На этом предыстория заканчивается. Теперь позвольте рассказать свою историю чуть подробнее. Историю о моем пути к расширению прав и возможностей женщин и о том, как при этом помогли мне те, кому помогала я.
* * *
Осенью 1995 года, когда мы с Биллом были женаты уже почти два года и собирались отправиться в путешествие по Китаю, я узнала, что беременна. Эта поездка была очень важна для нас. Билл редко отдыхал от работы в Microsoft, и к тому же мы успели договориться со знакомыми. Я не хотела портить поездку, поэтому решила не говорить Биллу о том, что я в положении, пока мы не вернемся домой. Полтора дня я думала: «Приберегу-ка я эти новости до более подходящего времени». Но позже поняла: «Нет, я должна обо всем рассказать ему. А вдруг что-то пойдет не так?» В общем-то, мне следовало все ему рассказать, потому что это и его ребенок тоже.
Однажды утром перед работой я завела разговор о ребенке, на который последовало две реакции. Сначала он пришел в восторг, а потом сказал: «Ты думала не рассказывать мне? Ты издеваешься?»
Первая плохая родительская идея не заставила себя долго ждать. Мы поехали в Китай и фантастически провели время. Беременность не повлияла ни на что, кроме одного момента, когда мы бродили по старому музею на западе Китая. Куратор открыл древнюю мумию, из саркофага распространился специфический запах, и мне пришлось выбежать на улицу, чтобы унести подальше от мумии последствия токсикоза, который, как я тогда поняла, может настичь в любое время! Увидев, как я выбегаю из музея, одна из моих подруг поняла, что я беременна.
По дороге домой мы с Биллом отделились от группы, чтобы побыть наедине. Во время одной из наших бесед я призналась ему:
– Слушай, я не собираюсь возвращаться на работу после того, как у нас появится ребенок. Я не вернусь.
Он был в шоке.
– Что значит ты не вернешься?
Я сказала:
– Нам достаточно повезло в жизни, и мы не нуждаемся в том, чтобы и я зарабатывала деньги. Так что теперь нам стоит сфокусироваться на том, как мы будем строить свою семью. Ты не собираешься сбавлять обороты, а я ума не приложу, как можно находить время и на качественную работу, и на заботу о семье одновременно.
Я рассказала вам об этом разговоре с Биллом, чтобы с самого начала прояснить кое-что очень важное: когда я впервые столкнулась с перспективой совмещать работу и материнство и со всеми вытекающими отсюда вопросами и проблемами, я еще была не совсем зрелым человеком. Тогда в моей голове была конкретная модель (не скажу, что слишком осознанная), которая заключалась в следующем: когда пара заводит детей, мужчина работает, а женщина сидит дома.
Честно говоря, как по мне – так очень здорово, что женщины хотят оставаться дома. Но это должен быть осознанный выбор. Так следует поступать не из-за отсутствия других вариантов.
Я не жалею о своем решении. Сейчас я поступила бы так же. В то время, однако, я всего лишь предполагала, что именно так делают все женщины.
На самом деле, когда меня впервые спросили о том, не феминистка ли я, то я даже не знала, что ответить, потому что никогда прежде не думала о себе в таком ключе. Не уверена, что я вообще тогда знала, что такое феминизм. Это произошло, когда нашей дочери Дженн было чуть меньше года. 22 года спустя я стала ярой феминисткой.
Для меня все очень просто: быть феминисткой – значит верить в то, что каждая женщина должна иметь возможность выражать свое мнение и реализовывать свой потенциал. Что женщины и мужчины должны работать сообща, чтобы преодолеть все барьеры и положить конец предубеждениям, которые по-прежнему тянут женщин вниз.
Еще 10 лет назад я не смогла бы с такой же уверенностью это сказать. Долгие годы я выслушивала истории разных женщин, зачастую тех, что оказались в крайне тяжелой ситуации. Лишь впоследствии я поняла, откуда берется несправедливость и как люди достигают процветания.
Подобные откровения дошли до меня позже. Еще в 1996 году я смотрела на вещи сквозь призму знакомых мне гендерных ролей, поэтому я тогда и сказала Биллу: «Я не вернусь».
Эти слова ввели Билла в ступор. Мое пребывание в Microsoft было огромной частью нашей совместной жизни. Билл основал компанию в 1975 году. Я пришла туда в 1987 году и была единственной женщиной в самом первом потоке MBA. Вскоре после этого мы с мужем познакомились на корпоративном мероприятии. Я отправилась в деловую поездку в Нью-Йорк от Microsoft, и мой сосед по комнате (мы тогда решили снять жилье вместе, чтобы сэкономить) позвал меня на ужин, о котором я не знала. Я припозднилась, и все столики были заняты, кроме одного, за которым осталось два свободных места. Я села на одно из них. Через несколько минут появился Билл и сел на соседнее.
В тот вечер мы разговорились, и я почувствовала, что заинтересовала его, но некоторое время от него ничего не было слышно. И вот однажды в субботу днем мы столкнулись на автомобильной стоянке возле нашего офиса. Он завел разговор и пригласил меня на свидание в пятницу через две недели. Я рассмеялась и сказала:
– Для меня это недостаточно спонтанно, я настолько далеко не планирую свое время. Пригласи меня раньше, – и дала ему свой номер.
Через два часа он позвонил мне домой и предложил встретиться в тот же вечер.
– А так – достаточно спонтанно? – спросил он.
Мы выяснили, что у нас много общего. Мы оба любим головоломки и сложные задачи, оба любим соревноваться. Поэтому мы устраивали конкурсы, кто быстрее решит головоломку, и играли в математические игры. Думаю, он был заинтригован, когда я победила его в одной из них и выиграла в первый раз, когда мы играли в Clue[1].
Он уговаривал меня прочитать «Великого Гэтсби», свою любимую книгу, и я это сделала. Дважды. Может быть, именно тогда он понял, что встретил достойного соперника. Романтического соперника, как сказал бы он сам. А я поняла, что встретила свою вторую половинку, когда увидела его музыкальную коллекцию – целую кучу пластинок Фрэнка Синатры и Дайон Уорвик. Когда мы обручились, кто-то спросил Билла:
– Какие чувства у тебя вызывает Мелинда?
И он ответил:
– Удивительные. Чувствую, что хочу поскорее на ней жениться.
Мы оба верили в силу и важность программного обеспечения.
Мы знали, что написание ПО для персональных компьютеров обеспечит простых людей такими вычислительными возможностями, какими обладают целые организации, а демократизация компьютеров изменит мир.
Вот почему мы были так рады работать в Microsoft и каждый день мчаться в офис со скоростью под 200 км/ч.
Однако разговоры о ребенке ясно давали понять, что дни нашей совместной работы подходят к концу. Велика была вероятность, что даже после того, как дети повзрослеют, я никогда туда не вернусь. Я пыталась побороть эти мысли еще до того, как забеременела, обсуждая эту тему с подругами и коллегами, однако перед появлением Дженн я наконец приняла решение. Он не пытался отговаривать меня. Он просто интересовался:
– Правда?!
Когда родилась Дженн, Билл начал спрашивать меня:
– Так что же ты собираешься делать?
Работа доставляла мне такое удовольствие, что он не мог себе представить, как я могла отказаться от этой части своей жизни. Он ждал, что я займусь чем-то новым, как только у нас появится Дженн.
И он не ошибся. Вскоре я начала искать, куда приложить свои творческие силы. Оказалось, что после ухода из Microsoft больше всего меня интересовало то, как можно привлечь девушек и женщин в сферу технологий, потому что именно эта сфера так много для меня сделала, когда я училась в школе и колледже, и во всей следующей жизни.
В Урсулине нам прививали ценности социальной справедливости и наседали на нас с требованием академических знаний. Однако школа не смогла победить гендерные предубеждения, которые доминировали тогда и продолжают давать о себе знать даже сегодня.
