Дом был по-старчески приземистый, большой, но в планировке явно проигрывал. Коридорчики узкие, лестницы в шесть ступеней крутизны запредельной, и с туалетами напряг – всего один сверху и второй внизу, в мастерской рядом с гаражом. Но как он был расположен! На всем обжитом состоятельными пенсионерами прибрежном холме вряд ли можно было отыскать лучшее место. С середины крутого амфитеатра открывался не просто потрясающий вид, а какая-то нереальная круговая панорама! Красоты на любой вкус: вдали море, вблизи горы. К уходящей в бесконечность полосе пляжа сбегались многочисленные постройки –низкие, одноцветные, издали казавшиеся грудой рассыпанного бурого щебня. Глаз радовали зеленые поля, апельсиновые рощи, ну, и конечно (как же без них), величавые южные красавицы-пальмы, томно перебирающие на ветру перья и веера своих листьев.

Мадлен задержалась у двери. Уж на что избалованными по части путешествий были ее гости, но и те, выходя на террасу или на опоясывающую дом веранду, каждый раз восхищенно замирали. А уж гости в доме Мадлен и Жан-Пьера не переводились. Взять хотя бы это лето – на юбилей главы семейства съехалась куча народа. Оба сына с семьями, дочь с мужем, племянницы, балагур Клод, Бриджит, семейство Найджелов из Ливерпуля, Гийом со своей бразильской подружкой…

И не первый раз приезжают, а все не насмотрятся. Мадлен улыбнулась, вспомнив, как на августовском празднике зашелся от восторга зять Антуан. Едва успев расцеловаться, пробился сквозь толпу гостей, колобком выкатился на террасу. И картинно схватился за сердце:

– Вот так бы и сидел здесь часами, не двигаясь, не сводя глаз с этого синего простора. На море кораблики, над морем чайки…

– Вид фантастический, не спорю. А вот насчет «не двигаясь» ты загнул. Каждые полчаса бегал бы за льдом для своего виски, – парировала Флоранс, не делавшая тайны из мужниных пристрастий. – А вот что часами бы сидел, это точно. Пока бы бутылку не прикончил.

– Прекрати меня алкоголиком выставлять, – Антуан не то чтобы стеснялся своих пристрастий, но не любил, когда над ними прилюдно подшучивали. – Такой пейзаж вводит в состояние полной расслабухи, этакого сладкого ничегонеделанья, как говорят итальянцы. Да тут само Провидение не побрезговало бы стаканчиком! А я всего лишь худшее из его созданий.

– Ну-ну, не прибедняйся, мы тебя давно знаем, ты ж у нас просто ангел во плоти, – с едва скрытой насмешкой заметил Ролан. Старший сын был человеком при должности, при немалых деньгах и при левых – по его представлению – убеждениях.

Откуда такая уверенность? Ролан всегда выступал в защиту свободы критики, полагая её основным правом человека. Правда, этим человеком он чаще всего считал себя и тех, кто разделял его мнение. Скрывать свое снисходительное отношение как к легкомысленному выпивохе-шурину, так и вообще к «несостоявшимся» Ролан не считал нужным.

Увернувшись от вбежавшего племянника, он взглянул на часы. Никогда не понимал мать – вечно собирала в доме разношерстную публику! И этот юбилей так некстати. В августе все приличные люди уже давно на греческих островах. Еле уговорил семью задержаться здесь на пару дней. Но с Рождеством этот номер не пройдет. Никаких посиделок. Отобедаем и сразу в аэропорт. Билеты на Мальдивы уже куплены.

Мадлен всегда ощущала холодность сына, однако предпочитала не углубляться, не расковыривать душу, принимала его таким, какой есть. В конце концов, во многих семьях отношения ещё хуже, родители с детьми вообще не общаются. А Ролан всё-таки и на Рождество приедет.

В Бога Мадлен не верила, но традиции чтила. Даже в мыслях не могла представить себе Сочельник без праздничного обеда в кругу семьи. Семьи большой, дружной, хоть и разбросанной по странам и континентам. Но вот чем прекрасна современность? Правильно, свободой передвижения. Будь под рукой карта мира, всю бы стрелочками изрисовала: штришок снизу-вверх – Флоранс прилетела из Новой Зеландии; штришок слева направо, через океан – Пьер с семьей из Штатов; стрелка наискосок снизу-вверх – Клод и Бриджит из Марокко. А по сыновьям вообще можно тире поставить. Что там ехать-то из Италии и из Лиона? Утром выехал – к ужину на месте.

На Рождество нынешнего, 2020 года, народу соберется побольше. Фани, старшая племянница, прилетит обязательно. Из Анголы! Семейство Найджелов прибудет в полном составе. Сара предупредила, что с ними будет и бабушка мужа. Правда, она передвигается в инвалидном кресле. И что? Ну да, ей 87, но она заядлая путешественница и любительница вкусно поесть. Мадлен, как истинная француженка, любила «хороший стол» и ценила гостей, у которых аппетит за таким столом только разыгрывался. Поэтому подготовку к Рождественскому обеду Мадлен начинала заблаговременно. Особого внимания заслуживала сервировка стола.

Надо начинать готовиться. Мадлен решила ещё раз всё проверить. Убедившись, что муж задремал, она прикрыла дверь в спальню и спустилась вниз. Поправила сползший с кресла плед, едва не спотыкнулась о растянувшегося у дивана Макса. Пес, размером с откормленного кабанчика, занял бóльшую часть ковра, а хитрющая Мими устроилась на диване. Собака притворилась спящей, но из-под косматых бровей сверкали угольки глаз – следила, не пойдет ли хозяйка на кухню, не откроет ли холодильник. В этом доме собакам позволялось многое.

Мадлен распахнула стеклянные дверцы вместительного шкафа, где сияли молочной белизной тарелки знаменитого лиможского фарфора. Даже на распродаже такой столовый сервиз стоил целое состояние, но не в привычках Мадлен было отказываться от своих принципов. Дороговато, конечно, но… «В жизни не кормила гостей из разнокалиберной посуды, а уж Рождественский стол должен быть безукоризненным: блеск хрусталя; фарфор; мерцающие свечи и веточки хвои в алых ленточках…».

Присев на корточки, она достала с нижней полки яркий круглый поднос – на голубом фоне россыпь золотых шаров. «Та-ак, здесь разложу малюсенькие канапе для моей козочки – она их так любит!». Мысль о ненаглядной внучке привела Мадлен в совершеннейшее расположение духа. Скоро, совсем скоро она обнимет свою ласточку, расцелует ее персиковые щечки, вдохнет запах её волос… Сладостные грёзы оборвало треньканье мобильника.

– Даша! Как я рада тебя слышать! Очень ты вовремя позвонила! – Ни капли фальши не прозвучало в этих расхожих телефонных фразах. Свою русскую подругу, такую же убежденную собачницу и кошатницу, как и она сама, Мадлен просто обожала: открытая, раскованная, Даша всё понимала с полуслова (ошибки во ее французском не в счет – в конце концов, сама Мадлен вообще не знала ни слова по-русски!).

Обе дамы, несмотря на «зрелый» возраст, шагали в ногу с модой и живо интересовались происходящим в мире. У обеих были совершенно замечательные мужья, недостатки которых подтверждали гипотезу о генетическом родстве сильной половины человечества. Обеим не слишком повезло с невестками (такие сложные характеры!), но крайне повезло с внуками – просто необыкновенно одаренные дети! Правда, у подруг наблюдалось некоторое расхождение политических взглядов, но… ведь сказано было: «Любовь все покрывает», и «никогда не перестает». Словом, даже при высоком накале дискуссии, в конце всегда побеждала дружба. Традиционная, русско-французская.

– Догадайся, чем я сейчас занимаюсь?

– Ну, ты у нас вечный двигатель, девушка непредсказуемая, – поддразнила подругу Дарья Николаевна (Даша для друзей, с русским языком не знакомым). – Может на Северный полюс собираешься, а может роман пишешь. Или с новым рецептом экспериментируешь?

Мадлен довольно рассмеялась – кому не льстит репутация человека необыкновенного.

– Рождественский обед планирую, вот чем занимаюсь! Время летит, народу будет ну просто о-очень много. Меню надо тщательно продумать, ведь кто вегетарианец, кто аллергик… Даша, ты пометила у себя, что собираемся 24 числа? Я ведь помню, что в России Рождество не совпадает с нашим. Хорошо бы собраться пораньше, так где-то к часу дня. Пока аперитив, да то, да сё. Будет время поговорить.