Теодор Старджон
Другая Селия
Гужов Е., перевод
Если живешь в достаточно дешевом наемном доме и двери сделаны из достаточно дешевой сосны, а замки - старомодные одно-поворотные штучки, и дверные петли расшатаны, и если в вас девяносто поджарых фунтов, чтобы ими оперировать, то можно схватиться за ручку, отжать дверь на слабых петлях в сторону и отодвинуть щеколду. А потом, когда выйдешь, ее точно так же можно и закрыть.
Слим Уолш жил именно в таком доме и делал именно это, в частности потому, что ему было скучно. Доктора компании уложили его - нет, не уволили, а уложили - на три недели (после того, как помощник заехал ему точно по темечку четырнадцатидюймовым кривым гаечным ключом) в ожидании дополнительных рентгеновских снимков. Если идет к тому, чтобы просто получить плату за отпуск по болезни, он хотел, чтобы он тянулся подольше. Если идет к тому, чтобы получить большое жирное соглашение - тем лучше; ибо то, что он скопил, живя в этой пожароопасной крысоловке, заставляло деньги выглядеть даже еще лучше. И кроме того, чувствовал он себя прекрасно и целые дни бездельничал.
"Слим не бессовестный", сказала его мать несколько лет назад в суде для несовершеннолетних. "Он просто любопытный."
Она была совершенно права.
Слим по природе был не способен воспользоваться вашей ванной, чтобы при этом не заглянуть в аптечку. Пошлите его на кухню за блюдцем, а когда он вернется минутой позже, он уже исследовал ваш холодильник, вашу корзинку для овощей и (так как рост его шесть футов три дюйма) он уже знает о заплесневелом кувшинчике вишневки-мараскино в глубине верхней полки, о котором вы сами давным-давно забыли.
Наверное, Слим, которого не впечатлял собственный внушительный размер и телосложение, чувствовал, что знание того, что вы тайком пользуетесь укрепителем волос, или являетесь одним из тех странных людей, которые хранят небольшой курган непарных носков во втором ящике тумбочки, дает ему чувство превосходства. Или, наверное, есть слово получше - безопасность. Или, быть может, это была странная компенсация за один из наиболее далеко зашедших случаев когда-либо зарегистрированной неуклюжей, задыхающейся застенчивости.
Чем бы это ни было, Слим чувствовал себя гораздо лучше, если, говоря с вами, он знал, сколько пиджаков висит в вашем стенном шкафу, как давно вы не оплатили счет за телефон, и даже где именно вы храните те самые фотографии. С другой стороны, Слим не претендовал на знание дурных или даже просто смущающих вещей про вас. Он просто хотел хоть что-то о вас знать, и точка.
***
Поэтому его нынешняя ситуация была близка к райской. Хлипкие двери стояли рядами, едва сдерживая вакуум ноющего желания знания; и одна за другой они распахивались под настойчивостью его любопытства. Он ничего не трогал (а если трогал, то осторожно ставил на место) и ничего не перекладывал, и в течении недели он узнал жильцов миссис Койпер лучше, чем она сама могла или хотела. Каждый тайный визит в комнаты давал ему начальную точку; последующие приносили еще больше. Он узнал не только, что есть у людей, но и то, что они делают, где, сколь много, зачем так много, и как часто. В почти каждом случае он знал также - почему.
В почти каждом. Но въехала Селия Сартон.
В разное время в разных местах Слим находил странные вещи в жилищах других людей. У одной пожилой леди в обшарпанной квартире под кроватью стоял детский электрический поезд и она явно им пользовалась. Еще одна старая дева в том же здании коллекционировала бутылки, большие и малые, любой емкости и вместимости, лишь бы они были круглы, приземисты и с длинными горлышками. Мужчина на втором этаже тайно охранял свои пожитки незаряженным автоматическим пистолетом калибра .25, для которого в верхнем ящике бюро держал коробку патронов калибра .38.
В одной из квартир жила (если говорить по-рыцарски) девушка, которая держала свежие цветы перед фотографией на свое ночном столике - или, точнее, перед рамкой, в которую стопкой были вложены восемь фотографий, одна из которых занимала сцену на текущий день. Семь дней недели - восемь фотографий: Слима восхитила такая система. Новая любовь каждый день, но можно предсказать, что другая будет в следующую среду. И все они киноактеры.
Десятки квартир, десятки следов, отпечатков, впечатлений, десятки личин, атмосфер людей. И этим отпечаткам совсем не надо было быть странными. Женщина въезжает в комнату практически стандартизированную; во мгновение ока она рассыпает пудру на крышке сливного бачка - и эта комната становится ее. Что-то заткнуто за плохо прилаженную рамку зеркала, что-то повешено на давно мертвую газовую печку - и совершенно одинаковые комнаты за один день начинают обтягивать своего жильца, как он желает, чтобы стать прилаженным, приталенным покрывалом, таким же интимным, как собственная кожа.
Но не комната Селии Сартон.
Слим Уолш бросил на нее взгляд, когда она следовала за миссис Койпер вверх по ступенькам на третий этаж. Прихрамывающая миссис Койпер замедляла любого следующего за ней так, чтобы позволить даже самому незаинтересованному наблюдателю хорошенько все рассмотреть, а Слим был кем угодно, но только не незаинтересованным. И все-таки целые дни он никак не мог представить ее почетче. Словно Селия Сартон была не то чтобы невидимка, что само по себе запомнилось бы, но какой-то прозрачной, хамелеоноподобной, скучно и однообразно переизлучая тускло-коричневую краску стен, ковров, деревянных панелей.
Она была - какого возраста? Достаточного, чтобы платить налоги. Какого роста? Достаточно высокая. Одетая... ну... в то, чем женщины покрывают себя в своем статистическом большинстве. Туфли, чулки, юбка, жакет, шляпка.
Она несла чемодан. Когда подходишь к багажному отделению большого терминала, замечаешь чемодан здесь, кофр там, а все вокруг - сверху, снизу, далеко, близко - ряды, стойки, ячейки - все завалено багажом индивидуально неразличимым, а просто находящемся здесь. Ее чемодан, чемодан Селии Сартон, был одним из таких.
И миссис Койпер она сказала - она сказала - она сказала... все необходимое, чтобы снять дешевую квартиру, а голос ее был голосом толпы, деленным на количество людей в ней.
