А если к моим делам вернуться. Знаете, я всерьез подумываю о том, чтобы официально оформить наши отношения. И, вряд ли, кого-то это должно напрягать - если помните, у нас Союзное государство в Белоруссией имеется. Но это сугубо мое личное дело, в которое попрошу не вмешиваться. А что касается католиков... Вы что, из православной инквизиции? Ватикан зачем-то приплели. Людей-то не смешите.
Советник сидел молча.
Посол хмыкнул и подвел черту под разговором:
- Считаю, что говорить тут больше не о чем. Вы это, - он кивнул советнику на фотографии, - уберите. Или хозяину нашему оставьте на память для семейного альбома. Кстати, - обратился он теперь уже к Ильину, - сугубо между нами. В Пуще мы встречались с командой, которая постепенно займет все основные посты в республике. Так вот, Вам лично Сурманс - он планируется на пост премьера - просил передавать самые теплые приветы. Я так понимаю, Вы с ним неплохо знакомы? Встречались? Очень это нам может в ближайшем будущем пригодиться. Если ниточка, как говорится, есть, надо ее закреплять. Мы еще с Вами поговорим об этом. Подъезжайте ко мне на-днях. А сейчас, может, действительно, чайку на дорожку выпьем и поедем потихоньку. А то я с этими разговорами сегодня ночью толком и не спал.
Х
Проводив гостей, Ильин еще долго потом сидел у себя в кабинете, вертел в руках чашку с остывшим кофе и думал над тем, что же это такое было. Ясно, что этот наезд на него - исключительно самодеятельность группы советников, не подкрепленная ни серьезной разработкой, ни соответствующими службами. Как дела делаются, когда речь идет о серьезных случаях шпионажа, ему, к сожалению, как-то видеть пришлось. Век бы об этом не вспоминать. Хотя Ильин и знал-то разрабатываемого, а потом и арестованного коллегу совсем немного и, строго говоря, был с ним откровенно на ножах, но и ему тогда пришлось и вспоминать массу всякого, и извести массу бумаги, излагая свои наблюдения. Вроде как по-доброму, почти по-дружески попросили, но попробуй, откажись. А тут просто пачка фотографий... Которые, кстати, могли послужить отличным свидетельством успешной разработки им самим одного из руководителей оппозиции. Он хоть и генеральный консул, но от обязанностей оперативного сотрудника его никто не освобождал, а тут, можно сказать, возможность получения свежайшей информации из лагеря оппозиции образовалась.
После некоторого размышления он пришел к выводу, что дело, вероятно, в странном статусе группы советников и обычных кремлевских подковерных играх. Хотя прямо об этом и не говорилось, но и беседы Ильина в Москве перед отъездом, и намеки посла давали основание сделать вывод, что советники происходили непосредственно со Старой площади, а не с Лубянки. Конечно, и в Администрации хватало бывших чекистов, но, попадая туда, люди обычно очень быстро ощущали свою принадлежность действительно к высшей власти, как бы поднимались на этаж выше своих прежних ведомств. И, как это обычно и бывает, включались в какую-то новую игру, которая далеко не всегда корреспондировалась с тем, что происходило государственным этажом ниже. Игра советников была, в общем, понятна. Тактически им надо было помочь местным силовикам в подавлении протестов, а стратегически - обеспечить просьбу белорусских властей о более тесной интеграции с Россией. Формы и пределы этой "тесной интеграции" должны были определять уже в Кремле в зависимости от ситуации. Парадокс состоял в том, что тактика и стратегия отчасти противоречили друг другу, - стабильность внутренней власти в республике автоматически сокращала заинтересованность силовой части ее элит в интеграции, но об этом мало кто задумывался.
При всем при этом Ильин был уверен, что и в МВД, и в госбезопасности сидели уже другие советники из Москвы, свои установки со Смоленской площади получал посол, что-то там свое крутили военные, и если кто-то думает, что все эти действия хорошо сочетались между собой, то он вообще ничего не понимает в природе государственного устройства. Кстати, Ильин был очень далек от того, чтобы видеть в этом какой-то особый российский феномен. Несовпадение ведомственных интересов и высокомерное отношение к коллегам из других министерств, которые-де ничего не понимают в сути проблем, он видел и в советские времена, да и не все иностранцы были свободны от этого.
Ильин не знал, кого там, в Пуще называли возможным кандидатом на пост нового президента, но уже кандидатура Сурманса на пост премьера означала многое. В диктатуру силовиков он никак не вписывался, да и представить, что он станет "сливать" свою страну Ильину было сложно. Значит, какой-то новый вариант. Да, Белоруссия остается в сфере интересов России, укрепляется тесное взаимодействие в сфере экономики, сюда активнее идет российский капитал, но независимость сохраняется. Конечно, как и прежде за дружбу России придется платить, но, может быть, все же, не так много, как в минувшие годы, когда батька просто воспроизводил лишь слегка модернизированную советскую модель экономики. Пусть с природными ресурсами тут и небогато, но вот самый ценный, по мнению Ильина, человеческий ресурс присутствовал. А это самое главное.
Вот только получалось, что к проводимой советниками линии все это развитие не имело никакого отношения и, более того, прямо ей противоречило.
"- Вот они и попытались найти виноватого, - подумал Ильин, - заодно решили скомпрометировать и МИД, и ФСБ, которые все прошляпили. Перевести, как говорится, стрелки. Это мне еще с послом повезло".
С послом ему, действительно, повезло, причем крупно. Посол, хоть и имел раньше отношение к международной деятельности, был скорее политиком, чем дипломатом, а для знающего человека это говорило о многом. Ильин в последние годы не переставал удивляться, как быстро среди его коллег стала распространяться старая зараза, которую, казалось бы, уже удалось преодолеть один раз в 90-е. "Угадать и угодить" - эти два слова все больше являлись девизом руководящего слоя министерства, и это имело катастрофические последствия для описания и анализа посольствами реальной картины происходящего. Ильину невольно вспоминалось, как давно, еще в 80-е, один из руководителей посольства, где он тогда работал, получив очередной информационный циркуляр из Москвы, с энтузиазмом восклицал: "Да, вот мне и вчера в местном МИДе имярек такой-то именно так и говорил!", и отправлялся с чистой совестью писать очередной липовый доклад в Москву.
Нынешний же посол явно понимал, что и он, и Ильин, и эти пресловутые советники фактически оказались в горниле истории, и разбираться, какой тут план сработал, а какой нет, уже просто смешно. Тут главное понять, куда будет выруливать основная линия исторического развития, вникнуть в суть и попытаться выстроить на этой основе приемлемую для страны линию поведения. Все бы ничего, занятие это крайне интересное и важное, действительно соприкасаешься с историей, но вот только уж очень трудно было с этим вписаться в события, происходившие в Москве.
