–Я еду домой.

***

Он почувствовал ЕГО где-то на Чистых Прудах. Кириллу всегда было трудно понять тот переход, который отделял его от его нормальной жизни ко второй темной стороне. Это никогда не было переключением на раз, по щелчку. Сначала действительно словно резкий толчок, но вот окончательно Второй Я забирал себе власть медленно.

Он никогда не забирает себе власть полностью. Просто в один момент Кирилл понимает, что ОН здесь и только потом управление волей переходит в его руки. Когда люди уже заходили на «Красные ворота» он услышал тихий шепот. Совсем тоненький. Его чудище иногда любило с ним разговаривать.

–Я уже здесь. Я уже здесь, Кирилл.

Вагон шумел и пару раз дергался так, что особенно хрупкие пассажиры шатались из стороны в сторону. Кто-то слушал музыку в наушниках, кто-то спал или пытался уснуть. Кирилл слышал только голос.

Когда вагон метро выехал на «Комсомольскую», голос вдруг замолчал. Кирилл поднялся по лестнице в центре зала на балкон и стал двигаться в сторону касс. Спустя еще полчаса стояния в очереди в его кармане был билет до Казани. Сам Кирилл родился в Набережных Челнах, но до дома ему короче добираться от Казани, потому что там три-четыре часа на автобусе или такси. По прямой на поезде ехать слишком долго, так как поезд до «Круглого Поля» останавливается у каждой деревни и в городе он будет только завтра вечером, а при пересадке в Казани будет за родительским столом уже к обеду.

Если он будет, конечно, этот стол. Родителей он не видел добрых три года.

Поезд отправлялся через минут сорок, поэтому у него было время купить себе пару журналов в дорогу да упаковку с одноразовым кофе. Когда до отправки оставалось минут 20, Кирилл вышел из здания вокзала, где убивал время, рассматривая дорогущие сувениры с матрешками и магнитиками с изображением Красной Площади. Уже подходя к платформе, он вдруг услышал резкий голос:

–Стой!

Замерев на месте, он сначала хотел было повернуться, но вдруг понял, что этот голос звучал только в его голове. Его не пытался остановить мент или охранник. Нет, это было ОН.

–Кирилл, ты же не думал, что я и правда исчезну? – тихо-тихо прошептал голос.

Медленно повернув голову вправо, он увидел идущих в сторону пригородных железнодорожных поездов людей. Чудовище в его голове больше не кричало, ему и не стоило больше повышать голос. Оно снова медленно что-то нашептывало ему на ухо. Снова шептало свою молитву или заклинание. Оно знало, что ему нужно.

«Тебе не нужен билет, Кирилл. Тебе нужно разбить пару голов. Тебе нужно сломать кому-нибудь ребра. Разбить в кровь. Убить, тебе нужно кого-нибудь убить. Рано или поздно это должно было произойти. Мы больше не должны просто ломать кости, мы должны убивать.»

–Мы должны убивать, – прошептал Кирилл.

Где-то совсем рядом пробежали две фигуры в сторону его поезда, а Кирилл продолжал и продолжал смотреть на идущих к платформе пассажиров. Убить… мы должны убить… Я не могу больше ждать, Кирилл.

Убить? Впервые в жизни Кирилл вдруг осознал, что он должен сделать ради НЕГО. Он не понимал, как ему удалось это сделать, но он вдруг резко рванул с места и побежал к своему поезду. Вагон уже должен был отправиться, но Кирилл несся словно ракета, понимая, что если он не успеет, то вагон тронется без него и тогда он останется на платформе номер четыре со своим чудовищем наедине. Если это произойдет, то еще через несколько минут он будет уже покупать самый дешевый билет на ближайший пригородный поезд. И, скорее всего, убьет человека.

Проводница возмущалась, вырывая его билет из рук, а стоящий рядом с ней крупный мужчина с уже седой бородой как-то странно посмотрел на него, когда Кирилл протягивал ей документы. Впервые в жизни Кирилл подумал, что кто-то увидел его внутреннего демона.

Самое странное, что Второй Я это словно тоже понял и моментально затих. Интересно, что и место Кириллу попалось рядом с этим мужчиной. Прямо напротив.

Они сидели и разговаривали о каких-то мелочах, и лишь когда его поезд поравнялся с проезжающей мимо электричкой, чудовище в голове вдруг истошно закричало:

–УБЕЙ!!!

***

Вагон подъезжал к новому вокзалу, отремонтированному к уже давно прошедшей Универсиаде. Вот роскошные виды города сменились новеньким перроном и пассажиры стали медленно собираться. Мать с дочкой Дашей вышли еще ночью. Григорий Алексеевич слегка выпятил нижнюю губу, рассматривая здание вокзала.

Да, красиво. Выступить в таком городе это честь. Тем временем его сосед молчаливо осушал кружку с чаем в железном подстаканнике. Вид у парня был неважный. Словно ночь в поезде выпила из него все силы. Он только пил чай и нервно барабанил пальцами по столу, ожидая, когда поезд остановится.

Назло парню, вагон катился очень медленно. Добрых минут семь вагон все тащился и тащился вперед. Когда вагон остановился, сосед Григория Алексеевича, не попрощавшись, быстро встал и вышел. Проводница открыла дверь и он пулей выскочил на улицу. Дубровин проводил его долгим взглядом, вздохнул и тоже стал собираться. Спустя несколько минут вагон опустел.

Григорий Алексеевич закинул сумку на плечо и пошел вслед за остальными пассажирами. Он не знал где выход, но просто шел с общим потоком и не особенно об этом задумывался. Мужчина с легкой улыбкой двигался вслед за остальными, в такие моменты у него всегда было легкое чувство гордости. Он немного стыдился этого зазнайства, но ничего не мог с собой поделать. Иногда приятно почувствовать себя уникальным. Большая часть людей едет домой, кто-то в командировку, кто-то в гости, кто-то путешествует или, например, просто проездом.

В поезде было несколько сотен человек, а такой как Григорий Алексеевич один. Он приехал сюда умирать. Да, он оденет перчатки и будет биться в кровь, но кто знает, может именно здесь рефери остановит поединок слишком поздно? Он знал, что ненормален. Возможно, даже больше ненормален, чем парень с бесом внутри, разница была в том, что Дубровину его безумие нравилось.

Бой с молодым перспективным тяжеловесом должен был пройти в рамках вечера одного из спортивных клубов средней руки. У турнира не было большой рекламы и раскрутки, всего в карде было несколько поединков по боям без правил. Григорий Алексей выступал третьим, организатор попросил подъехать ему и команде (три ха-ха) к семи часам. Сам бой должен был пройти к 8:00-8:15, в зависимости от срока окончания предыдущего. Официальных пресс-конференций не было: уровень не тот. Взвешивание провели за день и все. Благо, супертяжелая весовая категория дает свои плюсы: когда ты весишь за сотню килограмм, сомнений в твоей весовой категории не возникает. Дубровин просто договорился о том, что взвесится в раздевалке перед боем в присутствии представителей команды соперника и организаторов. Ради «Дуба» на послабление пошли.

Приезжая в каждый город Григорий Алексеевич считал своим долгом обязательно зайти в картинную галерею.

Тогда, в той прошлой для себя жизни, до того момента как он решил умереть на ринге, его жизнь была связана именно с художественным искусством. Сейчас этой прошлой жизни нет, она вычеркнута, забыта. Все, что было связано с ней в прошлом и посещение картинных галерей оставалось последним напоминанием о том, другом Григории Алексеевиче.

Перед посещением картинной галереи он успел немного прогуляться по городу, сходил на набережную и перекусил в небольшом кафе. Часам к шести он нашел самую крупную выставку, купил за какие-то смешные деньги билет и стал молча прохаживаться по коридорам, рассматривая картины. Вообще выставки в России ему не очень нравились. Качество и уровень организации оставляли желать лучшего, но он ничего не мог с собой поделать: везде от Калининграда до Владивостока, где бы он не выступал, ему обязательно нужно было здесь отметиться. Посмотреть на работы молодых художников, оценить выставленные репродукции или привезенные из Москвы (а откуда еще) оригиналы.

Казанская выставка демонстрировала современное искусство. Как ни скептически относился Григорий Алексеевич к «молодым и перспективным», работы этих молодых художников ему понравилась. Остановившись у одной из картин, он вдруг услышал голос за спиной: