"- Наверное, мы все достигли возраста мудрости, - подумал он про себя, - хотя нет, у нас с Валерией явно не тот случай".

   Х

   Еще до Нового года жизнь Ильина вошла в какие-то рамки и приобрела упорядоченный характер. Вечера он обычно проводил с Валерией. Несмотря на свою активную общественную деятельность, она каким-то чудом успевала заниматься домом, и, как правило, Ильин мог рассчитывать на неплохой домашний ужин. Часто к ним присоединялся и Марцинкевич, который их временем не злоупотреблял, и после чая обычно отправлялся, как он выражался, "работать над мемуарами". Ильин, правда, очень сомневался, что эти мемуары вообще существовали в природе. По его опыту, люди подобной профессии обладают слишком развитым инстинктом самосохранения, чтобы баловаться воспоминаниями о своей службе.

   Как-то раз в один из декабрьских дней, еще до неожиданного предновогоднего фортеля силовиков за ужином разговор зашел о свежей новации прокуратуры республики, которая выступила с инициативой конфисковать денежные средства задержанных во время митингов и направлять их на "поддержание штанов" силовиков.

   Валерия бурно возмущалась, говорила об открытом грабеже, до которого опускается власть, Марцинкевич попробовал было как-то хмыкнуть в том плане, что взятое с боя - свято, и чуть не получил за это от Валерии столовой ложкой по лбу.

   Ильин долго крепился, но потом не выдержал.

   - Вы на своих-то все не валите, - в конце концов признался он, - это же наверняка наши посоветовали.

   Марцинкевич бросил на него осуждающий взгляд из-за насупленных ресниц. Он не любил, когда Валерия пыталась выведать у Ильина что-то из того, что ему могло быть известно по работе. Он вообще большое внимание уделял проблеме служебной этики, с которой явно столкнулся его новый друг в этой ситуации. Скорее всего, за этим стоял опыт. Он-то уж прекрасно понимал, чем может обернуться Ильину просто даже знакомство и с Валерией, и с ним самим при определенном стечении обстоятельств.

   - Нет, конкретно, я ничего не слышал, - правильно понял его взгляд Ильин, - и утверждать ничего такого не берусь, но дело в том, что подобная практика уже давно применяется у нас, и было бы странно, если бы ее не порекомендовали и вашим орлам.

   - Как это? - теперь удивился даже Марцинкевич.

   - А очень просто. Наша полиция, например, очень любит проводить обыски. Получить решение суда - не проблема, вот и идут даже к свидетелям, что само по себе, на мой взгляд, должно быть категорически воспрещено.

   - Это еще почему? - продолжал удивляться Марцинкевич.

   - Свидетель должен быть абсолютно независим. А о какой независимости может идти речь, если к тебе в дверь часов в 6 утра стучатся люди с оружием и в бронежилетах. Я о нормальном, среднем человеке говорю. Тебя-то таким не запугаешь. Но главное - дальше. Любят они изымать во время обыска, особенно у подозреваемых, деньги. Я об официальных изъятиях говорю, а не о том, что по-тихому в карманах оседает. Когда-то такие деньги, конечно, криминальны и имеют отношение к делу, но не всегда, и случается, что они потом ни в обвинении, ни как вещдоки не фигурируют.

   - И что?

   - А то, что обратно ты их уже никогда не получишь.

   - Что, конфискуют?

   - Если бы. Часто и конфисковать по закону нельзя - не все статьи УК подразумевают конфискацию. Просто не отдают и все. Обращаются люди в суд - и суд не отдает под любым предлогом. А потом оформляют их как безхозные, с неустановленным владельцем, и по-тихому передают их на нужды полиции. И очень мало кто об этом знает. Так что, знаете, что я вам скажу: ваши силовики еще честные люди, открыто о таком говорят!

   - Чудны дела твои, Господи ...

   В таких вот интересных разговорах и проходили вечера. Сначала Ильин еще стремился вернуться домой до утра, а потом вообще бросил эту затею, перевез к Валерии часть своего гардероба и ночевал у себя только тогда, когда она почему-то была занята. Менять что-то в этом порядке он пока не собирался. Вообще отказаться от казенного жилья он не мог - разные могли быть ситуации, а приглашать Валерию переехать к себе было, все же, несколько стремно.

   Так бы оно все, наверное, и тянулось достаточно долго, но неожиданно уже в январе, сразу же после православного Рождества, события приобрели неожиданный оборот. Размышляя об этом позднее, Ильин пришел к выводу, что с какого-то момента кто-то там, наверху решил не давать ему передышки больше чем на месяц-другой.

   С Рождеством вообще получилось забавно. Еще в конце декабря вдруг выяснилось, что Валерия - католичка. Не так, чтобы особо усердная, но Рождество она собралась праздновать 25-го. Что, впрочем, совсем не помешало ей собрать праздничный стол и в январе. Марцинкевич по этому поводу слегка посмеивался и говорил, что Валерия - живое воплощение современной Белоруссии, где выходными днями, как известно, являются оба Рождества. И народ воспринимает это совершенно спокойно. Почему бы не отпраздновать дважды, если есть такая возможность?

   Ильина католицизм его новой подруги сначала немного напряг, но постепенно он выяснил, что это - отнюдь не дань семейным традициям. Родители Валерии, как и следовало ожидать, были сугубыми атеистами, и первые лет тридцать своей жизни она была далека от вопросов веры. В церковь она пришла действительно в трудный момент жизни: в течение года один за другим ушли отец с матерью, а там и с мужем рассталась. Кто-то из подруг посоветовал пойти помолиться - она и двинулась в ближайший православный храм. Потом-то Валерия осознала, что надо было все же получше подготовиться к такому шагу - узнать что-то о правилах, почитать литературу, но в тот день она просто поддалась неожиданному импульсу. Старушки на входе в храм ей все разъяснили и про джинсы, и про непокрытую голову... До священника она добралась, но и тут ей не очень повезло. Вычленив из ее сбивчивого рассказа ключевые точки - работаю учителем, муж ушел, осталась одна с дочерью - и не испытав ко всему этому особого интереса, он сурово буркнул: "Молиться надо!" и двинулся дальше по своим делам.

   Другая бы плюнула и оставила попытки прикоснуться к божественному, но Валерия была человеком упорным и, все же, посетила после этого костел. Не то, чтобы ее там особенно радостно встретили, но, все же, в костеле не было такого потока людей, как в православном храме, а главное - священник в начале беседы предложил ей сесть на одну из скамеек, которые занимали большую часть площади храма. Вроде мелочь, но Валерия-то пришла туда, отстояв шесть уроков у школьной доски... Так постепенно и втянулась, хотя теперь, приобретя уже определенный религиозный опыт, призналась Ильину, что все могло произойти с точностью до наоборот. Разных ей позднее приходилось встречать и православных священников, и католических ксендзов.