Следующим на пути металлизированной тучи стал чердачный этаж затонувшего автомобильного салона. Рой слегка замедлился, проделал в перекрытиях здания дыру, прогрыз знак «Опель» и продолжал неукротимо взбираться на холм.

– Матерь божья! – прошелестел Лева.

– Как с ними бороться? – Коваль тряхнул соборника за плечо.

– Молиться или убегать, – просто ответил тот. – Если дорога их не остановит, остается бежать…

Губернатор не решался дать команду открыть огонь. Он был уверен, что только зря расстреляет патроны. Несомненно, усики, которыми соединялись насекомые, были невероятно остро заточены и вдобавок вибрировали, как лезвия электрических лобзиков. Но Коваль рассмотрел и другое.

Рой плыл и под землей, точно плугом вспарывая верхний слой почвы. Там, где проходила сетчатая «шайба», сиреневая осока осыпалась мелкой стружкой. Двигаясь таким макаром, подумал Артур, эти твари неизбежно уткнутся в сверхпрочную бетонку…

Обезумевший конь Семена заметил опасность, когда стало уже слишком поздно. В последний момент он затормозил, пытаясь сменить направление, провалился выше колен в глинистую кашу болота, и тут ему беззвучно и очень ровно отрезало заднюю часть туловища. Мощные ноги жеребца, даже не успев подогнуться, превратились в мелкий фарш. Коваль так и не понял, питался рой своей жертвой или нет.

Летуны достигли цели и с яростным клекотом набросились на врага. Спустя секунду все было кончено. Живой авиации больше не существовало. Правда, можно было еще кинуть в бой четверку почтовых голубей…

– …спаси и помилуй… – тихо молился Лева.

– Через минуту они будут тут, – очень спокойно произнес Даляр.

– Всем по коням, – скомандовал Артур. – Капитан, огонь по левому флангу!

Карапуз немедленно выпустил сотню пуль.

– Так им! – закричал Людовик. – Что, гады, не нравится?

Произошло чудо, рой смешался. Гнетущий металлический хорал распался на сотни отдельных писклявых голосков.

– Полковник, огонь по правому флангу, короткими!

Коваль прилип к биноклю. Конь под ним слушался, но дрожал, как зайчонок.

Даляр повел стволом пулемета. Стрекозы понесли ощутимый урон; по крайней мере, стало ясно, что они уязвимы. Артур ясно видел, как блестящие сосиски, даже разорванные на части, продолжали не в такт взмахивать спаренными жесткими крылышками, мешая товаркам отстегивать «крепежную арматуру». Рой замер на месте, избавляясь от поврежденных частей решетки. Там, внутри, происходили сложные центробежные перемещения, кристалл спешно менялся, приноравливаясь к новому состоянию. Артура внезапно осенило, что, даже расстреляв весь боезапас, они не остановят этот бескровный суперлобзик.

– Христофор, свободных лошадей в центр! Полковник, направляющим! По моей команде – в галоп! Карапуз, замыкающим, прикрывать!

Станислав нарочно взял западнее, чтобы оставить между отрядом и железной тучей дорожное полотно. Угощая коня плеткой, Артур заметил, как на противоположной обочине фонтанами взлетели куски бетона. Рой вгрызался в шоссе.

Конница промчалась метров двести, затем, по команде губернатора, сгрудилась на следующем островке бетона. Коваль кивнул Людовику. Тот уже ждал с заряженным гранатометом на плече. Бить пришлось прямой наводкой. Даляр отскочил, зажимая уши руками.

Боевое преимущество роя стало для стрекоз палкой о двух концах. Почуяв приближающийся объект, они сгруппировались плотнее, хотя могли бы пропустить гранату сквозь себя. Взрывом тучу разорвало на четыре части; даже теперь отдельные фрагменты продолжали цепляться друг за друга. Чудовищный охотник остановился, атака захлебнулась. Артур ждал, когда рассеется дым, Людовик замер со следующей гранатой в руке. Даляр сдерживал беснующихся коней.

То, что происходило на обочине, больше всего напоминало кадры из ночного кошмара. Раскиданные по траве и бетонке стрекозы с упорным бесстрашием сползались в центр, к тому месту, где под землей поджидала неповрежденная часть роя.

– Ниже бей! – кричал Даляр, ударяя по стволу гранатомета. Позже Коваль десять раз задавал себе вопрос, мог ли он предотвратить то, что случилось. Вторая граната снова угодила в цель, но Людовик слишком увлекся и, не слыша окриков Даляра, ринулся вперед. Очевидно, ему хотелось засадить третий заряд еще ниже, вплотную к земле, туда, где, скорее всего, помещался мозг кровожадной проволоки. Он пробежал десяток метров, не замечая, что рой все быстрее движется ему навстречу, и замешкался, перезаряжая гранатомет. В этот миг из дымной завесы вырвался неровный сетчатый шар и разрезал бравого капитана на части. Вряд ли рой действовал осознанно, скорее бесился кусок его организма, оторвавшийся при взрыве предыдущей гранаты. Коваль уже успел прокрутить в голове сюжеты из фантастических книжек, читанных в детстве, и сделал для себя вывод, что о коллективном разуме речь не идет. Тварь действовала на уровне простейших инстинктов.

Все кричали одновременно. Даляр поливал остатки роя из пулемета, Семен набивал для полковника магазин. Карапуз, соскочив с коня, приседая под тяжестью своей шестиствольной махины, топал через дорогу, как разгневанный носорог. Мама Рона плакала, натужно хрипел Свирский, удерживая коней. Даже ксендз отчаянно ругался.

Артур уже видел, что похоронить Людовика им не удастся. Он соскочил с коня и, превозмогая отвращение, подошел к застывшему над трупом друга Даляру. Плечи полковника вздрагивали, он указывал Ковалю пальцем, не в силах произнести ни слова.

Оставляя широкую кровавую полосу, проволочная амеба волокла останки Четырнадцатого к обочине. Тонко вибрирующие усики стрекоз распороли человека на десятки кусков, которые держались только за счет толстых кожаных портупей. Как ни странно, лицо почти не пострадало. Людовик смотрел в небо с тем же озорным, шкодливым выражением, как и четырнадцать лет назад, когда Артур впервые встретил его в кольце лысых псов…

– Хозяин, берегись! – окликнул Митя.

В сторонке, ощупывая друг друга гибкими усиками, ползли еще две стрекозы. По пути они объединились с третьей, затем к ним присоединились еще две, выпустили звенящие жесткие крылья.

– По коням!

Лошади неслись галопом, следуя за предводителем. Через два часа безостановочной скачки Коваль позволил перейти на шаг. Он чувствовал, что если не остановится и не хлебнет из фляги, его немедленно стошнит. При всем удобстве седел каждый шаг черного жеребца отдавался болью в позвоночнике. Позади, намотав на руки узду, тряслась белая, как простынка, мама Рона. Встретив взгляд губернатора, она сделала попытку улыбнуться.

Колонна замедлилась. От разгоряченных боков лошадей шел пар. Копыта увязали в рыжем песке, поверх него наметало сухой ржавчины сантиметров десять толщиной. Черные болота почти полностью уступили место сиреневой осоке; вблизи оказалось, что трава вымахала в рост кукурузы. К счастью, сохранившаяся под ржавчиной основа шоссе не позволяла подозрительным побегам придвинуться вплотную. Кони брели по центру складчатой полосы, между двух неестественно шуршащих, сиреневых стен. На рыжем песке прослеживалось множество следов, и некоторые Артуру совсем не нравились. Например, вот эти, где три узких пальца или когтя раздвинуты сантиметров на пять, а противостоящий им большой удален от остальных на семь дюймов. Ни Карапуз, ни Семен – самые большие знатоки леса – не могли припомнить животное с такими лапами…

Солнце на западе продолжало свои бредовые игры, то замирая, то проваливаясь ниже. У Коваля не было времени сесть и сделать замеры, он лишь чувствовал, что с прыжками светила каким-то образом связаны приступы головной боли. Оказалось, что виски периодически трещали у всех, даже у непробиваемого Карапуза, который трусил позади, для надежности развернувшись задом наперед.

Рой отстал. Пока скакали, Христофор знаками показал командиру, что далеко слева прошли еще две подобные тучки. Но они не сменили направления и не кинулись наперерез.

– Как нам отвязаться? – с трудом переводя дыхание, набросился на ксендза Семен. – Ты говорил, что до темноты покажутся горы, но нет ни гор, ни темноты. Здесь ночь хоть когда-нибудь наступит?!