Он обернулся и обомлел – катера не было.

Внутри все похолодело. Олег быстро окинул взглядом всю окружавшую его равнину, повернулся в разные стороны. Кругом, до самого горизонта, была идеальная пустота, разграниченная на две части – верхнюю синюю и нижнюю белую.

«Что же это такое? – подумал он и стал себя успокаивать. – Это наверно мираж в нагретом воздухе. Подойду поближе и сразу же его увижу».

И тут он понял, что сделал ужасную ошибку. Надо было стоять на месте, а не вертеться. Так бы он хоть определил направление, по которому уходил от катера. А теперь этого уже не сделать.

Олег с надеждой взглянул на свою тень, пытаясь вспомнить, куда она была направлена, когда он шел, выискивая в поверхности щели и люки. Солнце висело почти в зените и тень была совсем короткой.

Вспомнив, что перед собой он тень не видел, Олег без всякой уверенности выбрал направление и пошел вперед. Вскоре он понял, что идет уже гораздо дольше, чем тогда, когда уходил от катера.

Он попробовал идти по спирали, ориентируясь на свою тень и постепенно расширяя круги, но и это не помогло обнаружить катер. Когда тень исчезла совсем, он решил сделать перерыв. Сел, вытащил из кармана скафандра плитку шоколада и стал его есть.

Было очень жарко – термометр на перчатке скафандра показывал тридцать семь градусов. И ни малейшего дуновения ветра, даже слабого. Хотя на такой жаре он бы уже не освежал, а только уносил влагу из организма, ведь воздух был абсолютно сухой и впитывал все. Даже пот не успевал у него выступить на лбу, как сразу же испарялся. От перегрева и потери воды пока еще спасало блестящее покрытие скафандра, но долго так продолжаться не могло.

Сладкий шоколад на такой жаре не лез в рот, и Олег пожалел, что не взял из аварийного комплекта катера тубу с водой. Он посмотрел вокруг. Его вдруг охватила непонятная злость к этой безграничной белой равнине. Остервенело бросив упаковку с остатком шоколада, он вскочил на ноги и быстро пошел, не выбирая направление. Через пару секунд его осенило.

«Шоколадка! Да это же ориентир, – подумал он. – Можно выбирать направление от нее».

Он обернулся назад. Белая поверхность была абсолютно чистой. Ни упаковки с остатком шоколада, ни растаявших крошек от него на ней не было. Словно невидимый уборщик тихо все за ним подмел. Олег бросился на то место, где только что сидел, и стал шарить по нему руками.

«Я же недалеко отошел, так близко миражей не бывает», – растерянно думал он.

На Олега вдруг напал истерический смех. Он повалился на спину, безудержно хохоча и глядя вверх, словно выискивая в вышине звездолет, который он, теперь уже не было сомнений, зря покинул. Как ни странно, вид синего неба его успокоил. На смену истерике пришла апатия.

«Ну и пусть, – думал Олег, глядя в голубую высь. – Умру здесь, раз идиотом оказался. И сейчас, и когда в полет этот дурацкий собрался… Эх, жалко меня Женька не отговорила».

Он вспомнил слезы Жени при расставании в космопорте. От воспоминания у него защемило сердце. Вот дурак, как он мог оставить ее на целых два года.

«Да не на два, а на двести шесть. Вернее – навсегда», – горько подумал он.

Жар от неустанно палящего солнца начал проникать сквозь скафандр. Олег с грустью подумал, как хорошо было бы сейчас ощутить освежающее дуновение ветра. И вспомнил свою последнюю поездку на море и влажный бриз, несший к берегу прохладу от темнеющей на горизонте грозовой тучи.

Он сидел на большом камне у самой воды, подставив лицо ветру, и краем глаза наблюдал за Женей, стоявшей в полосе прибоя. Шторм ожидался лишь к вечеру и пока еще волны были не слишком высокие. Они лениво набегали на берег, омывая ступни девочки, погруженные в мелкий песок.

Женя задумчиво смотрела на песчинки, перекатываемые водой, потом вдруг лукаво взглянула на Олега и пальцем ноги быстро написала на песке слово «Олег». Последнюю букву она выводила, когда набежавшая волна уже стирала все слово. Но Женя не сдалась и, пропустив несколько волн, умудрилась написать «Олег» и еще поставить позади него плюс. Только имя после плюса она уже написать не успела – очередная волна не дала девочке закончить свой замысел.

А может она и не хотела его закончить – не все свои мысли стоит раскрывать. Только для Олега они уже давно не были тайной, он просто не подавал вида, что знает о них. Свои чувства Олег тоже старался не выдать. Еще на ее прошлом Дне рождения он впервые почувствовал, что Женя для него больше, чем просто соседка по двору.

Олег смотрел на Женю, балансирующую на одной ноге в попытке нарисовать на песке смайлик, и думал, какая же она красивая. Ветер развевал ее волосы и обдувал короткое светло-розовое платье, отчего девочка казалась будто устремленной вперед, к далекой мечте где-то за горизонтом.

Женя грустно вздохнула, когда ее последний рисунок снова стерла волна, и задумчиво взглянула на Олега.

– Смотри, что получается, – размышляя вслух, сказала она. – Первая волна не совсем стирает рисунок, еще можно понять, что было нарисовано. А вторая уже и следа не оставляет. После первой волны можно рисовать новый рисунок поверх остатков старого.

– И что с того? К чему это ты? – не понял ее мысли Олег.

– Представь, что все, что когда-то создало человечество – дома, дороги, орудия труда, произведения искусства – это все рисунки на песке времени. Накатывает волна какой-то катастрофы и смывает очередной рисунок. И новые люди начинают создавать новый.

– На полусмытых следах предыдущего?

– Точно. Порой только догадываясь, что было до них.

– Интересная гипотеза, – сказал Олег. – Даже не знаю, красивая или жуткая. И сколько времени по-твоему проходит между этими волнами?

– Не знаю. Может тысячи лет, может миллионы.

– Лучше уж миллиарды. По крайней мере хочется, чтобы в дальнейшем было именно так… Человечество уже не такое слабое, каким было. Например, если говорить на твоем образном языке, оно может дамбу построить от этих волн. И будет жить долго-долго, может быть даже вечно.

– И из чего оно дамбу построит? – насмешливо спросила Женя.

– Да хотя бы из меня, – весело воскликнул Олег и соскочил с камня.

Он плюхнулся всем телом на мокрый песок спиной к морю и быстро нарисовал перед собой пальцем смайлик. Волна ударила его сзади и откатилась, оставив рисунок невредимым.

– Вот видишь.

– Да ты у нас спаситель человечества! – притворно восхищенно воскликнула Женя.

– А почему бы и нет? – подыграл ей Олег. – Вполне могу им быть.

Он бы еще не раз мог видеть Женю, быть рядом с ней. У моря, в лесу или на подводной станции. Да мало ли где еще любила она бывать. Эти места становились любимыми и для него тоже. Он только сейчас, потеряв ее, понял, как она была ему дорога. А он променял Женю на двухвековой полет в никуда. И теперь вместо нее – эти безрадостно идеальные чистота, белизна и тишина.

Вдалеке вдруг послышался стон. Олег приподнял голову и пристально вгляделся в ту сторону, откуда, как ему показалось, он донесся. Снизу белая равнина отдаленно напоминала поверхность высохшего соляного озера. Она казалась словно покрытой водой из-за нагретого воздуха. Поднимаясь вверх, он искажал линию горизонта, заставляя ее колебаться. Но ничего, кроме горизонта, Олег не увидел.

«Ну вот, уже и слуховые галлюцинации начались», – подумал он и снова стал смотреть на небо.

«А может я уже умер? Там, в капсуле на корабле, – размышлял Олег. – А это стоны грешников в аду… Хотя нет, на ад не похоже. Слишком все белое и чистое… Чистое. Да, скорее это чистилище», – пришла ему на ум неожиданная аналогия, не совсем точная, если следовать учебнику по истории религий, но зато созвучная.

Солнце перевалило через зенит и стало светить Олегу прямо в лицо. Он закрыл глаза и, хотя солнечный свет все равно пробивался сквозь веки, это уже не так сильно беспокоило. От жары и тишины его начало клонить в сон.