Мать Ацитометля задумчиво молчала. Марина прекрасно осознавала шаткость своего положения. В доме хватает слуг, которые задержат ее, если хозяйка примет такое решение. Отпускать ее в лагерь испанцев — слишком большой риск. Тогда она добавила:

— К тому же у меня есть кое-какие ценности в лагере. Нефрит и наряды, украшенные драгоценными перьями. Мне бы не хотелось предстать перед будущим мужем нищенкой. Пускай видит, что берет в жены дочь вождя.

Марина надеялась, что хозяйка дома, будучи сама женой и матерью вождя, уважит ее чувство собственного достоинства. Гордость все же не пустой звук для благородного человека.

Кто знает, какой из аргументов в итоге оказался решающим. Но мать Ацитометля согласно кивнула головой.

— Ступай, но не задерживайся слишком долго. Возвращайся как можно скорее.

…

Альварадо плохо спал в эту ночь. С рассветом он встал и пошел к своему командиру, надеясь услышать новости. Генерал-капитан был уже на ногах.

— А, Педро, ты как раз вовремя. Я только что приказал позвать сюда всех моих помощников. С минуты на минуту подойдут. Но ты услышишь все первым. Наши опасения подтвердились — Чолула готовит нападение.

Альварадо потряс головой и растер руками лицо, прогоняя остатки сонливости. Вот он и пришел, этот момент. Терпение Монтесумы не безгранично.

— Откуда сведения? Фернан?

— Да, разведка Фернана оказалась успешной. Похоже, что в Чолуле правители настолько рады нашему визиту, что даже не хотят нас отсюда отпускать. По крайней мере — свободными.

— Все-таки заговор.

— Да. Судя по всему, дикари нацелились пленить наш отряд. Ну а заодно еще и с тлашкаланцами поквитаться. Конечно, вряд ли местные касики и жрецы осмелились взять на себя такую ответственность. Может быть, они действуют по молчаливому согласию, а скорее всего, так и вовсе по прямому, хотя и тайному, приказу Монтесумы.

Кортес внимательно присмотрелся к собеседнику, пытаясь понять, какой эффект произвела на него эта новость. Лицо Педро казалось несколько сонным, но он был совершенно спокоен. Чего-то такого он как раз и ожидал, понимая, что главные трудности наверняка впереди.

— Что, по-твоему, мы сейчас должны делать? — спросил Кортес.

— Прорываться с боем, — пожал широкими плечами Альварадо.

Для него выбор был очевиден. Он вообще изначально сомневался в необходимости заходить в Чолулу — уж слишком настойчиво их приглашали туда послы Монтесумы. Теперь, убедившись в верности своих догадок, Педро укрепился в мысли, что уходить отсюда нужно как можно скорее.

— Прорываться с боем? — в глазах Кортеса искрилась насмешка. — Местные жители отнюдь не дураки. Они не знают света истинной веры, имеют чудовищные представления о внешности и красоте, но соображают и учатся быстрее, чем хотелось бы. Например, они быстро сообразили, что кони — это всего лишь животные, которые не умеют летать или дышать огнем. И пределы возможностей наших скакунов им более или менее ясны. Фернан справился великолепно. По его словам, многие улицы перекрыты баррикадами или перекопаны рвами, через которые лошадям в жизни не перебраться. Даже если нам все же удастся прорваться через них пехотой и кавалерией, то носильщикам с провиантом, а уж тем более с пушками, эти заграждения уж точно не преодолеть. Индейцы не будут сидеть, сложа руки, и любоваться на наши потуги.

— Думаю, что солдатам все же под силу прорубить себе путь на свободу. Дикари, конечно, тоже хорошие воины, но им далеко до испанской пехоты.

— На крышах домов вдоль пути нашего следования уже готовы засады, — с улыбкой внес ясность Кортес. — Когда придет время покидать Чолулу, нам на голову полетят стрелы, дротики и камни. В лабиринте узких улочек, которые к тому же куда лучше известны нашим противникам, а не нам, нечего будет даже мечтать о правильном построении пехоты. Не говоря уж о том, что в этих условиях мы не сумеем в полную силу использовать кавалерию. Да и пушки тоже. То, что в чистом поле дает убийственное преимущество, в городских условиях вряд ли поможет. Не станем же мы разносить пушечными ядрами каждый дом. Никакого пороха не хватит.

Педро молчал, тщательно обдумывая слова Кортеса. Он понимал, что генерал-капитан сам еще не разработал плана действий, так что это была первая совместная попытка найти выход из практически безвыходной ситуации.

— Рассеивать наш отряд нельзя. Это самоубийство, — задумчиво сказал Альварадо. — Мы же не можем штурмовать каждую крышу, на которой засядут враги. У нас слишком мало солдат. Можно закрепиться в какой-нибудь части города, а затем попытаться навязать дикарям полноценную битву.

— Они ее не примут, — решительно отверг это предложение Кортес. — Индейцы уже осознали, что в прямом столкновении у них нет никаких шансов на победу. Вся их надежда именно на тактику мелких стычек без полномасштабного сражения. Если они поймут, что мы обо всем догадались и не собираемся покидать Чолулу, то они возьмут нас в осаду прямо в городе, будут тревожить неожиданными вылазками, лишат подвоза провианта. Короче говоря, начнется настоящая партизанская война в городских условиях. Рано или поздно нам придется прорываться за пределы Чолулы. Вот тут-то нас и будут ожидать.

— К тому времени, чего доброго, к ним еще и подкрепление от Монтесумы подоспеет. А ведь в Чолуле и так воинов куда больше, чем у нас.

— А самое главное — куда прорываться? — спросил Кортес. — Мы же не можем добраться до Кубы. Просто прятаться в лесах? Возвращаться в Тлашкалу?

— Тлашкала нашла в нас союзника, который сможет помочь в изнурительной борьбе против Монтесумы. Если же мы отступим при первых трудностях, в Чолуле, не доходя еще даже до столицы ацтеков, то и на благосклонность Тлашкалы надеяться нечего, — задумчиво сказал Педро. — Тлашкаланцы нас в таком случае и сами найдут способ вырезать до последнего человека, убедившись в том, что мы отнюдь не всесильны. Но в любом случае нужно уходить.

— Да, ты совершенно прав. Вопрос только в том, покинем ли мы Чолулу настоящими хозяевами положения или же беглецами, которых по пятам преследует армия индейцев. Если сейчас дадим хоть малейшую слабину, то уже завтра союзники отвернутся от нас. А то и вовсе обманом передадут в руки Монтесуме, пытаясь тем самым откупиться и отвести от себя его гнев.

Капитаны постепенно собирались. Сандоваль, Ордас, Веласкес де Леон, остальные… Совещание было прервано приходом делегации. Кортес принял их. Касики Чолулы пришли с жалобой на какого-то белолицего буяна, который напился и устроил ночью резню, убив несколько мирных горожан.

— Покарай его, великий господин, — настаивали они. — Ты всюду вершил праведный суд, нам это известно. Покажи и в Чолуле свою столь прославленную справедливость.

— Может ли кто-то из вас указать мне на этого человека?

— Нет, его лица никто не рассмотрел, но это был твой солдат. Белолицый и с оружием, какого нет ни у одного из нас. Ты наверняка должен знать, кого отпускал ночью в Чолулу.

Кортес внимательно смотрел на послов. Их лица выражали лишь бесконечное возмущение и гнев. Сколько искренности в их претензиях? Индейцы ведь не знают, много ли успел увидеть Фернан. Может, касики в самом деле ждут кары для смутьяна? Или же они отдают себе отчет в том, что разведчик раскрыл их планы? И теперь хотят увидеть реакцию конкистадоров? В таком случае, хладнокровию послов можно лишь позавидовать. Что Кортесу стоит обвинить их в заговоре и приказать тут же казнить? И все же генерал-капитан самообладанием не уступал противникам.

— Ваши слова ничем не подкреплены. Вы не можете указать на виновника ночного переполоха. Вы даже не привели с собой ни одного пострадавшего, чтобы я мог убедиться, что раны ему нанесены стальным клинком. Но, может быть, в ваших словах есть правда. Видимо, один из солдат, терзаемый муками голода, отправился на поиски еды. Вы же отказываетесь снабжать нас продуктами! Если пролилась кровь, то виноваты в этом только вы! И все-таки я допрошу своих подчиненных и узнаю правду. Пока же, как я вижу, нам здесь явно не рады. Пришло время покинуть Чолулу, которая не проявила должного гостеприимства. Завтра утром мы продолжим свой путь в Теночтитлан. Снабдите ли вы нас носильщиками или мы должны явиться на глаза Монтесуме как жалкие оборванцы?