По радио в кабине "хлебовозки" сообщили, что уже полдень. Быстро время летит! Я собиралась "туда и обратно", а на деле ушла из дому больше чем на час. Как там мои девочки? Младшие клеят из картона украшения на елку и наверняка не вспомнят о существовании мамы, пока все не будет готово, а вот Варя злится, сомнений никаких.

  На этой неделе она у нас - будущий шеф-повар мирового класса, собирается поразить семью очередным кулинарным шедевром, но кухарить в одиночку ей пока рано. Ничего, терпение тоже надо развивать.

  - Нет новостей? - спросила продавщица.

  Это про Олега, конечно же. Тут все друг друга знают.

  - Нет, тетя Люда. - Я заплатила за четыре буханки хлеба и килограмм грецких орехов, без которых вполне можно было обойтись, но хотелось порадовать младших - тех еще грызней. - С Новым годом.

  - Спасибо, Валечка. И тебя с праздником.

  Тетя Люба, по-моему, торговала здесь до моего рождения. Она всегда находилась в центре сплетен, но нравилась мне тем, что никогда не пересказывала, кто, что и где болтает о моей семье.

  Бывает порой: идешь по улице, никого не трогаешь, говоришь кому-нибудь: "Здравствуйте!", а в ответ: "Ой, Валечка, золотко, сейчас такое расскажу! Эта языкастая змея Галька сказала в поликлинике, что Олеженька твой с ее сестрицей городской годами шашни крутил! Бедная ты, бедная..." и слезка сочувственная на щеке для полноты картины.

  Вот что ответить? Что это - чистая правда? Что до шестого класса Олег сидел за одной партой с Галькиной сестрой, дарил ей купленные мамой шоколадки на Восьмое марта и провожал домой, потому что жили они по соседству, возле пустыря, где собирались бездомные собаки?

  Слишком длинно и похоже на оправдание, а оправдываться мне уже осточертело, равно как и объяснять, что эта новость устарела, мне ее трижды пересказывали.

  2

  Пока я стояла в магазине, посыпал густой снег. Наледь на тротуаре скрылась под пушистыми хлопьями, и пришлось ступать медленнее.

  Знаю, молодая женщина в сапогах на плоской подошве, что осторожничает на каждом шагу, со стороны смотрится глупо, но я не имела права даже на малейший риск. Сейчас у моих девочек есть только я. Мне нельзя ни болеть, ни травмироваться, ни обращать внимание на хихиканье школьниц, что бегают на шпильках как козочки по льду - красиво и грациозно ровно до того момента, когда под снежком не обнаружится замерзшая лужица.

  С асфальтом у нас печаль-беда, и если дороги хотя бы для вида ремонтируют перед выборами, то тротуары не трогали уже лет десять. У жилых домов и магазинов все не так страшно, владельцы сами засыпают ямы и заботятся о покрытии, а вот у облупленных стен Дома Культуры лучше не зевать. Там не только рытвины как после бомбежки, но и на канализационных люках вместо крышек - символические предупредительные ленточки.

  - Добрый день, Валентина, - прозвучал рядом тихий приятный голос.

  Я мысленно чертыхнулась и неосторожно наступила на лед.

  - Добрый день, Антон Витальевич, - проговорила, удерживая баланс с помощью хлеба, торта и орехов. - С Новым годом.

  - Благодарю. Я бы хотел кое-что с вами обсудить, если вы, конечно, не очень заняты.

  Снова-здорово! Да когда же это закончится?!

  Антон - наш сосед и классный руководитель Вари. Ему двадцать девять, он ездит на кадиллаке и не особо скрывает, что зарабатывает на жизнь IT-технологиями, а школа - это так, блажь родителей, и вообще, ему бы этот школьный год дотянуть, а там последний звонок прозвенит не только для учеников.

  С сентября мы с Антоном пересекаемся намного чаще, чем мне бы хотелось. С его точки зрения, я - худшая из матерей, и мне плевать на будущее своего ребенка.

  Расшифровать? О, все проще некуда!

  Первое: у Вари большой потенциал, но я не требую сплошное "отлично", чем приучаю ее к лени. Эх, знал бы Антон Витальевич, что я еще и постоянно умоляю дочь отдохнуть, а не выискивать подготовительные онлайн-курсы всех мастей от ведущих университетов, так вообще записал бы меня во враги человечества.

  Бог ты мой, Варе всего одиннадцать! В ее возрасте я в куклы играла, а не расписывала планы на двадцать лет вперед, причем план А касался кулинарии, Б - медицины, В - программирования, Г - иностранных языков и журналистики, Д - науки, а остальные до буквы К включительно оставались пока тайной, дабы не доводить маму до нервного срыва.

  Вторая претензия: я мешаю социализации ребенка, потому что не отправляю его в "кружки". В какие? Отличный вопрос! Пения или рукоделия, другого не дано. Музыкального слуха у моей дочери нет, и нам это ничуть не мешает, вышивание и вязание она ненавидит. И что же? Заставлять ее? Чтоб было "как у людей"? Но зачем, черт побери? Я действительно этого не понимаю.

  Проблема третья: честолюбие, вернее, его якобы отсутствие. Антон Витальевич желал бы видеть Варю лидером класса и искренне считал, что айфон последней модели и брендовые шмотки автоматически забросят ее на вершину. Тот факт, что школа у нас обычная, более-менее однородная в плане достатка учеников, почему-то не учитывался.

  Четвертый пункт: будущее. Все эти "создать лекарство от рака", "стать лучшим шеф-поваром мира", "выращивать мясо в пробирках, чтобы не убивать животных", "написать идеальный антивирус" - просто детские мечты. Пора задуматься о чем-то реальном. Выбрать институт и факультет, начать активную подготовку, потихоньку налаживать связи с деканатом... За шесть-семь лет до поступления, да. Я, похоже, отстала от жизни, раз никак не могла уловить в этом смысл.

  К чести Антона, об Олеге он не заговаривал никогда, но это не делало соседа приятным собеседником.

  - Так вы уделите мне минуту, Валентина? - настаивал он. - Мой автомобиль рядом. Позвольте вам помочь?

  - Именно сегодня? - Я не хотела показаться грубой, но из-за случившегося в кондитерской настроение упало ниже плинтуса, и, начни Антон Витальевич толкать просветительские речи в своей обычной манере, второй срыв был бы гарантирован. - Возможно, лучше обсудить все после праздников?