(Кстати, и Павел Шубин в своей статье «Нырок с ядерным бомбометанием» писал:

«С большой степенью вероятности, штатной нагрузкой должны были быть какие-нибудь шпионские системы, возможно связанные с программой шаттлов. Именно поэтому их трасса так хорошо подходила для полета над территорией СССР.

При очень небольшом времени подготовки корабля (согласно изначальным планам) подобная разведывательная система обещала быть более оперативной, чем штатные спутники-разведчики, так как позволяла получить изображение нужного участка уже в течение часа после пуска, с посадкой на аэродром в конце первого витка.

В рамках этой версии даже «нырку» есть место - при снижении высоты полета уменьшаются и требования к оптическим системам»).

Комментарий № 12

При проведении разведывательной операции на первом витке и разведывательной «нырковой» операции шаттл недостаточно эффективен.

В первом случае, экипаж просто может не успеть качественно выполнить всю программу разведывательных наблюдений за столь короткое время, поскольку еще не вполне адаптировался к условиям невесомости, и часть экипажа будет занята проверкой и оперативным обслуживанием бортовых систем корабля.

Майкл Массимино в книге «Астронавт. Необычайное путешествие в поисках тайн Вселенной» описывает свои ощущения в первые часы полета на космическом корабле «Спейс шаттл»:

«С той минуты, как я начал двигаться, я стал ощущать себя как слон в посудной лавке. На МКС астронавты могут пролететь через всю «трубу», набрать хорошую скорость и летать, как Супермен. На шаттле так нельзя. Ты можешь крутиться на месте, отталкиваться от пола и потолка, но не более. В первый день даже это трудно делать. Твои ощущения направления движения путаются. Теряя контроль над телом, ты поначалу просто сходишь с ума, по крайней мере со мной происходило именно это. Я от природы неуклюж, к тому же большой, и в ту пору не осознавал своей силы. Я бился обо все, натыкался на людей. Один раз зачем-то взлетел к панели над головой, мой палец неожиданно стукнулся о стену и щелкнул выключателем. В шаттле повсюду находятся инструменты и переключатели - только на полетной палубе больше 2000 дисплеев и устройств управления, - и никому не хочется, чтобы кто-то летал между ними и включал их случайным образом. Поэтому ты двигаешься медленно, осторожно и пытаешься выработать для себя какое-то ощущение контроля. Весь процесс похож на то, как человек снова учится ходить. То же самое происходит с руками, пальцами и тонкой моторикой. Ты хочешь взять что-нибудь но, вместо того чтобы схватить предмет, упускаешь его и вынужден за ним охотиться. Ты как ребенок, который в первый раз в жизни пытается взять пальцами колечко сухого завтрака.

И ты чувствуешь себя ужасно, просто ужасно. Тело болезненно привыкает к невесомости. Вначале жидкости в организме начинают по-другому перемещаться. В нашем теле много жидкостей: кровь, плазма, вода, слизь. На Земле сила тяготения заставляет их опускаться. В космосе они свободно приливают к голове. Лица у всех становятся одутловатыми и красными от прилившей крови. Мы плаваем вокруг и выглядим при этом как куклы на Марди Гра с гигантскими головами из папье-маше. Также в космосе удлиняется позвоночник - опять же потому, что нет силы тяжести, которая его сжимает. На орбите ты вырастаешь на пару сантиметров, и все чувствительные мускулы спины должны растягиваться и приспосабливаться. Это тоже болезненно.

А еще тошнота. Официально она называется «ощущение своего желудка». Весь первый день я парил в невесомости, чувствуя себя так, словно меня вот-вот вырвет. На самом деле космическая болезнь является противоположностью морской болезни. Проявления у них одни и те же - тошнота и рвота, но причины совершенно разные. Когда ты находишься внутри морского судна, ты не видишь, как оно движется относительно моря, поэтому глаза говорят мозгу, что ты находишься в состоянии покоя, хотя твоя вестибулярная система поднимается вверх и вниз вместе с каждой волной. То же самое происходит, если читать в движущейся машине. Противоречие между двумя сигналами сенсорной информации создает ощущение тошноты. В космосе ты паришь, и на этот раз твои глаза говорят мозгу, что ты двигаешься, а внутреннее ухо доказывает, что ты неподвижен, потому что в невесомости оно находится в покое.

Чем больше ты двигаешься, тем становится хуже. Ты думаешь, что полетишь в космос и будешь веселиться в невесомости, кувыркаясь и летая вверх-вниз, но в космосе нет верха и низа. Мозг воспринимает все эти полеты из стороны в сторону или сверху вниз, как будто ты стоишь, задрав голову. Поэтому, если ты крутишься или делаешь кувырок, ощущение не такое, как если бы ты повернулся или кувыркнулся. Ты чувствуешь, что это помещение кружится или кувыркается вокруг тебя, и это вызывает самое тошнотворное головокружение, какое ты когда-либо испытывал. Через пару дней к этому привыкаешь»[22].

Можно ли надеяться на качественную работу астронавтов на первом витке и на траектории спуска на Землю, если они находятся в описанном выше состоянии? Видимо, нет.

В случае разведывательного «нырка» над советской территорией возникает еще больше проблем.

Радиоразведка с борта летящего в плазменном облаке шаттла практически исключается, поскольку прохождение в плазме радиоволн весьма затруднено.

Что касается оптической разведки, то на первый взгляд близость шаттла к вероятному объекту разведки на земной поверхности во время «нырка» позволяет при той же оптике разглядеть некие объекты с большим разрешением. Но на деле оптика подвергнется тепловым и динамическим нагрузкам на участке спуска в атмосфере, если разместить ее в грузовом отсеке, а затем выдвигать на штанге во внешнее пространство во время «нырка». Если же оптику просто разместить в грузовом отсеке, то шаттлу придется во время «нырка» перевернуться раскрытым грузовым отсеком к объектам съемки на поверхности Земли. При этом грузовой отсек оказывается под воздействием динамических и тепловых нагрузок, способных разрушить всю орбитальную ступень за очень короткое время.

Если же разместить оптику внутри кабины космического корабля, то экипаж не сможет ее эффективно использовать при работе под перегрузками во время спуска корабля в атмосфере. Кроме того, размещение оптики возможно только на окнах кабины экипажа, что резко снизит обзорные возможности оптической разведывательной системы – хотя бы потому, что сам корпус шаттла не позволит заглянуть из окна вниз, на земную поверхность под летящим кораблем. Не дает оптимальных возможностей для съемки и пространственное положение орбитального корабля на этапе полета в атмосфере, необходимое собственно для выполнения «нырка».

В целом же аналогичная программа могла бы быть выполнена с большей эффективностью малоразмерной беспилотной капсулой. Для разведки на первом витке или «нырковой» разведки нецелесообразно использовать такую громоздкую и дорогостоящую систему, как космический корабль «Спейс шаттл», да еще в пилотируемом варианте.

Кроме того, не стоит забывать, что полет космических аппаратов «вероятного противника» всегда отслеживался средствами орбитального наблюдения Советского Союза. При появлении спутника-разведчика «на горизонте» давалась команда на проведение срочных маскировочных операций, и они всегда осуществлялись с высокой эффективностью.

Утверждение № 13

«Разгадка состава и назначения полезной нагрузки может быть связана также с существующим требованием ВВС о замене полезной нагрузки на пусковом стенде в условиях, обеспечивающих «чистоту».

Комментарий № 13

Многие полезные нагрузки требуют обеспечения чистоты и возможности оперативно работать с ними на старте, а не только военные космические аппараты. Например, те же межпланетные станции. Стоит ли на этом основании подозревать персонал космодрома на базе Ванденберг в подготовке тайных запусков космических аппаратов к другим планетам с полярных околоземных орбит?