, что я сам себе рою яму?

— Это почему это?

— Потому что я уже знаю чем закончится вечер. В обнимку с любимыми игрушками ты тут же обо мне забудешь.

В чем-чем, а в проницательности ему не откажешь. Я искала благовидный предлог, чтобы отказаться от продолжения вечером. Пока могу хоть немного растянуть сказку, то буду сопротивляться.

Когда мы дошли в игрушечном универмаге до полок с головоломками, я выпала из реальности. Переставляя коробки, я искала что — нибудь новое. ВИшневский стоял у меня за спиной и первые десять минут терпеливо ждал. Затем включился в процесс рассматривания картинок. Он удивился, когда я отмахнулась от наборов где меньше тысячи деталей. В итоге у нас даже возник спор. Верный своей профессии, Вишневский выбирал паззлы с архитектурой, я же искала сложность рисунка. Одна меня привлекла. НА скале, на фоне заката сидел белый дракон с распростертыми крыльями. Производитель, известная фирма, еще обещал, что картинка светиться. Я постоянно косилась на нее, борясь с желанием. Боялась, что после пятничного шаржа шеф обидится. Запомнив, сделала себе пометку позже заехать и купить.

— Ландыш смотри, 'Сикстинская капелла', более десяти тысяч деталей. Этого тебе надолго хватит. И если я правильно понял, рисунок хорошо детализирован.

— На неделю хватит. И только из-за работы. Так бы за сутки собрала, — я бросила короткий взгляд на коробку, что мне пытались продемонстрировать. Восемнадцать тысяч кусочков, примерно столько же рублей. Это слишком круто.

— Не верю.

Ответить я не успела, за нашими спинами раздался мелодичный голосок:

— Ой, вы так хорошо разбираетесь. Можете мне помочь выбрать для сына пазл? Хотелось бы помощи не консультанта, а действительно знающего человека.

Я обернулась. За нами стояла миловидная женщина чуть старше меня. Стильно одетая, с легким шлейфом дорогих духов. Сравнив себя и ее, отвернулась. Ясно что идет охота на шефа. И вопрос явно не мне задали. Вишневский уделил даме чуть больше внимания. С полуулыбкой осмотрел ее с ног до головы, чем вызвал легкое смущение и кокетливый взмах рукой, поправляющий прически. Обиженно я взяла с полки дракона и еще один сказочный пейзаж на пять тысяч деталей.

— Я думаю, что вам стоит обратиться к консультантам, — наконец ответил Вишневский, — мои дети уже выросли. Ландыш, ты определилась?

И вновь мне не дали ответить.

— Но я вижу, что дочери вы посоветовали…

— Мадам, — усмехнулся Вишневский, — моя невеста и сама прекрасно разбирается в пазлах. А что лучше выбрать вашему ребенку, спросите у его отца. Я немного занят.

Он подхватил все три коробки и повернулся ко мне:

— Милая, что-нибудь еще?

Я покачала головой, потому что настроение испортилось. Да, он достаточно резко ответил кокетке, но сцена напомнила мне о собственной внешности. Я потянулась, чтобы забрать большой пазл и убрать его.

— Ландыш, что случилось?

— Это слишком дорого для меня.

— Я могу тебе сделать подарок? Почему упало настроение? Ты будешь на всех зевак обращать внимание?

За спиной раздалось недовольное бурчание отвергнутой дамы, а Вишневский не глядя протянул коробки пробегавшему мимо консультанту:

— На кассу отнесите. Мы сейчас подойдем.

Я смотрела в сторону, осознавая, что вспылила на ровном месте. Вишневский притянул меня, не обращая ни на кого:

— Милая, ты устала. Давай я оплачу покупки и мы поедем обедать. Тебе ничего больше не надо?

— Тут есть смотровая площадка.

— Упрямое создание. Хорошо, я вновь уступлю. Но в ответ прошу честного ответа на вопрос.

Я кивнула.

— Это тот молодой человек насажал тебе кучу комплексов по поводу внешности? Вы с ним долго встречались?

— Четыре года, — нехотя ответила я.

Отдел с паззлами не пользовался популярностью, так что теперь, когда шеф проигнорировал флирт дамочки, мы стояли одни. В обнимку, На нас оглядывались, но вот именно сейчас мне было все равно. В руках Вишневского тепло и спокойно, он словно делился силой.

— Твой бывший друг недальновиден. Но я рад, что он не сумел оценить то сокровище, которое ему досталось. А злые слова всего лишь слова, попытки слабого самоутвердиться. Ландыш, поверь мне, в мужский глазах ты очень привлекательна.

— Вы меня успокаиваете.

— Нет, говорю правду. Я понял исходные данные. Буду отогревать и лечить раны. Для начала пойдем обедать.

— Я не приму дорогой подарок. Он обязывает.

— Хорошо, ты можешь собирать его у меня дома.

Я отстранилась и посмотрела на него.

— Я не поеду к вам.

— Я зову собирать пазл, а не то, что ты подумала. Вчера все услышал и понял. Тебе коврик и клей для картинки нужен?

Я немного сильнее толкнула его в грудь и меня отпустили. Развернувшись, отправилась на кассу. Времени три часа дня, я действительно устала и голодна. Настроение на нуле. Вишневский мной манипулирует. А может и лучше? Может все эти красивые слова, комплименты лишь чтобы получить желаемое? Так может лучше сейчас сдаться и… Вишневский эстет и вполне галантен, меня тянет к нему. Почему бы и не провести совместную ночь и расстаться без обязательств. Все равно я ему проигрываю, и чем дальше, тем хуже будет. Для меня.

Вишневский догнал меня возле кассы:

— Ландыш, прости. Позволь все же сделать подарок. И идем смотреть город.

Я пожала плечами.

На смотровой площадке было холодно. Ветер сдувал с ног, так что я инстинктивно прижалась к мужчине. Даже куртка не спасала, а капли дождя долетавшие через прозрачные ограждения и крышу, добавляли экстрима. И если отбросить эмоции, город красив. Крыши домов причудливом рельефом прорезали пространство, блестя мокрыми скатами. Вдали низкое небо протыкали башни Кремля и сталинских высоток. На плечи легла еще одна куртка, а сильные руки укутали, не давая ветру пробраться вовнутрь:

— Милая, холодно. Я не хочу, чтобы ты заболела.

— А вы?

— Не переживай, я закаленный. Знаешь, я люблю Москву. И хоть мне милей город моей юности и детства, но даже современную, с ее драйвом, суетой, безжалостной к слабым, все равно люблю. Наверно, потому что моя Москва складывается из улиц и домов, переулков и мостов. Ведь если подумать, что мы в масштабах города и времени. Пылинки, словно мелькнувшие снежинки.

— Люди меняют город, строя его.

— Не всегда в лучшую сторону, Ландыш. Человек умеет созидать, однако в современном мире он только рушит, наивно надеясь, что на обломках старого сумеет создать лучшее. Детский мир показателен в своей реконструкции. А еще есть Военторг, который тоже потерял свою уникальность.

— А разве это делают не архитекторы и строители?

— Убивают деньги и власть. Архитектура — это искусство, однако она может быть бизнесом, принося и прибыль, и культуру. Баланс возможно достигнуть. Сейчас уже нет такого варварского уничтожения, хотя периодически обострения бывают. Впрочем, это долгая дискуссия, в которой нет правых и ошибающихся. Милая, пойдем.

По дороге вниз мы наткнулись на маленький музей, размером с небольшой холл, где в компактных стеклянных витринах были представлены старинные игрушки. Забыв обо всем, мы переходили от одного стеллажа к другому, рассматривая старые советские игрушки. От больших плюшевых обезьян до луноходом и монетниц. Часть зала была свободна, и там стоял макет здания из пенокартона, весь белый. Напротив макета находился ряд пуфов, которые уже были заняты уставшими посетителями. Когда мы досмотрели все, свет начала гаснуть.