<p>
- Вот с кратких выводов, Паша, пожалуй, и начнем. Командование сегодня утром горячо поздравило меня со вторым трупом. Им там, в Москве, нет дела до того, что тело Ушакова неделю пролежало в жидком азоте и является, если так можно выразиться, всего лишь еще одним дополнительным штрихом в общей картине той распроклятой предстартовой ночи. Труп есть труп, а видимых результатов нашего расследования пока нет... Так что шею мне сегодня намылили и стружечку со спины сняли. Поочередно из каждого начальственного кабинета и по полной программе… Итак, какие соображения по Ушакову, ребята?</p>
<p>
- Смерть Ушакова наступила мгновенно, от колотой раны под левой лопаткой, - полистав свои бумаги, Чекмаев извлек заключение патологоанатомов. - Осмотр тела убитого кровоподтеков и других прижизненных повреждений не выявил. То есть, следов драки нет.</p>
<p>
- Я полагаю, Вадим Алексеевич, - снова вступил в разговор Казинцев, - что Ушакова мог убить только хорошо знакомый ему человек. Во-первых, нет следов борьбы. А я уверен, что человек комплекции Ушакова не дал бы себя так просто убить. Удар, скорее всего, был нанесен неожиданно – в тот момент, когда убитый инженер не ждал нападения. Во-вторых, расположение раны на теле почти исключает вариант нападения из засады. Значит, остается предположить, что смертельный удар был нанесен человеком, которого Ушаков знал достаточно близко. Возможно, во время разговора Ушаков почему-то на долю секунды повернулся к собеседнику спиной. Убийце хватило этого времени для единственного и точного удара.</p>
<p>
- Так... Мотивы убийства?</p>
<p>
- Вадим Алексеевич, у меня на этот счет есть кое-какие соображения, - Чекмаев щелкнул пальцами. - Макарьев утверждает, что в ночь перед стартом именно Бехтерев отдал ему по телефону приказ проверить периметр ограждения вокруг стартового комплекса. В то же время все телефонисты в один голос говорят, что ни на смотровой площадке, ни в испытательном корпусе Бехтерев к телефону и близко не подходил. Тогда кто мог звонить Макарьеву?</p>
<p>
- Ты полагаешь, что нашему лейтенанту мог звонить Ушаков? - угадав логику рассуждений капитана, засомневался Контрразведчик. - Ну, и на чем основываются это твое предположение?</p>
<p>
- Знаете, какое хобби было у Ушакова? - на лице Чекмаева появилась хитрая ухмылка. – Игра КВН и любительский театр. Говорят, он был настоящим докой по части имитации чужой речи! Мог заговорить любым голосом!</p>
<p>
- Значит, по-твоему, голосом Бехтерева с Макарьевым говорил Ушаков?</p>
<p>
- Конечно, Вадим Алексеевич! По чьей-то просьбе Ушаков звонит Макарьеву. А потом его убивают! Мавр сделал свое дело…</p>
<p>
- И теперь мавр может уходить... Ладно, считай, что я принимаю твою версию. Предварительно. А зачем тогда нужна смерть Бехтерева?</p>
<p>
- Макарьев мог погибнуть в схватке с диверсантами, а мог и остаться в живых. Так случилось, что лейтенант выжил. Первый вопрос следствия: как караул оказался около периметра стартовой позиции? По приказу Бехтерева. А Бехтерев - если бы его оставили в живых, - обязательно заявил бы, что Макарьеву он не звонил. Значит, мы бы сразу стали искать человека, умеющего подделывать голоса. И непременно бы вышли на Ушакова!</p>
<p>
- Н-да... Выглядит логично, как считаешь, Павел Викторович?</p>
<p>
- Константин Геннадиевич сегодня явно заслужил вкусный пирожок с полки, - сказал Казинцев и заговорщицки подмигнул Чекмаеву. - Агент, тут следует отдать ему должное, Вадим Алексеевич, - мужичок ловкий и сообразительный: пара трупов и мы всей нашей следственной группой целую неделю жевали версию о самоубийстве Бехтерева!</p>
<p>
- Ну, это ты преувеличиваешь, Павел Викторович! - решительно запротестовал Контрразведчик. - Версии мы с вами отрабатывали самые разные. Хотя версия самоубийства, - тут я с тобой, пожалуй, соглашусь, - была у нас основной. Ладно, будем считать, что неделю агент у нас выиграл. Один ноль в его пользу, но мячик сейчас на нашей стороне и можно контратаковать. Чем мы и займемся!</p>
<p>
- Я думаю, что нервишки у агента начинают серьезно пошаливать, - с пренебрежительной ухмылкой констатировал Казинцев. - Он на грани провала и вот-вот должен обнаружить себя.</p>
<p>
- Поэтому для убыстрения этого процесса мы с сегодняшнего дня открываем второй фронт в лице лейтенанта Макарьева. Пусть агент ощутит реальную угрозу себе еще и с этого направления, - Контрразведчик повернулся к Чекмаеву:</p>
<p>
- Вот что, Костя... О том, что найден труп Ушакова, пока никому вне нашей службы не сообщать. А вот Макарьева немедленно привлечь к опознанию тела Ушакова. Как лицо, пользующееся нашим особым доверием.</p>
<p>
- Ясно, Вадим Алексеевич.</p>
<p>
- И вот что еще… После опознания пусть кто-нибудь из твоих ребят побеседует с лейтенантом, - продолжал Контрразведчик. - А во время беседы - вроде бы так, невзначай, - расскажет ему о похищении «газика» у Железняка и о том, где именно и как был найден труп Кирилла Ушакова.</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
34.</p>
<p>
6 сентября 1988 года.</p>
<p>
Космодром Байконур, вторая площадка.</p>
<p>
</p>
<p>
- Антошка, ты куда пропал? Что-то случилось?</p>
<p>
Ульяна отыскала Макарьева в летней беседке за зданием монтажно-испытательного корпуса. Антон сидел на узкой деревянной лавке под острым колпаком раскалившейся от солнечных лучей металлической крыши. Сидел, безвольно сгорбившись, с опущенными плечами, положив руки на колени и понурив голову. Лицо Макарьева посерело и осунулось, а неподвижные, словно остекленевшие глаза уставились куда-то в пространство без всякого выражения.</p>
