Я уставилась на него.

— А вы, вероятно, в курсе, что большинство жильцов жили здесь еще до того, как Камерон Джайлс стал Камроном [1].

Уоррен усмехнулся, чем привлек всеобщее внимание.

— Что вы предлагаете, мисс...? — спросил Уоррен, пристально меня изучая.

У него был легкий британский акцент, который застал меня врасплох. Я молчала, тупо смотрела на него, пока пульс не вернулся к нормальному ритму, а я не преодолела свою неловкость.

— Авила, — представилась я. — Камила Авила.

— Камила, — повторил он.

От того, как Уоррен произнес мое имя с легкой хрипотцой в голосе, по моему телу пробежала дрожь. Я постаралась подавить это. Отмахнуться. Проигнорировать. Сейчас не время и не место для того, чтобы мое тело решило проснуться и обратить внимание на противоположный пол. Зеленые глаза Уоррена блеснули, словно он заметил это.

Я моргнула и продолжила спор.

— Дайте нам немного времени, а для тех, кому приходится искать другое место для проживания, компенсацию.

— Вы живете в этом здании, мисс Авила? — уточнил он.

— Да.

— Все ясно. У нас немного другое видение. Но мне бы хотелось отметить, что будущие новые жильцы, безусловно, принесут отличную выручку в бар мистера Фергюсона, который вскоре после произведенных строительных работ сможет открыться.

— А как насчет его двухкомнатной квартиры, которая подлежит реконструкции? Куда ему идти, потому что сейчас он теряет не только бизнес, но и дом?

— Наша кампания модернизирует. Мы разрушаем уродство и создаем красоту. Мы уже улучшили многие кварталы. Мы не ищем альтернатив для людей, но предоставляем им достаточно времени, — сказал Томас, сложив руки перед собой на столе.

— Без компенсации, — добавила я, сжимая ладони в кулаки, чтобы они не дрожали. Чарли накрыл его своей рукой и ободряюще сжал.

— Мы просто хотим убедиться, что о нас хоть немного подумают, прежде чем вышвырнуть из квартир, — пояснил Чарли.

— Сколько квартир в этом жилом доме? — поинтересовался Уоррен у Томаса, который попытался остановить его расспросы взглядом.

Томас что-то написал и подвинул листок к Уоррену. Глаза того вспыхнули, как только он увидел запись.

— И мы ничего им не предлагаем? Просто выселяем? — злость в его голосе удивила меня, а когда наши взгляды снова встретились, ярость, которую я нашла в его глазах, заставила мое сердце сжаться.

— Мы владеем зданием, Уор, — заявил Томас.

— Но вы не владеете нашими жизнями, — вскипела я. — Вы просто отнимаете у нас то, ради чего мы работали. Большинство этих людей вкалывают, чтобы позволить себе здесь жить, а вы даже не обещаете, что они смогут вернуться, потому что у вас «другое видение вашего проекта», — съёрничала я, используя воздушные кавычки. Я перевела дыхание, чтобы взять под контроль свой дрожащий голос. Я была уверена, что мое лицо и шея покраснели и покрылись пятнами, как происходило, когда я позволяла эмоциям взять надо мной верх. Я понизила голос, когда заговорила снова. — Не вам решать, достойны ли они района, который вы пытаетесь облагородить.

В комнате воцарилась тишина, три важные шишки таращились на меня. Томас просто смотрел, Карсон выглядел раскаявшимся, ерзая на месте, а Уоррен слегка откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, изучая меня серьезным взглядом.

— Если бы мы что-то решали, то Дональд Трамп жил бы в канаве, — усмехнулся, наконец, Томас.

— Сильно сомневаюсь, что кто-то, кто начал свой путь с миллионного займа у своего отца, когда-либо будет жить в канаве, — ответила я. — Все, о чем мы просим, – это, пожалуйста, пересмотрите то, что вы делаете. Я не прошу вас не улучшать квартал. Я всего лишь прошу вас подойти к этому ответственно и по частям. Бизнес, например, не обязательно закрывать, если вы проводите только внешнюю отделку.

Томас и Карсон обменялись взглядами, прежде чем переключиться на меня.

— Я поговорю с архитектором. Если он скажет, что такое возможно, то бизнес может остаться открытым. Жилье – совсем другая история. Многое подлежит сносу.

Я ненавидела свой дом и была не единственной, кто испытывал те же чувства. Но это был мой угол, несмотря на проблемы с напором воды, периодическими перебоями электричества, вечными протечками и отвратительным запахом в коридорах. А стены так вообще, казалось, были сделаны из картона. Я переехала сюда с парнем, но когда порвала с ним, осталась, несмотря на сердечную боль. В той квартире я собрала себя по кусочкам. Я горевала, любила и жила.

Я вздохнула.

— Когда вы планируете начать? — спросил Чарли.

— В этом месяце.

У меня перехватило дыхание. Чарли громко выдохнул. Можно было только догадываться, о чем он думал. Куда мы пойдем? Что он будет делать?

— В этом?

— Вам более чем достаточно времени для переезда, — заметил Томас.

— Посмотрим, что можно сделать, — сказал Уоррен.

— Когда мы можем ожидать более точного ответа? — уточнила я.

— Дайте нам неделю, — заявил Томас, оглядывая комнату. — Еще вопросы или опасения?

— Да. Что будет с территорией за зданием? Она была утверждена под строительство парка, которое должно начаться в ближайшее время. Предполагаю, что «Бельмонте» также владеет этой землей, — поинтересовалась я.

— Я выясню. Думаю, она останется нетронутой.

Мы все дружно выдохнули. Я встала первой, и остальные последовали моему примеру. Поблагодарив их за потраченное время, я вышла в коридор и выудила из сумочки телефон, чтобы убедиться, что не пропустила ни одного звонка. Оторвала глаза от экрана, когда дверь снова открылась. Я ожидала увидеть Чарли, но это был Уоррен. Он оказался намного выше, чем я ожидала, и еще более великолепным. Когда мужчина остановился передо мной, я услышала аромат его одеколона. Это был один из тех запахов, в которые хотелось зарыться носом. Мне пришлось несколько раз моргнуть, чтобы выветрить из разума мыслишки, что я проделываю с Уорреном.

— Ты сделала много хороших замечаний, — заметил он, быстро оглянувшись через плечо, прежде чем снова посмотреть на меня своими темно-зелеными глазами.

Я не представляла, как следовало реагировать на его заявление, поэтому решила быть вежливой. Вежливость всегда была кстати.

— Спасибо.

— Мне, вероятно, следует официально представиться, — сказал он, протягивая мне руку, которую я приняла. — Уоррен.

— Камила.

— Мы встречались раньше, Камила?

Со мной что-то произошло от того, каким тембром он назвал мое имя. Я опустила взгляд на его темно-синий галстук, но все, что я могла делать, это гадать, какое тело он скрывал под этим костюмом. Это совсем неправильные мысли. Куда нужно смотреть, чтобы не мечтать быть соблазненной им? Я попробовала в пол, что было худшим вариантом из всех. Взгляд в пол говорил об отсутствии уверенности, а меня учили притворяться. Но я ничего не могла с собой поделать. Из-за Уоррена я чувствовала какую-то нервозность, но, когда я оторвала взгляд от кафеля и снова посмотрела на мужчину, мне показалось, что он тоже. Дискомфорт был не от того, что он был ослепительно красив. И не потому, что он был определенно богат и бесспорно влиятелен, если имел какое-то отношение к «Бельмонте». Просто он так пристально меня изучал, что мне казалось, словно он даже видит то, что у меня внутри, словно ничего во мне не осталось незамеченным.

— Не думаю. Я бы тебя запомнила, — ляпнула я, но тут же пожалела о сказанном. Это прозвучало пошло.

Уоррен усмехнулся.

— Я считаю также.

— Я не об этом. — Я нахмурилась. — То есть, хотела сказать, что это не то, что я имела в виду.

— Что же ты имела в виду?

Он все еще ухмылялся, когда склонил голову набок и посмотрел мне в глаза. Это нервировало. Ухмылка, наклон головы, то, как он смотрел на меня. Я попыталась небрежно пожать плечами, но не вряд ли мои плечи хоть как-то пошевелились.

— Понятия не имею. Вообще мне говорили, что у меня знакомое лицо.

— Если бы все были похожи на тебя... — Его глаза стали медленно меня изучать. Уоррен усмехнулся глубоким бархатистым звуком, от которого по спине побежали мурашки.