- Бывает. И никогда не знаешь, как к такому относиться. Кому - беда, край, а другим - в радость. Вы то как?

   - А я и сам не знаю. Оглоушило, это есть. А эмоций не чувствую.

   - Тогда переживете. А к чему это все - жизнь покажет. А пока лучше на практических делах сосредоточьтесь. К сыну съездите, посмотрите, как он там устроился. Может помочь чем надо. Вы скажите тогда, у меня там много друзей.

   - Спасибо.

   Так и сидели. Выпивали, говорили даже непонятно о чем - да все о той же жизни, пытались найти ее смысл, чудаки. И не так, чтобы много выпили, но Германова разобрало. Орлов это, похоже, понял, так и не стал говорить о делах, из-за чего, собственно, и приехал, а через пару часов засобирался. Прощаясь сказал:

   - Давайте на-днях увидимся, тогда по делу и поговорим. А утром, как проснетесь, вскройте этот конверт и посмотрите, - и он положил на стол перед Германовым запечатанный конверт обычного формата.

   Германову было любопытно, что там, но сил уже не было. Он проводил Орлова и лег спать.

   Утро после такого добрым быть не могло по определению. Болела голова, жить не хотелось, да и отсутствие привычного комфорта не радовало.

   Германов вскипятил чай, выпил чашку, пожевал без всякого аппетита что-то из оставшегося от ночной трапезы и, наконец, вспомнил про конверт.

   "- Задание мне очередное придумали что ли? Или, наоборот, вознаградить решили?" - мысли текли лениво и оригинальностью не отличались.

   Он взял конверт в руки. Оказывается, на нем был еще какой-то телефон записан. Логично, раньше-то они связывались через Ольгу, а теперь ее нет. Вскрыл конверт и оттуда выпала фотография. Качество снимка было так себе, и Германов сначала даже не понял, что он видит. А когда понял, остатки вчерашнего хмеля из него вышибло сразу.

   Фото первой страницы газеты "Нью-Йорк таймс". А на ней лежала брошь. Та самая. А номер был относительно свежий. С большим заголовком: "Русский профессор откопал главный секрет Франции".

   Телефон, к счастью, работал. Ответил Орлов.

   - Как..., где..., что с ней? - он даже не знал, что спрашивать, но главное было - спросить.

   - Доброе утро, профессор. Давайте сейчас без деталей. Тем более, что и нам, откровенно говоря, не все ясно. Но намек и Вы, и мы понимаем однозначно. К счастью, кое-кто из наших видел у нее эту брошь, и таким образом мы сумели понять, к чему все это. А то получаем фото без каких-либо пояснений. И думай, что хочешь. Так и пошли по цепочке: привязали к Вам, сразу подумали о ней, хорошо была срочная оказия послали копию фото в Испанию, а оттуда уже телеграфом подтвердили: ее. На два дня всего наш запрос разминулся с Вами в Барселоне, а то бы прямо у Вас и спросили. Кстати, Петров просил привет передать. Да и написал про Вас столько всякого разного - хоть в Генштаб Вас назначай.

   - Значит, жива?

   - А кто, кроме нее, мог такой коллаж придумать? Ее работа, нет сомнения. Хуже то, что больше мы ничего не знаем. Получили письмом на наш адрес здесь. Штемпель местный, письмо опущено в Питере на почтамте. Адреса обратного, естественно, нет. Ладно, главное Вы теперь знаете, а искать, думаю, будем вместе. А пока я бы Вам вот что предложил. Мы сейчас кое-что будем проверять сами, займет это пару дней. Поезжайте-ка Вы пока к сыну в Москву уже сегодня вечером. Посмотрите, как он там. Может помочь чем надо в университете или с устройством. А как вернетесь - сразу звоните. Надеюсь, к этому моменту что-то проясним. Честно говоря, все мы этой ее шарадой крепко озадачены. Такое ощущение, что она боится сюда возвращаться. Почему?

   - А точно я не могу сейчас чем-то помочь?

   - Если бы могли, я бы сразу так и сказал. Поезжайте. Хотя бы одно направление проясните, а то так и будете рваться на части.

   Предложение было вполне разумным. Суеты до конца дня хватило. Надо было сразу ехать на вокзал покупать билет - лето, сезон отпусков, на последнюю минуту откладывать не стоит. Затем Германов собрал маленький чемодан, поговорил с управляющим домом по поводу оплаты счетов. Раньше всем этим занималась жена, и он узнал много нового и интересного про водопровод, отопление и уборку двора. Оказывается, все это было невероятно сложно и требовало постоянных новых вложений. Так в хлопотах прошел весь день, а вечером он уже садился в московский поезд.

   Москву Германов не любил. Какой-то промышленный центр, а не город. Странно еще, что они в Кремль какой-нибудь завод не впихнули. И метро это затеяли строить. В результате весь центр города разрыт, половина улиц вскрыта, нигде не проедешь. Остановился в "Метрополе" - привык уже к хорошим гостиницам, да и университет рядом.

   Решил сначала посетить коллег на историческом факультете и не прогадал. Стоило ему назвать себя секретарю, как его сразу провели к декану. Тот собирался на следующий день в отпуск, но обрадовался, усадил, напоил чаем и долго расспрашивал обо всей истории с тайным протоколом. Германов только теперь понял, что среди коллег он стал знаменитостью. С ходу договорились, что в сентябре он приедет прочитать доклад. Пригласили и в очередном сборнике статьей поучаствовать. Так что максимум уважения. На этом фоне просьба узнать в приемной комиссии, как дела у сына и нет ли там его адреса не казалась особенно сложной, но неожиданно возникли препятствия. В московских делах Германов ориентировался слабо, и не мог себе даже представить, что медицинский факультет располагался почти на другом конце города - на Пироговке. Хорошо еще, рассказал декан, что не состоялись планы вообще выделить медиков в отдельный университет. Но телефон работал исправно, и вскоре Германова обрадовали: сын принят, да и адрес нашелся. Так что попрощался с любезным коллегой и через полчаса уже разыскал во дворах на Пречистенке дом, где сын снимал комнату.

   Дома его не оказалось, но соседи по квартире все о сыне подробно рассказали. Испытания сын, действительно, успешно прошел и сейчас подрабатывал в приемном покое одной из больниц при университете. Жил он в студенческой коммуне. Германову понравилось, что там собрались студенты-медики с разных курсов, т.е. не одна зеленая молодежь. Все где-то подрабатывали: кто на скорой помощи, кто у частных врачей, но большинство в больницах. После второго курса самые успешные могли уже рассчитывать на место фельдшера, а это и деньги неплохие, и опыт. Ребята явно были настроены на дело, приобретение профессии и навыков. То, что сын Германова для них был фактически "иностранцем" никакого значения не имело, хотя на стоимости обучения это сказывалось. Германов про себя порадовался: поездка в Париж и особенно командировка в Мадрид очень поправили его финансовые дела. Оплатить обучение сына за первый год он мог безболезненно уже сейчас.