И генерал с профессором начали обсуждать различные варианты, большинство из которых вели к конфликтам, войнам, крови. Убитые много лет назад кабаны и лоси смотрели на них равнодушными стеклянными глазами. В этом доме им пришлось видеть и не такое, и они уже ничему не удивлялись.

   Генерал рассчитал все правильно. За окнами было уже совсем темно, когда он постучал в комнату к Германову и пригласил спуститься к ужину. Профессор в принципе был не очень голоден - он с большим аппетитом перекусил несколькими солидными бутербродами в охотничьем стиле, которые таинственным образом появились в его комнате вместе с подносом с напитками пока они с генералом беседовали на первом этаже. Перекус был вполне уместен, тем более он хорошо понимал, что за ужином есть ему возможно и не придется - некогда будет.

   В креслах у камина уже сидели начальник Генерального штаба и министр иностранных дел. Орлов представил им Германова и все четверо на несколько минут молча замерли, глядя в огонь, как бы подзаряжаясь от него перед предстоящим разговором. Канцлер появился снаружи - вероятно он был размещен в каком-то другом помещении. Теперь уже начальник Генерального штаба представил ему Германова, и все заняли места за столом. Официальной рассадки не было, но, похоже, каждый хорошо знал свое место. Канцлер сидел во главе, оба гостя - напротив министра и начальника Генштаба - по левую руку от него.

   Начали с обильных - финских и русских - закусок, про водку тоже не забывали. После первого тоста за удачную охоту Канцлер попросил Германова рассказать подробно и не спеша все, что ему удалось узнать о третьем протоколе.

   Закончил он свой рассказ как раз к тому моменту, когда участники трапезы покончили с закусками и им подали знаменитую лосиную печенку.

   Поскольку больше никто вопросов не задавал, Германов с удовольствием попробовал это новое для него блюдо. Было вкусно. Отличное свежее мясо без присущего печени вкуса. Явно очень сытное. Под горячее тоже выпили. Германов обратил внимание, что Канцлер явно хотел дать своим сотрапезникам спокойно отведать это блюдо.

   Когда обеденная посуда была убрана со стола, и все были готовы приступить к кофе, он возобновил разговор.

   - Можем ли мы считать, что наличие третьего протокола является установленным фактом? - было не очень понятно, задает ли он этот вопрос себе или сотрапезникам, но они сочли необходимым прореагировать.

   - У нас нет в это сомнений - начальник Генштаба был по-военному краток. К тому же все это дело как бы проходило в рамках операции его ведомства, и он явно считал его крупным успехом.

   - Я бы в другой ситуации возможно еще сомневался и продолжил поиски свидетельств, а лучше - самого текста, - министр иностранных дел не зря занимал свою должность и умел пользоваться оговорками, - но недавно у меня был очень любопытный разговор с киевским коллегой. Как-то хорошо посидели и он рассказал о своих переговорах с французами в прошлом году, когда они урегулировали конфликт с Варшавой. Французы изо всех сил давили на киевлян, а те упирались, хотели подвинуть границу с Польшей. Назревал тупик, и как последний аргумент француз сослался на возможность решить вопрос о границе отдельно, позднее, в случае, если тема границ в Европе будет стоять более широко. К словам французов, как Вы понимаете, сейчас все прислушиваются очень внимательно. Киевский коллега тогда не понял, к чему это может быть привязано, но в его полномочия не входило обязательное требование приращения территории. Ему запомнилась эта история именно своей неясностью, все же мы, дипломаты, любим понимать, о чем идет разговор, даже в форме намеков. Так что мы с коллегой констатировали тогда, что в принципе французы такой возможности не исключают, но я не очень понимаю, кто и как сегодня может принудить их к подобному, даже имея текст приложения на руках.

   - Никто и никак, Вы правы, - Канцлер умел ставить точки над "и". - Если мыслить категориями стран и политических деятелей. Но есть такая вещь, которая называется "обстоятельства". Стечение обстоятельств часто заставляет людей совершать поступки, которые их самих потом удивляют. Давайте вернемся к нашим прежним разговорам. Не хочу претендовать на роль вершителя европейской политики, но французам руки укоротить надо. И сейчас нам надо понять, может ли Ваш протокол, - он кивнул в сторону Германова, - оказаться для этого подходящим инструментом, и если да, то кто и как может его использовать.

   - Лучше, чтобы это были все и никто конкретно, - преимущество Германова состояло в том, что он мысленно уже обсосал эту тему буквально со всех сторон.

   - Это как? - похоже он сумел поставить Канцлера в тупик, а это мало кому удавалось.

   - Понимаете, если эту информацию предаст гласности кто-то один, то немедленно начнется спор о ее подлинности. И он подменит собой суть вопроса. Надо чтобы она возникла одновременно в полудюжине столиц и не как сенсация, а как само собой очевидный факт. Кстати, заинтересованных стран для этого достаточно, причем в ряде случаев выстроятся целые цепочки претензий. Например, у поляков есть вопросы к пруссакам и чехам, а к ним, в свою очередь, есть претензии у НКР и Литвы. Италия и Югославия, Румыния и Венгрия, баварцы и австрийцы - у многих найдется, о чем поговорить. А уж про западных немцев и французов я вообще не говорю. И вот представьте себе, что все эти претензии озвучиваются одновременно законным образом. Урегулировать их мирным путем невозможно. Не везде, но кое-где может полыхнуть. И это будет крах версальского мира.

   - Это у Вас, профессор, какой-то большевистский подход: разрушим старый мир. А дальше что?

   - То, что неоднократно уже было. Новая европейская конференция и передел влияния в Европе на максимально равноправной основе. Как эту систему назвать - вопрос вкуса. Я бы даже оставил этот вопрос для европейцев. Надо зафиксировать определенные принципы, правила поведения и даже санкции к нарушителям. Юристам-международникам только намекни, они Вам такую договорную основу нарисуют.

   - Вы во все это верите?

   - Я верю в то, что рано или поздно нечто подобное будет. К этому нас подводит вся история международных отношений. Извините, но по мере развития человеческого общества государства становятся все более ограничены в своем возможном поведении вовне. Иначе и быть не может. Вопрос в другом, созрела ли для этого Европа и хватит ли у ее государственных руководителей мудрости для того, чтобы сделать сегодня, в 1936 году настолько существенный шаг в этом направлении.

   - А если не хватит?

   - Тогда опять война. Не знаю, когда, кого с кем, кто победит, но после нее все равно придем к тому же.