— Что с ней случилось? Я не знала свою прабабушку, — мне показалось странным, что бабушка Лила не рассказывала про свою мать, а я почему-то не спрашивала. Может, я чувствовала, что Дювал бы разозлился.

— Твой прадед, Тристан Стоункросс, и твоя прабабушка, Мэй, переехали сюда из Ирландии в 1963. Мэй рассказывала, что им едва исполнилось тогда двадцать. Тристан был внушительным мужчиной, крепким и сильным, и занимался лесозаготовкой. Тристан погиб в аварии во время транспортировки, когда твоей бабушке Лиле было тридцать. Какой же это был год… — она задумалась. — Лила родилась через несколько месяцев после меня, поэтому то был 1971.

Я моргнула. Она была чуть старше дочери Брайана. — Ты действительно молода для перевертыша.

— Вообще, да. Я рано вышла замуж и сразу родила Эйвери. В моем клане такие обычаи. Мы рано сходимся и обычно на всю жизнь. Наш с Роджером развод — редкость, но мы остались друзьями.

— Тристан был её защитником? Её стражем?

Айви кивнула. — Да. И он тоже был перевертышем. После его смерти у Мэй не осталось стража, поэтому она сосредоточилась на увеличении силы медиума в качестве компенсации.

Я обдумала её слова. Мой прадед был перевертышем. Лила была единственным ребенком, значит, у него не было наследника. — Что с ним случилось?

— Тристан ехал на лесовозе по одной из подъездных дорог и зачем-то припарковался на обочине. Помимо ручников у таких машин есть еще тормозные колодки. Они нужны, чтобы предотвратить несчастный случай на склоне. Он, должно быть, думал, что колодки были прочно закреплены, но никто точно сказать не может. Известно только, что Тристан проверял что-то сзади грузовика, когда тот покатился назад. Он попал под колеса, его… эм… разрезало пополам. Другой лесоруб нашел его спустя пару часов.

Я моргнула. В моей голове возник ужасающий образ. — Какой ужас.

— К сожалению, таков профессиональный риск для тех, кто работает на склонах. Но да, Мэй была убита горем. Они были очаровательной парой — любили друг друга бесспорно. Так прошло десять лет с тех пор, как Лила вышла за Дювала. Но она, в любом случае, хотела детей. Она мне как-то рассказала, что была у врача, и он не видел причин ей не беременеть. Но Дювал отказался проверяться. Так мы решили, что он не может иметь детей.

— А потом она забеременела, — картинка начала складываться у меня в голове.

— Да, через несколько лет после свадьбы. А за два-три месяца до этого она объявила, что едет в отпуск одна и отправилась в Сиэтл. Дювал не хотел её отпускать, но Мэй еще была жива. И Мэй пугала Дювала.

— Жаль, что мне не удалось её узнать. Как она умерла?

Айви заерзала. — Доктор Бэнсон сказал из-за сердечного приступа.

Я почувствовала неладное. — Но?..

— Но… у Мэй за всю жизнь не было проблем со здоровьем.

Я потерла лоб. Все становилось только хуже. — Понимаю. Оставим этот факт. Что же произошло?

— Мэй напугала Дювала, что заставило его отступить. Думаю, она ему чем-то угрожала, потому что он вдруг смирился с поездкой Лилы в Сиэтл. Вернувшись, она казалась счастливее, словно началась новая жизнь. Она перестала без конца спорить с Дювалом, а он, в свою очередь, стал еще напористее. Она объявила о беременности, и как все удивились, что после всех этих лет, каким-то образом… Ты представляешь.

— И на свидетельстве о рождении стоит имя Дювала, потому что ни за что в мире мой дед не признал бы, что жена ему изменила. Учитывая, что она забеременела. Он бы смирился и назвался отцом, чтобы избежать этого, — я слишком хорошо знала деда, он бы точно так поступил.

— Да, мы также подумали. Мы с Элией обсудили это наедине и решили не давить на Лилу. Зачем доставлять неудобство, когда ее жизнь и без того несладкая? Но мы всегда в тайне верили, что Тамила дочка Эйдана, — она сделала паузу, убирая чашки со стола, и оставила меня, чтобы я могла немного переварить услышанное.

Если это так, значит, и во мне течет кровь Эйдана. Мужчины, которого моя бабушка по-настоящему любила. — Какая у него была фамилия?

— Коркоран. Ирландская… означает «фиолетовый». Он тогда очень увлекался геологией, насколько я помню. Один из тех странных фактов, которые запали мне в голову. Эйдан был очаровательный мальчиком, — она провела по моему лицу, убирая волосы за ухо. — Думаю, ничего страшного не случится, если ты найдешь его и узнаешь правду… по крайней мере, которая ему известна.

— Если он еще жив… — пробормотала я. Все дороги вели к Морриган. Но пришло время сосредоточиться на том, зачем я пришла. — Так, что мне делать, чтобы защититься? Человек-тень мог касаться меня физически. Либо он один из Неживых, либо какая-то астральная сущность, причем опасная. Не хочу снова с ним встречаться, будучи беззащитной уж точно. Думаю, лучше спать с включенным светом, пока не научусь ему противостоять. Похоже, он появляется только ночью, когда все лампы выключены.

Айви жестом попросила следовать за ней. — Пойдем в ритуальную комнату. Посмотрю, чему тебя можно научить. Или хотя бы найдем что-нибудь для твоей защиты, пока я не найду больше информации о нем. Люди-тени — народ опасный.

— Люди-тени? То есть, он не один такой? — В течение многих лет я сталкивалась со многими призраками и часто слышала этот термин, но я всегда неохотно углублялся в любые исследования о них — что-то сдерживало меня, как ремень безопасности. Одно только название заставляло нервничать. А учитывая столкновение с Человеком-тенью и воспоминание из детства, я поняла, почему так случилось.

Айви кивнула. — Так и есть. В преданиях кельтов их называют Анку. Они солдаты-разбойники Арауна, кельтского лорда Подземного мира. Анку, как и Черные псы, — Неживые. Но в отличие от Неживых, которые восстают из могил, у Анку есть цель, и они всегда опасны. В преданиях сказано, что они предпочли сбежать от правления Арауна и бродить по Земле вместо того, чтобы остаться в Аннуне, Подземном мире, откуда пришли.

Я обдумала сказанное. В этом был смысл. — Так, формально они Неживые, но сильнее, потому что пришли из Подземного мира.

— Верно. Медиумы могут им противостоять, поэтому проявляется естественная антипатия. И их очень сложно изгнать, если уж они зацепились раз за место. Лиле приходилось с ними сталкиваться в свое время, и это было непросто. Мы даже взывали к Веронике, спрашивая, способна ли она контролировать их, будучи королевой Неживых. Но она ответила, что они не входят в её полномочия, и, кажется, она их боится. А её мало что может напугать.

Я нахмурилась. Если уж Вероника боится их, то так просто с Народом Теней не справится. — А можно ли воззвать к Арауну, чтобы… ну не знаю… он их забрал?

Айви уставилась на меня и расхохоталась. — Я бы на это не пошла. Серьезно, ты хочешь этого? Призвать бога мертвых? Морриган-то вызывать страшно, а ведь ты, как и большинство членов Сообщества Полумесяца, связана с ней.

Мигнул свет. Я обхватила себя руками. В ее словах был смысл. Даже мысль о призыве бога мертвых все омрачала. Я попыталась стряхнуть нахлынувший мрак. У Айви дома было светло и уютно, и было полно живых растений, которые заполняли все пустое пространство.

— Ты прирожденный садовод, — заметила я, размышляя над разницей в окружении и нашим разговором.

— Я понимаю природный мир, — она наклонила голову. — Растения обладают формой сознания. Оно отличается от нашего, но они могут чувствовать, считать… Мир растений — это нечто большее, чем думает большинство. Морковка, которую ты ешь на ужин, знает, что она обречена. Как и животное, на которое охотятся. Может, на другом уровне, реагируя по-другому, но она знает, что её вырывают.

Я сомневалась в своих чувствах к салату, который знает, что его съедят на ужин, но, опять же таки, я не была вегетарианкой.

— Жизнь кормится жизнью. Смерть необходима, что продолжалась жизнь. Это может быть смерть яблока с дерева или коровы ради говядины. Или наша, чтобы избежать перенаселения. Мы корм для червей, Айви. Я всегда понимала это. Лила привила мне большое уважение к циклу жизни.