– Помоги! Пожалуйста, помоги!

Я облизнула сухие губы и обреченно обернулась на женский зов. К счастью, никто тут же не вонзил мне нож в живот. Чувствуя себя глупой блондинкой из фильмов ужасов, которая зачем-то спускается в страшный подвал, я сделала шаг к зеркалу, подернувшемуся разводами. По нему шли круги, будто кто-то бросил камень в спокойную гладь воды.

– Кто здесь? – глупо спросила я, изрядно труся.

Что уж говорить, сон мне катастрофически не нравился!

– Спаси! Пожалуйста!

Я не теряла надежды на диалог.

– Чего ты хочешь?

– Спастись! Пожалуйста!

Я помолчала, поежилась, рассматривая тени на голых стенах, и мудро, как мне показалось, изрекла:

– Так спасайся.

– Ты согласна?

Мне бы насторожиться. Таинственная незнакомка из зеркала, лица которой я по-прежнему не видела, явно воспрянула духом. Из голоса ушли все тоскливые нотки, и в стонах больше не слышалось «все тлен, товарищи».

– Чтобы ты спаслась? – уточнила я, раздумывая над тем, когда уже закончится этот кошмар. Впервые во сне я четко понимала, что сплю. – Конечно. Почему нет?

– Скажи это еще раз!

Из нервно подрагивающей глади зеркала высунулась тонкая женская рука и ухватила меня за ворот кожаной куртки.

– Эй! – закричала я в панике. – Ты что творишь?!

– Скажи, что согласна помочь.

– Да согласна я, согласна! – завопила я, отбиваясь уже всерьез. – Отпусти!

Пальцы разжались, и я кубарем улетела к противоположной стене, чудом не задев другого зеркала.

– И что теперь? – растерянно спросила я, потирая ушибленное плечо.

– А теперь – спи, – торжественно разрешил голос, показавшийся смутно знакомым.

– Подожди, а разве…

На тело внезапно накатила слабость, в голове зашумело, как при резком спуске с большой высоты, и на меня снизошла темнота.

Больше снов не было, а утром…

Утром я проснулась в своем теле, но абсолютно точно не в своей постели и даже не в своем мире.

Я заложила руки за голову и сладко потянулась. Обрывки странного сна снова всплыли в памяти, и постель вдруг показалась подозрительно мягкой. Я медленно приподнялась – перина подо мной немного прогнулась – и спустила босые ноги, путавшиеся в длинной белоснежной сорочке, на пол.

Прищурившись, я с громко ухающим сердцем, упавшим куда-то в пятки, огляделась. Место, где я очутилась, меньше всего напоминало мое съемное, довольно скромное жилье. Нижняя часть стен просторной комнаты была закрыта лакированными, натертыми до блеска панелями из светлого дерева, а верхняя – притягивала взгляд девичьими обоями в мелкий цветочек. С высокого потолка свисала огромная темно-зеленая люстра с ажурной вязью рожков. Вот только на месте лампочек виднелись… огарки свеч.

Я сглотнула и осторожно встала с разобранной постели с россыпью мелких вышитых подушек в изголовье. Стараясь унять внутреннюю дрожь, я обхватила себя руками и снова прошлась растерянным взглядом по комнате.

В большое овальное окно, застекленное словно наспех, стучал ветер. Один из его порывов прилепил к стеклу пожелтевший лист, и тот так и остался там, подрагивая тонким черешком.

Напротив меня стоял громоздкий письменный стол с разбросанными на нем бумагами, книгами и даже какими-то чертежами. Я вытянула шею, почему-то опасаясь подходить ближе, и вздрогнула, рассмотрев чернильницу и перо рядом. За спиной оказался небольшой камин с ажурной решеткой и набором непонятных инструментов рядом. Немного левее – резной платяной шкаф, а чуть дальше – огромное зеркало-трюмо. В нем я отражалась в полный рост.

Поколебавшись, я облизнула губы и шагнула к нему. В голове сразу же вспышками фейерверка пронеслись картинки из сна, ноги подогнулись, но я все же шагнула в сторону зеркала и застыла, рассматривая себя с расстояния вытянутой руки. Отражение было моим и в то же время чужим. Мои тонкие волосы цвета морковки, обрезанные для удобства в каре, превратились в густую и волнистую гриву того насыщенного оттенка рыжего, что кажется благородным и изысканным. С лица, которое я в волнении обхватила ладонями, исчезли веснушки, а цвет кожи стал бледнее, аристократичнее. Даже невзрачные серые глаза вдруг засияли ярче, наводя на ассоциации с графитом. Я закусила губу и осторожно приподняла просторную сорочку, больше напоминающую безразмерный балахон. Наверное, из такого выпрыгивал Карлсон, пугая жуликов на крыше. Ведь он же выпрыгивал, верно? Хотя, кажется, он обматывался простыней…

Мысли, одна другой абсурднее, забились в голове, как птицы в клетке. Мозг замолчал окончательно и потребовал перезагрузки.

Я в панике рассматривала ноги, лишенные признаков вчерашнего педикюра. Аккуратно подстриженные ногти без малейшего намека на лак почему-то окончательно заставили меня поверить в происходящее. Рубашка полетела на пол. Мне нужно было понять масштаб произошедших изменений.

Я оказалась права: тело было мое, но какое-то измененное. Например, талия была явно уже, а грудь – чуть выше. Руки немного тоньше, линия ног – изящнее. Я словно оказалась в теле своей сестры, той, что в семье, может, не самая умная, но уж точно красивая.

Мой рот невольно приоткрылся, и из него вырвалась нервная икота. Делая частые вздохи и задерживая дыхание, я нашарила глазами графин с водой на столе и подошла к нему. Взгляд упал на раскрытую книгу с непонятной вязью символов, и те вдруг, на мгновение растекшись чернилами по листу, собрались во вполне читаемую надпись. Икота отступила, зато ноги перестали держать.

Я упала на холодный паркет и сжала пальцами висками. Одно за другим, как волны во время прибоя, накатывали воспоминания. Они принадлежали не мне, но не воспринимались холодными картинками. В них плескались чувства: сильные, яркие, добрые, негативные, пугающие – разные. Каждый оттенок малейшей эмоции, сопровождающий воспоминание, пронзал как током и проносился по телу, словно сливаясь с ним воедино.

Я одновременно и увидела себя со стороны, и была внутри девушки, удивительно похожей на меня. Ее рыжие волосы, затейливым образом поднятые наверх, спускались красивой волной на одно плечо. Талия, затянутая корсетом поверх темно-синей рубашки, казалась особенно узкой. В вороте чуть распахнутой рубашки виднелись тонкие ключицы. Длинная, многослойная и разноуровневая юбка оплетала ноги и обрывалась у щиколоток ворохом белого кружева.

Девушка хмурилась, и я вместе с ней. Ее взгляд быстро скользил по строчкам книги, которую я мгновение назад увидела раскрытой на столе. Перед моими глазами забегали слова, хотя я стояла далеко и прочитать текст не могла.

«Ясновидение – основное направление магических искусств. Женщинам оно, в силу их природы, дается легче. История показывает, что наиболее сильными предсказательницами были именно женщины. Возьмем, к примеру, Лауру де Керд, сожженную на костре до заключения мира между людьми и магами…»

Вдруг налетел порыв ледяного ветра и вся комната, вся картинка, съежилась, будто лист в огне, и опаленная исчезла в темноте. Тут же передо мной возникло новое видение-воспоминание.

Девушка уверенно ходила взад-вперед по возвышению внизу аудитории. Сверху, на деревянных скамьях, сидели студенты и быстро конспектировали ее слова. Мой рот открывался в такт ее речи. Я снова была и внутри нее, и снаружи как зритель. Странное чувство раздвоенности меня не покидало.

– Мисс Бартон, позволите вопрос?

Она (и я) недовольно посмотрели на светловолосого молодого парня с ухмылкой объевшегося сметаны кота. В его ленивой, расслабленной позе сквозил вызов.

Снова порыв ветра. Меня закружил ураган, в глазах потемнело, а когда все прошло, я оказалась посреди огромного зала. Рыжая девушка с красивым кавалером кружилась на скользком паркете в быстром танце. Ее глаза оттеняло совершенно изумительное платье цвета штормового моря.

Мужской крик заставил многочисленных гостей замереть. Музыка смолкла. На полу, в двух шагах от меня, мучительная судорога сотрясала тело грузного пожилого мужчины.