— Здравствуйте, мистер Карлсон. Джен здесь, у Тревора дома, и ей нужно, чтобы вы приехали и забрали ее. О, и если она вернется снова, я предъявлю обвинение во взломе и проникновении.

— Ты чертова сука! Что, нахрен, с тобой не так? Ты сумасшедшая? — заорала сучка, дергаясь сильнее, чем раньше. Я знала, что ей не понравится, она всегда была папиной дочкой. Кроме того, ее папочка платит за школу и все остальное, что ей нужно, поэтому его гнев влияет на ее банковский счет.

— Я собираюсь сказать это в последний раз, Джен. Тревор — мой, и если ты продолжишь делать подобные вещи, я превращу твою жизнь в ад.

— Я собираюсь сказать всем в городе, чтобы они перестали приходить в твой магазин, и ты лишишься бизнеса! — вопит она.

— Ты можешь это сделать, и я уверена, что кто-то из твоих приспешников послушается, но это не изменит того факта, что Тревор — мой.

— Он вернется. Они все возвращаются, в конце концов, — сказала эта сумасшедшая, заставляя мой гнев взлететь до небес. Я оглядываюсь и вижу на комоде ножницы, которыми сегодня утром срезала бирку на блузке.

— А что ты думаешь о девушках с челкой? — спрашиваю я, оглядывая ее.

— Что?

— Ну, знаешь, челка, — я делаю режущее движение пальцами вдоль лба.

— Никто не носит челку, — закатывает глаза Джен.

— Ты всегда была законодательницей моды, правда, Джен?

— Ты выжила из ума? Ты хочешь поговорить о прическах и одежде? Развяжи меня, нахрен! — визжит она. Я беру ножницы со стола и иду к кровати. Джен широко раскрывает глаза, смотрит на меня, потом на ножницы в моей руке. — Послушай, мне очень жаль, ладно? Пожалуйста, не убивай меня. — Я не могу сдержать злую улыбку, ее глаза становятся огромными, и я подношу ножницы ближе к ней, говоря очень тихо.

— Ты захочешь лежать очень тихо, Джен. Ты же не хочешь, чтобы я сделала тебе кривую челку или порезала тебя, правда? — спрашиваю я, схватив большой клок волос с ее головы.

— Не смей, — рычит она, но не двигается.

— Успокойся, — повторяю я сладким голосом, прежде чем щелкнуть ножницами перед большим пучком волос и начать стричь, звук, который издают ножницы, звучит как музыка для моих ушей. Когда я заканчиваю, у нее такая короткая челка, что видно девяносто процентов лба. — Ничего себе, я никогда не замечала, какой у тебя большой лоб. Жаль, что ты не любишь челки, они могли бы помочь скрыть это дерьмо, — замечаю я, качая головой. — Я уверена, что твой отец скоро будет здесь, я лучше пойду, — я бросила ее волосы в мусорную корзину у кровати и забрала ножницы с собой.

— Я тебя убью, мать твою.

Я пожимаю плечами и выхожу из комнаты, закрыв за собой дверь. Тревор стоит у стены, запрокинув голову и глядя в потолок. За дверью начинает визжать Джен, чтобы мы освободили ее, поэтому я кричу в ответ, что ее отец может сделать это, когда доберется сюда, что заставило ее орать во всю глотку. У меня появилась еще одна жестокая мысль.

Я подхожу к своей сумочке, которую бросила у двери, когда Тревор внес меня внутрь. Хватаю телефон, возвращаюсь в спальню, делаю несколько фото Джен и улыбаюсь, когда она мечется на кровати так сильно, что мне кажется, ее запястья могут сломаться.

— Ну вот, — говорю я. — Ты всегда делаешь селфи, когда я вижу тебя и твой отряд в моем магазине и в баре. Это будет хорошим дополнением к твоей коллекции, которая, несомненно, у тебя есть на Facebook. Не волнуйся, я отмечу тебя.

— О, мой бог! Не смей, Лиз! — шипит Джен.

— Тогда на твоем месте я бы дважды подумала о том, что ты будешь делать, когда твой отец приедет за тобой, — издеваюсь я, чем заставляю ее заткнуться.

Когда я выхожу из спальни, Тревор смотрит мне в глаза.

— Мне жаль, детка, — шепчет он, притягивая меня к себе. Обнимаю его за талию, и мы стоим так некоторое время, просто держась друг за друга, потом я оглядываюсь, понимая, что Лолли пропала.

— А где Лолли? — спрашиваю я, бегу по коридору и зову ее. Ее нет нигде в доме. Я прибегаю обратно в нашу комнату, с силой распахиваю дверь, так что она врезается в стену. — Где моя собака? — кричу я, приближаясь к кровати, готовая убить эту суку. Должно быть, она видит, насколько я серьезна, потому что сразу отвечает.

— Э... сарай на заднем дворе. — Я изо всех сил стараюсь не ударить ее по лицу и не задушить подушкой.

— Я нашел ее, детка, — кричит Тревор из гостиной. Я бегу и останавливаюсь как вкопанная, увидев спотыкающуюся Лолли.

— Что с ней такое? — Я опускаюсь на колени, когда она видит меня, ковыляет в моем направлении, а затем плюхается передо мной. Приложив ухо к ее груди, я прислушиваюсь к ее сердцебиению и убеждаюсь, что она нормально дышит.

— Сука, я вызываю гребаных копов! — Я слышу крик Тревора, а потом Джен снова и снова извиняется.

Я не могу поверить, что она сделала это! Сука вломилась в дом, накачала наркотиками нашу собаку, а потом отвела ее в сарай, чтобы ее подруга смогла привязать ее к нашей кровати. Тревор возвращается в гостиную с телефоном у уха, не сводя с меня глаз. Он выглядит так, будто может убить кого-то.

— Пап, мне нужно, чтобы ты приехал ко мне домой и приведи кого-нибудь с собой. Джен проникла в дом, накачала Лолли наркотиками и привязала себя к моей кровати. — Его рука тянется к волосам. Каждый раз, когда он смотрит на меня, грудь тяжело вздымается и, кажется, что он становится все злее. — Черт возьми, нет! Она сама сделала это дерьмо, думала, что я захочу ее гребаную задницу, — рычит мой жених в телефон, заставляя Лолли подпрыгнуть. Он убирает телефон от уха, засовывая его в задний карман. Я встаю и иду к нему, крепко обнимаю его. Ненавижу, что он так себя чувствует.

— Ты в порядке?

— Дерьмо, нет, — отвечает он, крепче прижимая меня к себе.

— Ну, видимо, это самый интересный день, который у меня когда-либо был, — говорю я, как раз перед тем, как раздается звонок в дверь. — Наверное, это ее отец. — Я отстраняюсь от Тревора, но он не дает мне подойти к двери, положив руку на спину.

— Я открою. Останься с Лолли.

— Конечно.

Он наклоняется, целует меня в лоб, затем направляется к входной двери, а я возвращаюсь к Лолли, которая все еще лежит рядом с одним из кресел в гостиной. — Все будет хорошо, девочка. — Когда Тревор возвращается в комнату, отец Джен стоит рядом с ним, его лицо ярко-красное, и он выглядит готовым на убийство.

— Мисс Хейс, мне очень жаль, что такое случилось. Пожалуйста, примите мои глубочайшие извинения и заверение, что подобное больше никогда не повторится.

— При всем моем уважении, Джон, я выдвигаю обвинения против Джен за то, что она сделала. Она не только вломилась в мой дом, но и накачала наркотиками мою собаку, а потом кто-то привязал ее к нашей с невестой кровати, — сказал Тревор, сжимая кулаки.

— Я понимаю, — отвечает отец Джен, прежде чем обернуться на звук чьих-то шагов.

— Джон.

— Джеймс. — Двое мужчин поприветствовали друг друга.

— Где она? Я бы хотел поговорить с ней, — попросил отец Джен. Было очевидно, что он едва сдерживает ярость.

— Она дальше по коридору, последняя дверь направо. Она прикрыта только покрывалом, сэр, — объясняю я. Он выглядит озадаченным, а затем, тряхнув головой, пошел по коридору к своей дочери.

— Ты в порядке, сынок? — спрашивает Джеймс, глядя на Тревора, чья челюсть так плотно сжата, что я удивляюсь, как она еще не сломалась.

— Да, но я все равно хочу выдвинуть обвинения.

— Хорошо, почему бы нам с тобой не выйти на улицу и не поговорить несколько минут, и ты расскажешь мне, что именно произошло.

— Конечно. Просто дай мне минутку поговорить с Лиз, и мы встретимся снаружи.

Джеймс кивает, прежде чем подойти ко мне и присесть на корточки.

— Привет, дорогая. Ты в порядке? — Он нежно спрашивает меня, и я киваю, понимая, что я большая лгунья. — Да, конечно. — Он улыбается, тянет меня вперед, чтобы поцеловать в лоб, затем встает и выходит за дверь.

— Все хорошо, детка? — спрашивает Тревор, присаживаясь на корточки, как только что делал его отец.