<p>

И еще одна “вишенка на тортике” вдобавок к нашей версии. Через полтора года после гибели Владимира Комарова к Луне стартовал автоматический корабль 7К-Л1 № 12, названный в сообщении ТАСС “Зондом-6”. Корабль облетел естественный спутник Земли и лег на обратный курс к Земле. Вот тут-то и начались неприятности. Давление в спускаемом аппарате (в нем, кстати, должны были находиться космонавты без скафандров при пилотируемом полете) упало вдвое, после возникшей утечки, как предполагают, в резиновых уплотнениях входного люка. Корабль, однако, успешно вошел в земную атмосферу и впервые в программе 7К-Л1 “Зонд” совершил управляемый спуск с использованием аэродинамического качества спускаемого аппарата.</p>

<p>

Во время прохождения образовавшегося вокруг корабля облака плазмы произошла разгерметизация парашютного контейнера из-за прогара уплотнения на его люке. Возник “коронный разряд”, который пробил электрическую цепь гамма-высотомера. Система управления расценила это как команду на отстрел парашюта. И парашют действительно отстрелился на высоте около 5,3 километра над поверхностью Земли. Напомним, что запасного парашюта на кораблях 7К-Л1 “Зонд” не предусматривалось. Поэтому спускаемый аппарат на высокой скорости врезался в земную поверхность, смявшись в “лепешку” высотой около метра и вырыв воронку глубиной едва ли не полметра. Взрыва и пожара не произошло лишь потому, что на борту спускаемого аппарата уже практически не было топлива, выработанного в ходе полета в атмосфере.</p>

<p>

Какое отношение это происшествие с 7К-Л1 № 12 (“Зонд-6”) имеет отношение к катастрофе корабля 7К-ОК № 4 (“Союз-1”)?</p>

<p>

Напомним, что спускаемые аппараты кораблей “Союз” и “Зонд” по своим габаритам практически идентичны. И если в правильно сориентированном спускаемом аппарате 7К-Л1 (“Зонд-6”) на этапе спуска в атмосфере прогорает уплотнение на люке парашютного контейнера, то тем более практически такое же уплотнение могло прогореть и на беспорядочно вращавшемся в плазменном облаке спускаемом аппарате корабля 7К-ОК № 4 (“Союз-1”). Возникновение “коронного разряда” - вопрос вероятностный. Разряд мог возникнуть, а мог и не возникнуть. А вот стенка парашютного контейнера при разгерметизации должна была выгнуться и зажать основной парашют, что и произошло во время полета корабля 7К-ОК № 4 (“Союз-1”). Деформации стенки контейнера корабля 7К-Л1 № 12 (“Зонд-6”) не произошло лишь потому, что эта стенка после катастрофы в апреле 1967 года была существенно усилена. Но и тогда, разбирая уже на Земле останки разбившегося лунного корабля, инженеры-эксплуатационщики говорили, что картина аварии такая же, как и при катастрофе корабля 7К-ОК № 4 (“Союз-1”). Отсюда сразу же напрашивались совершенно определенные выводы…</p>

<p>

Сделанные автором выше предположения настолько банальны, что поневоле возникает вопрос: “А почему за прошедшие полвека до такой простенькой версии никто не додумался?”</p>

<p>

Вполне может быть, что аналогичные рассуждения уже были сделаны кем-то ранее. Особенно вероятно, что кто-то из конструкторов и проектантов космической техники мог предложить взглянуть на всю первую партию кораблей 7К-ОК (“Союз”) – с первого и по седьмой корабль – после полета 7К-ОК(П) № 13 (“Союз-5”) и “происшествия с Волыновым”. Ведь выводы, как говорится, “лежат на поверхности” и “напрашиваются сами собой”!</p>

<p>

Но, учитывая реалии того времени, такому “умнику” просто посоветовали бы “держать язык за зубами”: правительственная комиссия по расследованию катастрофы 24 апреля 1967 года уже отработала и выводы сделала. Зачем же “ворошить прошлое”?</p>

<p>

Косвенное подтверждение того, что зимой 1969 года такие разговоры о большом сходстве посадок кораблей 7К-ОК(А) №4 (“Союз-1”) и 7К-ОК(П) №13 (“Союз-5”) действительно велись, можно найти в книге спортивного комиссара Ивана Григорьевича Борисенко “Первые рекорды в космосе” (издание второе, дополненное), которая была подписана к печати 20 февраля 1969 года – чуть больше, чем через месяц после возвращения из космического полета Бориса Волынова. И.Г.Борисенко так описывает посадку космического корабля 7К-ОК(А) №4 (“Союз-1”):</p>

<p>

“В точно назначенное время включилась система ориентации корабля. Затем начала работу тормозная двигательная установка. Владимир Михайлович Комаров сообщил на командный пункт управления полетом, сколько проработала тормозная двигательная установка. Через некоторое время он доложил об отделении приборного отсека корабля. Корабль терял скорость, вот-вот он постепенно войдет в плотные слои атмосферы. И опять Владимир Комаров доложил, что все идет нормально. Это были его последние слова. Он говорил спокойно, уверено и четко, это был образец разумной исчерпывающей информации, самообладание и спокойствия”.</p>

<p>

Казалось бы, в этой цитате нет ничего особенного, обычный образец “подслащенного” информационного вранья. Но почему применительно к полету Владимира Комарова спортивный комиссар Иван Борисенко делает особый акцент именно на “отделении приборного отсека корабля”? Ведь при возвращении на Землю кораблей 7К-ОК (“Союз”) происходило разделение отсеков, при котором и приборный, и бытовой (орбитальный) отсеки отделялись от спускаемого аппарата практически одновременно. Тут, как говорится, “на воре шапка горит”. Конечно же, Иван Борисенко был в курсе “непростой” посадки Бориса Волынова на корабле 7К-ОК(П) №13 (“Союз-5”). И, видимо, слышал разговоры конструкторов и испытателей космических кораблей о том, что “посадка Волынова очень похожа на посадку Комарова” (за исключением, разумеется, финальной части, когда вводилась в действие парашютная система). Но как тогда быть с основной версией о “спутывании строп парашюта” при полете Владимира Комарова? Нужно сделать все, чтобы не навести советского читателя на “нехорошие” аналогии и предположения! Вот поэтому и подчеркнул особо спортивный комиссар, что при полете корабля 7К-ОК(А) №4 (“Союз-1”) произошло нормальное отделение приборного отсека.</p>

<p>

Кстати, анализ нашей версии можно провести даже без привлечения всей первой партии кораблей 7К-ОК (“Союз”). Отводим “в сторону” седьмой корабль 7К-ОК(П) № 13 (“Союз-5”) – все-таки так или иначе на нем уже были сделаны какие-то изменения в конструкции и бортовых системах после гибели Владимира Комарова. По тем же основаниям отводим корабли 7К-ОК(П) № 5 (“Космос-187”) и 7К-ОК(А) № 6 (“Космос-186”) – они тоже подверглись некоторым изменениям после катастрофы 24 апреля 1967 года. Не будем рассматривать корабли 7К-ОК(П) № 2 (“Космос-133”) и 7К-ОК(А) № 1 – первый пропал где-то между космосом и землей, второй вообще не долетел до околоземной орбиты. В “сухом остатке” у нас остаются только 7К-ОК(П) № 3 (“Космос-140”) и 7К-ОК(А) № 4 (“Союз-1”). Они технологически подобны, их готовили вместе к пилотируемому полету, который должен был состояться в декабре 1966 года или в январе 1967 года. К концу декабря 1966 года оба корабля были уже готовы. И если мы говорим о прогаре на корабле 7К-ОК(П) № 3 (“Космос-140”), то аналогичную версию нештатного баллистического спуска и прогара корабля 7К-ОК(А) № 4 (“Союз-1”) мы тоже должны рассмотреть.</p>