Эдриас набрал в грудь побольше воздуха и поднял руку, требуя слова. Дария кивнула, разрешая говорить.

– Возможно, госпожа ректор не знает, – язвительно начал он, – что форма помещения, где стоит котел, важна даже больше, чем нужные ингредиенты. Обычно дилетанты не придают значения этой существенной детали. На мой взгляд, не стоит портить то, что верой и правдой служит нам многие годы.

– Госпожа ректор в курсе, – отрезала Дария. – Но госпожа ректор знает также, что шлейфы множества смертей, которые за прошедшие годы произошли в стенах факультета, пагубно влияют на зелья. Надо сменить камень здания.

– Никто не доказал, что стены накапливают шлейфы, – подал голос Квадр, и Эдриас посмотрел на него с благодарностью.

– Вряд ли нужны доказательства очевидному, – ректор прошила Квадра взглядом. – Рецептурный факультет – это средоточие неправильно сваренных зелий, экспериментов и ошибок. Смертей зельеваров там более чем достаточно. Чтобы создавать чистые зелья, здание нужно обновить.

– Нет подтверждений, что чистота и эффективность как-то связаны, – возразил Эдриас, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Ясно как день, девчонка действует по наущению отца, но ее настойчивость злила неимоверно. – А вот геометрией можно сделать помещение бесполезным. Помещение, спешу напомнить, уникальное и древнее.

– Не будем спорить, господа, – Дария ухмыльнулась и посмотрела на Эдриаса. – Я дам вам время ознакомиться с проектом. Скажем, пару недель. Как раз до ежегодного осеннего маскарада. А после поговорим предметно.

Снова примерила дежурную улыбку и оглядела подчиненных.

– Если нет других вопросов, то не смею больше вас задерживать. Скоро начнутся занятия.

Деканы переглянулись и молча потянулись к выходу. Вопросов было множество, но смысла задавать их новому ректору не было никакого.

– С девчонкой срочно надо что-то делать, – подытожил Алюд, когда они втроем повернули на очередную дорожку академического парка.

Эдриас посмотрел на лысину приятеля. В лучах осеннего солнца она напоминала бок наполированной сковороды.

– Но не убивать же ее, честное слово, – усмехнулся он, с радостью втягивая запах осенних листьев. – Хотя что-то подсказывает, это единственный выход. Если бы не родственные связи с королем, с госпожой ректором можно было бы договориться.

– Про нашего короля можно много говорить, – вздохнул Алюд, – но он совершенно точно не дурак. На такое дело я бы тоже отправил только заинтересованного родственника. Подкуп, угрозы и уговоры тут не пройдут.

– Если бы мне было двадцать четыре, как Дарии, – ехидно заметила Лалия, – я бы, наверное, больше интересовалась любовью, чем отцовскими делами.

– К чему ты клонишь? – вкрадчиво прошептал Эдриас. Разум уже подсказал решение, но хотелось убедиться, что эта мысль посетила не только его.

Лалия ухмыльнулась и тряхнула седой челкой.

– Найдите заинтересованного в ней мужчину, сделайте приворотное зелье, если нужно, а дальше наблюдайте, как бедная девочка с трудом находит силы заниматься этими скучными делами. И король не сразу заметит, что союзник сдулся, и девчонка больше не полезет во взрослые игры. А если дело закончится беременностью, мы будем в двойном выигрыше. Сына на растерзание зельеварам король не даст, значит, нам достанется ректор, с которым мы так или иначе договоримся.

– За зелья, нарушающие свободу воли, положено серьезное наказание, – улыбнулся Алюд, и собеседники понимающе закивали.

– Спроси у ребят с рецептурного, они подскажут, как сделать так, чтобы следов варева не нашли, – хмыкнула Лалия, и Алюд глухо хохотнул.

Эдриас довольно улыбнулся, ему и спрашивать не придется. И приятелям тоже расскажет все нюансы с удовольствием. К чему скрывать полезные вселенские мудрости?

Ближе к корпусу своего факультета ускорил шаг. Его занятия начинались чуть позже, и Эдриас хотел просмотреть утренние документы до того, как отправится делиться знаниями со студентами. С первой почтой обычно приносили внушительную бумажную стопку.

Сегодня на столе в кабинете вместе с привычной кипой документов на подпись ожидала записка от старого приятеля Юлофа Ларида: конверт из толстой бумаги только с адресом отправителя. Вероятно, передали через секретаря, а не прислали почтой. Эдриас помедлил, раздумывая, прочитать письмо сейчас или оставить на сладкое. Никогда не любил Юлофа, слишком тот скользкий тип, но много лет назад приятель сделал ему большое одолжение, и с тех пор Эдриас считал себя обязанным. Случая развязаться так и не представилось, и, каждый раз договариваясь о встрече с Юлофом, декан Куртис надеялся на окончательную развязку старого долга. Время работало против зельевара. Господин Ларид уверенно шел по карьерной лестнице, и кого в конце концов может коснуться его ответная просьба, Эдриас даже думать не хотел.

Вздохнул, мысленно ругая себя за нерешительность, и распечатал послание. Юлоф писал:

«Эдриас,

я бы хотел обсудить с вами одно славное дельце. Не терпит отлагательств, и его срочность отчасти извиняет мою настойчивость. Могу я присоединиться к вам за обедом в «Ошпаренном зайце» сегодня? Скажем, сразу после полудня… Прошу не медлить с ответом.

Искренне ваш, Юлоф Ларид»

Декан Куртис скривился. Кажется, сегодня представится возможность отдать старый долг. Неясно только, что именно захочет Юлоф. Впрочем, это не узнаешь, пока не поговоришь, так что встречаться придется в любом случае.

Отписал ответ, четко обозначив время совместного обеда, отправил секретаря доставить послание, а сам уселся за бумаги. Здесь не ожидало никаких сюрпризов. Рутинное болото, еще не раздражающее, но уже и не вызывающее трепета предвкушения.

Эдриас покончил с бумагами точно к лекции. С досадой отметил, что секретарь еще не вернулся, в кои-то веки запер кабинет и отправился к студентам. Начинались вводные занятия, и декан Куртис чувствовал себя девушкой перед свадебной церемонией: его охватывало чувство волнительного предвкушения и ожидание необыкновенных открытий в привычных людях и вещах.

На рецептурный факультет крайне редко приходили зеленые новички. В основном сюда заглядывали зельевары, имеющие хоть какой-то опыт. Здесь не преподавали основ: не рассказывали, сколько раз надо стукнуть по котлу ложкой, создавая отвар от кашля, или какие следует петь заклинания, делая зелье для метания молний. Здесь изучали связи между веществами и их взаимодействие в готовом вареве. Учили понимать, сколько и каких цветков надо кинуть в котел, чтобы усилить или ослабить действие основного ингредиента. Как наградить обычное зелье дополнительными и зачастую неожиданными свойствами.

Случайным людям все это было неинтересно. И довольно сложно. Именно поэтому Эдриас любил вводные лекции. На них приходили увлеченные натуры, и их горящие взгляды невероятно грели душу. Заставляли поверить, что все происходящее на рецептурном факультете важно и нужно. И даже то, что многие ругали ребят с рецептурного «теоретиками», не омрачало этого чувства.

Сам Куртис теоретиком не был. Пришел на рецептурный после нескольких лет работы с активными зельями и на собственном опыте знал почти все, о чем вещал страждущим. Всегда жалел только об одном: не всякий желающий сможет освоить ремесло, примерно половине на это просто не хватит способностей и диапазона дара.

В этом году народу оказалось много. В девятиугольной аудитории ожидали двадцать восемь человек. Мебели тут не было, геометрия помещения не терпела вмешательства, и студенты столпились около очага, на котором стоял заранее приготовленный маленький котел. Эдриас поздоровался, немного отодвинул студентов от очага, призвал к тишине, убедился, что есть все необходимое, и начал, как он сам говорил, «завлекающее вступление».

Рядом с котлом стояла внушительная бутыль с темно-синим зельем для создания магических огней. Декан откупорил ее и вылил в котел ровно половину. По аудитории разнесся знакомый всем присутствующим резкий чесночный запах. Эдриас разжег огонь и окинул студентов победным взглядом.