Он поприветствовал удивленного Германова кивком головы, сел вместе с так и не проронившей ни слова Ольгой в машину и уехал.
"- Ну и история, - подумал про себя Германов, - расскажешь кому - ни в жизнь не поверят. Ладно, надо ехать домой, что-то я детей давно не видел".
Тот же молчаливый подтянутый водитель закрыл за ним дверь таксомотора и, не спрашивая адреса, отвез его домой.
Объясняться с женой было не просто, но постепенно все наладилось. Как и все мужчины Германов напрасно полагался на то, что непонятное - неизвестно откуда взявшаяся военная форма и лосятина - поставит жену в тупик и тем самым выведет его из под удара. Вопиющая наивность. В результате на него обрушился лишь дополнительный шквал вопросов и самых нелепых предположений, на которые надо было как-то отвечать. Игра, старая, как мир. Только попробуй что-то объяснить, и женщина потянет за это объяснение как за кончик нитки из клубка, а как там перекрестились витки судьбы - кто знает. Но и по старой, как мир, схеме все эти вопросы когда-нибудь кончаются, а жизнь идет дальше.
Результаты всей этой истории для жизни Германова были несколько неожиданными. Ему удалось легализовать дома (!) блок на Фонтанке как прибежище для сугубо научных занятий, своего рода лабораторию, которая должна быть у каждого крупного ученого. Для этого, правда, пришлось срочно, чтобы успеть до посещения блока женой с целью осуществления там хозяйского пригляда, заменить широченную двуспальную кровать в спальне на узенькую, почти армейскую койку и удвоить ежемесячное добровольное пособие Лиисе в надежде на то, что финская прижимистость возьмет верх над проклятой женской солидарностью. В немалой степени признанию домашними того обстоятельства, что Германов действительно шагнул на очередную ступеньку в своей научной карьере, способствовал полученный к Рождеству - не все имперские традиции были так уж плохи, не все - совершенно неожиданно для окружающих и университетского начальства орден Владимира третьей степени. Четвертую с мечами он получил в 15 году за бои в Мазурских лесах. Орлов, похоже, свои долги привык отдавать.
Награда была почетной и приятной. Система государственных наград в Балтийской федерации была достаточно сложной. При ее формировании, как и во многих других случаях, когда речь шла о вечах скорее статусных, чем практических, неофициально был применен принцип равного вклада от трех основных частей государства. В результате система включала в себя ордена Белой розы и Льва (от финнов), Святого Георгия и Владимира (русские, но в отличие от имперских, которые в неизменном виде восстановили у себя киевляне, ленты этих орденов вместо красного и желтого цветов имели синий - как бы морская ориентация), Признания и Терра Мариана ( восстановленные исторические ордена южных провинций). Большинство орденов имели 3-4 степени и орденские медали. Теоретически вид награды определялся по месту жительства награжденного или месту его заслуг, но на практике все было намного сложнее. Национальные предпочтения все же никто не отменял, и, награждая того или иного питерского деятеля, Канцлер, как правило, учитывал его происхождение. Исключение составлял, пожалуй, только орден Терра Мариана. Прибалты называли его "крестом земли Марии", а русские - "крестом Богородицы" и очень уважали и ценили. Ну, и Св. Георгий, конечно, у военных был вне конкуренции.
Коллеги и друзья поздравляли и завидовали, как водится. Как передали Германову, ректор в этой связи обмолвился, что видит в нем основного кандидата на первую вакантную кафедру на факультете. Так что Рождество было праздничным.
Глава одиннадцатая
Зима шла своим чередом. Сессия, студенческие каникулы, затем опять лекции, семинары, научные статьи и прочее. И вот в один мартовский еще холодный, но уже солнечный день Германов, выйдя на кафедру в начале лекции, вдруг увидел в первом ряду Ольгу. Она явно косила под студентку, на нос нацепила круглые очки с простыми стеклами и даже положила перед собой какую-то дурацкую тетрадь, как бы говоря: "Приступайте, профессор, я готова конспектировать".
"- Интересно, что будет на этот раз? - подумал про себя Германов, - каждый раз ее появление в аудитории было началом какого-нибудь приключения".
И он приступил к лекции. Блеснуть на этот раз особенно не удалось. Все же не только его взгляд, но, главное, мысли постоянно обращались в сторону гостьи. На этот раз Ольга, вероятно, никуда не спешила. После лекции она довольно долго стояла у дверей, наблюдая с улыбкой за стайкой студентов, обступивших Германова. Наконец он освободился и подошел к ней. Вблизи он заметил, что за 4 месяца, пока они не виделись, Ольга заметно изменилась. Она не просто похудела, а как-то даже осунулась, но одновременно загорела, что в начале марта в Питере смотрелось уже совсем удивительно. Да и наряд... Что это на ней? Юбка-брюки? В Европе такое сейчас модно, но вот только мода эта родилась за Пиренеями... И глаза. Что-то в них появилось новое, скорее горькое, чем радостное. Как человеку воевавшему Германову такое было знакомо. А двигается несколько с трудом.
- Рад тебя видеть. Ты куда-то уезжала? Я даже не знал где тебя искать, а генерала твоего беспокоить не решился.
- Извини, все очень неожиданно получилась. Командировка срочная образовалась. На юг, можно сказать. Связываться с тобой через наших не хотелось, а с почтой там совсем худо. Да еще и приболела слегка.
- Приболела? Это не свинцовую ли болезнь Вы, барышня, подхватили за Пиренеями?
- А что, так сразу видно? Вообще такие штаны a la Republika сейчас весь Париж носит. Я, правда, сама не видела на обратном пути, но ребята рассказывали.
- Послушай, а неужели иначе нельзя? Вот просто некому больше отстаивать в Испании идеалы демократии, как тебе. Ранена-то серьезно?
- Нет, осколком слегка бок зацепило во время бомбежки Мадрида. Рана зарубцевалась, но болит по-прежнему. Так что я сразу тебя предупреждаю: я не в форме. - Ольга как-то даже вымученно улыбнулась.
Германов смотрел на нее и понимал, что он безумно рад видеть Ольгу, и замирал от осознания той мысли, что она только недавно была под бомбами, была ранена, и вообще могла не вернуться из раздираемой гражданской войной Испании.
О событиях в этой стране много писали в газетах. Очередной мятеж генералов против правительства Народного фронта летом прошлого года подавить не удалось, и в Испании развернулась настоящая гражданская война. Существенную роль в событиях играли Франция, поддерживавшая республику по политическим мотивам, но как-то вяло, и Италия, активно вставшая на сторону франкистов. Довольно неожиданным оказалось недавнее выступление англичан. Вероятно, опасаясь чрезмерного усиления Франции, они начали накачивать мятежников своим устаревшим оружием и припасами. Общая конфигурация получалась странной. По ряду признаков Германов понимал, что и Балтийская федерация, и Новая Киевская Русь были склонные взять сторону республиканцев. Он считал это правильным, полагая, что поддержка и влияние "нормальных" европейских стран не позволит крайним левым захватить власть в республиканском руководстве, а режим Франко претил его демократическим убеждениям по определению.
