<p>
- Придется воспитывать, - кивнул Беланов, придав своему лицу грозное выражение. - Миш, а давай сунем этого аспида в наряд на пару суток?</p>
<p>
- Не выйдет, - со смехом сказал Антон и погрозил пальцем. - Иначе, братцы, придется вам вдвоем работать на трех кораблях!</p>
<p>
- Имеет место шантаж, - весело констатировал Беланов. - И смотри, Миша, ведь за самое живое берет, паразит...</p>
<p>
- Да, Олежка, выучили мы с тобой горе на свою голову, - засмеялся Зеленин и дружески хлопнул Макарьева по плечу.</p>
<p>
- Группа, на утреннее построение становись! - раздался за дверями зычный голос дневального.</p>
<p>
Не прошло и десяти секунд, как офицеры и солдаты выстроились по отделениям вдоль длинного коридора казармы.</p>
<p>
- Равняйсь, смирно! - скомандовал начальник штаба майор Бехтерев. - Равнение налево!</p>
<p>
Строй замер. Начштаба четко повернулся в четверть оборота и строевым шагом подошел к вышедшему из своего кабинета командиру группы подполковнику Глуховцеву:</p>
<p>
- Товарищ подполковник, вторая группа на утреннюю поверку построена!</p>
<p>
Глуховцев молодцевато отдал честь, сделал несколько шагов вдоль строя и повернулся лицом к солдатам и офицерам:</p>
<p>
- Здравия желаю, товарищи!</p>
<p>
- Здравия желаем, товарищ подполковник! - стекло в двери Ленинской комнаты жалобно задребезжало от мощной звуковой волны.</p>
<p>
- Что-то я не расслышал приветствия, - Глуховцев недовольно повертел носом. - В строю, кажется, есть еще не проснувшиеся...</p>
<p>
Антон едва заметно усмехнулся. Отпуск закончился, начинались обычные армейские будни.</p>
<p>
…В мае нынешнего года Антону Макарьеву исполнилось двадцать пять лет. Выше среднего роста, худощавый и стройный, Макарьев даже среди подтянутых ровесников - офицеров выделялся своей спортивной, немного пружинящей походкой и стройной фигурой. Его темные, почти черные волосы хорошо гармонировали с карими выразительными глазами, подчеркивая их живой блеск и глубину. Более темная, чем волосы на голове, щеточка аккуратно подстриженных усов под тонким прямым носом оттеняла все еще по-мальчишески пухлые губы, делая лицо Макарьева чуть старше и строже.</p>
<p>
Детство Антона прошло в Киеве, на Дарнице. Отец работал сменным мастером на заводе «Арсенал», а мама преподавала высшую математику на физмате в университете. Макарьев рос обычным мальчишкой, в меру шаловливым и в меру серьезным. Занимался волейболом, любил читать книги, часами мог бродить вдоль Днепра, наблюдая за стремительным скольжением по водной глади белоснежных «Комет» и «Ракет».</p>
<p>
Особых увлечений у Антона ни в детстве, ни в ранней юности не было. Макарьев любил учиться, но явного предпочтения ни одному из школьных предметов не отдавал. Ему одинаково хорошо давались математика и физика, биология и химия. Поэтому после окончания школы со всей серьезностью встал вопрос, какую специальность получать, где учиться дальше? Отец Макарьева, Сергей Тарасович, предложил сыну попытать счастья в Московском авиационном институте, который в молодости окончил сам. Антон ничего не имел против авиации и космонавтики, хотя особых симпатий к ним тогда не испытывал. Поэтому молча и почти безразлично пожал плечами и согласился.</p>
<p>
Все четыре экзамена в институт были письменными. Антон поочередно сдал физику, алгебру, геометрию и сочинение по русской литературе. Общая сумма набранных баллов плюс совсем неплохой средний балл школьного аттестата без проблем и особых волнений сделали его студентом столичного вуза.</p>
<p>
Первокурснику Макарьеву очень повезло с преподавателями. Начальный курс «Введение в специальность «Космические аппараты» читал академик Василий Павлович Мишин - один из ближайших сподвижников Сергея Павловича Королева. Лекции и семинары по высшей математике вел Феликс Юрьевич Зигель - тот самый Зигель, который всей стране был известен своими работами по изучению инопланетных цивилизаций и «летающих тарелок». Антон постепенно втянулся в учебу, увлекся космонавтикой и астрономией, открыл для себя невероятно интересный и сложный мир космических исследований.</p>
<p>
Очень скоро его перестали устраивать узкие рамки учебных курсов, где многие профильные предметы изучались только «от сих до сих», с замалчиванием целых страниц, которые бдительные товарищи из режимных отделов полагали совершенно излишним преподавать студентам. Поэтому Макарьев часами торчал в институтской библиотеке, от корки и до корки прочитывая толстые потрепанные подшивки отечественной «Астронавтики и ракетодинамики», английского «Спейсфлайта» и американского «Авиэйшен Вик», самостоятельно выбирая и конспектируя горы дополнительных материалов.</p>
<p>
На втором курсе он устроился работать на полставки на кафедре проектирования и, пользуясь возможностью открывшегося свободного доступа в факультетский музей космической техники, в первый же рабочий день облазил все экспонаты – от препарированного разгонного блока ракеты-носителя «Протон» до сверхсекретного посадочного модуля так и не полетевшего в космос советского лунного корабля.</p>
<p>
Окончив авиационный институт зимой прошлого года, Антон добровольно написал и отнес в военкомат заявление с просьбой призвать его на действительную военную службу. Кое-кто из знакомых и бывших однокурсников покрутил пальцем у виска – где это видано, чтобы новоиспеченный инженер, блестяще защитивший дипломный проект и получивший диплом с отличием, сам, по собственному желанию шел служить в армию?</p>
<p>
А Макарьеву после пяти с половиной лет учебы просто захотелось настоящей практики, на настоящих ракетах, в настоящих боевых частях. В военкомате Антона внимательно выслушали и с пониманием отнеслись к желанию молодого инженера – его направили служить на Пятый испытательный полигон, который все уже давно называли просто Байконуром. Антон попал в воинскую часть, расположенную на легендарной второй площадке, - той самой, на которой когда-то готовился к старту в космос первый космонавт Земли Юрий Гагарин и с которой выходили на космические орбиты почти все советские космические экипажи.</p>
