Водители автоцистерн и даже полицейские, которые патрулировали дорогу возле нефтеперерабатывающего завода, были членами профсоюза Teamsters. Это означало, что пересечение ими пикетной линии приравнивается к нарушению их священной клятвы в солидарности. Пикетная линия выполняла свои функции. В обычный день через ворота завода проезжало около 200 автоцистерн[129], забиравших и вывозивших топливо. Их количество сократилось почти до нуля после того, как Куинн стал помогать в организации посменной забастовки членов OCAW.
Профсоюз перекрыл кислород нефтеперерабатывающему заводу Koch. Он знал, что его владелец, Чарльз Кох, теряет огромные суммы денег каждую минуту забастовки. Казалось очевидным, что у Коха не остается иного выбора, кроме как уступить. Он мог продержаться неделю или две, чтобы сохранить лицо, но способа держаться дольше не было.
Эти люди из профсоюза явно не знали, с кем имели дело.
Бернард Полсон был в полной готовности[130]. Он установил в своем кабинете раскладушку, на которой будет спать большую часть следующих девяти месяцев, изредка покидая завод и свой пост. Он также запасся едой. Рядом с офисным зданием на заводе располагалась большая столовая, и когда профсоюзные работники покинули завод, Полсон дал распоряжение открыть ее на 24 часа в сутки. Бригада из рабочих, не состоящих в профсоюзе, будет жить на территории завода, и Полсон позаботится о том, чтобы столовая работала всегда, когда им захочется поесть. А в период забастовки есть им надо было в любое время, потому что больше не было восьмичасовых смен. Управление заводским оборудованием теперь стало круглосуточной работой. И не было определенных часов для обеда или ужина.
Полсон запасся не только едой. Он также незаметно сформировал штат сотрудников, в которых нуждался. Многие члены этого нового трудового коллектива[131] были супервайзерами, работавшими на заводе. Каждый из них теперь выполнял двойную или тройную работу, трудясь по 16 часов в смену. Но даже этого было недостаточно. Поэтому Полсон стал звонить в Техас, в нефтепромысловый штат, где у него остались друзья и бывшие подчиненные, помнившие его. Он звонил этим старым знакомым и просил их приехать в Миннесоту работать. Вскоре после того, как за воротами нефтеперерабатывающего завода выстроились ряды пикетчиков, Полсон организовал перевозку этих сотрудников на завод вертолетами. Вертолеты пролетали низко над забором завода и приземлялись на его территории, чтобы высаживать новых рабочих из Техаса, Оклахомы и других штатов, где профсоюзы были не только редкими, но и резко ненавидимыми. Большое помещение в цокольном этаже офисного здания Полсон превратил в общежитие для новых рабочих.
Стоя на линии пикета, члены OCAW наблюдали, как вертолеты пролетают над ними, зависают и приземляются за воротами, доставляя рабочих им на замену. Пикетная линия становилась условной.
Но даже в присутствии новых рабочих Полсону было нелегко поддерживать работу завода. Например, ему нужно было управлять гигантскими машинами, установками риформинга, которые производили жизненно важный химикат для топливных продуктов. Однако их нельзя было запустить простым нажатием кнопки. Для разжигания их нужны были цистерны с водородом. После того как на заводе закончился водород, Полсон понял, что не сможет убедить кого-либо из местных водителей прорвать пикет и привезти водород. Поэтому он позвонил старым знакомым в Amoco, и те предложили решение: для запуска установок риформинга можно использовать природный газ, поступающий на завод по трубопроводу. Это был заковыристый, сложный процесс, но Полсон и его команда выяснили, как его осуществить. Вскоре были запущены все установки риформинга, а ректификационные колонны заработали на полную мощность.
В первую ночь забастовки[132], однако, одна из установок нагрева – большая печь, в которой нефть разогревали до высокой температуры, перед тем как направить в ректификационные колонны, – стала работать неисправно. Механические проблемы внутри нее оставались незамеченными в течение многих часов, потому что в цеху был недостаток персонала. Обычно за нагревательной установкой следили три сотрудника, но Полсону пришлось сократить их количество. Агрегат работал все хуже, пока система не отказала, при этом произошел взрыв. Казалось чудом, что никто не погиб, – в стене печи от взрыва появилась зияющая дыра. Установка была срочно отключена, клапаны перекрыты, чтобы остановить приток нефти и предотвратить пожар, который мог охватить завод. Работающие на заводе супервайзеры пришли и осмотрели печь. Она полностью вышла из строя.
Один из менеджеров зашел в кабинет Полсона и сообщил ему новость. Менеджер сказал, что печь нельзя отремонтировать, по крайней мере, без помощи рабочих из профсоюза, управлявших такими агрегатами. Надо было бы вернуть операторов из пикета для ремонтных работ. «Он сказал: “Мы проиграли забастовку. Мне нужно, чтобы мои операторы вернулись”, – вспоминает Полсон. – А я сказал ему: “Если ты так считаешь, иди к черту”».
Полсон снова позвонил одному из друзей в Техасе и разбудил его среди ночи. Он сказал, что ему срочно нужна помощь, и рассказал о взрыве. Старый друг Полсона собрал ремонтную бригаду и на самолете отправил в Миннеаполис. Оттуда вертолетом их доставили на нефтеперерабатывающий завод. Установка снова заработала примерно через неделю.
Поздно вечером, перед тем как ложиться спать, Полсон обходил завод, чтобы убедиться, что у сотрудников все хорошо. Он заходил в диспетчерские, где люди смотрели на экраны, изнуренные бесконечными рабочими часами. Нагрузка на них была огромной. Все знали, что в любой момент может случиться катастрофа. Взрыв печи был тому доказательством. Теперь за ними следит бригада сокращенной численности, а печи работают, и перегретое огнеопасное вещество перекачивается по территории завода. Это было почти безумием – управлять работой нефтеперерабатывающего завода с таким количеством персонала, когда из-за отсутствия внимания в течение нескольких минут могли погибнуть люди. Один сотрудник ушел с завода, страдая от переутомления и панических атак, чуть ли в состоянии кататонии.
Во время ночных обходов Полсон старался выглядеть уверенно, чтобы поддержать дух своих сотрудников. «Они говорили, что было очень важно то, как я держался во время этой забастовки, – вспоминает Полсон. – Один из наших специалистов по продажам в те времена называл меня Паттоном. Он говорил: “Вам не хватает только двух револьверов с ручкой из слоновой кости”».
Шли недели[133]. Люди в пикете стояли днями и ночами. Они перекрыли движение грузовиков на завод. Но, находясь у ворот завода, они видели, что ректификационные колонны все еще выбрасывают пар и из факельных башен все еще вырывается пламя.
Пикетчики не могли остановить все грузовики. Рабочие Полсона из Техаса и Оклахомы заезжали на территорию завода и выезжали с нее. Даже некоторые местные водители грузовиков, не входящие в профсоюзы, начали прорывать линию пикета, ввозя и вывозя топливо.
Эрни Тромберг, член OCAW[134], работавший на одной из ректификационных колонн, наблюдал, как гнев наполняет ряды его коллег при появлении водителей-скебов[135]. Члены профсоюза вставали перед грузовиками и размахивали плакатами. Но машины скебов медленно, с остановками, ехали вперед, на территорию завода. Тромберг видел, как его коллеги делали «ежей» – острые шары из металлических шипов и гвоздей, обращенных острием наружу, и бросали их на землю перед приближающимися грузовиками. По оценкам Полсона, Koch потратила $100 000 (или около $593 000 с учетом инфляции по курсу 2018 г.) на замену шин у грузовиков только в первые несколько месяцев забастовки.
