—Почему магия не действует? -со страхом спросила пожилая целительница. Она несколько раз проговаривала заклинание, но волшебство словно билось об стену.

Джинни знала ответ…

—Почему вы не сказали о проклятии вашей дочери? -сейчас она смотрела на Щербана, без боли и ненависти.

Мужчина словно сжался, наблюдая за угасающей жизнью девушки.

—А вы разве смогли бы что-то изменить? Это проклятие моего рода, которое в безумии горя наложила моя покойная прабабка.

—Я нет, а вот вы. -она подошла к нему ближе, с двумя шприцами в руках.

—Вы же знали, что ваша дочь умрет, так же как и ее мать! И просто позволили этому случиться, почему?!

Ее отделяли каких-то два шага от того, чтобы взять его за грудки.

Граф молчал, поглаживая почти ледяную руку Лизабеты.

—Почему вы это сделали?! -Джинни перешла на хриплый крик.

—Мне дали обещание спасти ее. -он резко встал и направился к выходу.

—Кто вам его дал? -Уизли стояла посередине комнаты, шумно выдыхая. Догадки пугали ее, как и причины.

Мужчина раскрыл настежь двери, останавливаясь в полоборота.

—Вы знаете.

И в этот момент ее взору предстает страшная картина. Волшебник из ее кошмаров стоял впереди Щербана. На его лице была блаженная улыбка, а в руках он держал сверток с новорожденным. Не было криков и хрипов, движения тоже отсутствовали. Только крошечная ручка в крови свисала как у куклы.

Она зажала рот руками, осознав эти расчетливые, бесчеловечные действия. А потом посмотрела на девушку. Возможно она уже была мертва, а ведь ты, Джинни Уизли дала ей обещание.

Хлопок внутри тела доктора и рассыпавшаяся на куски пелена отчаяния. Уверенными шагами и движениями она нащупывает еле ощутимый пульс. Повторно проведя терапию препаратами и кислородом, женщина уходит из комнаты.

Ей показалось или она слышит шипение?

Нет времени думать об этом сейчас. Плевать на этот цирк насильников и уродов. Джинни находит Мелиссенту и графа у большого окна.

—Проклятие на крови. -она шумно дышала, сжимая в кулаки руки.

Щербан посмотрел на нее своими темными, непроницаемыми глазами.

Снова эта маска и ненависть…

—Вы серьезно полагаете, что кровь Реддла спасет вашу дочь от него?

—Вижу вам не знакомо понятие жертвы. -его суровое лицо режет холодная ухмылка, но женщина успевает увидеть дрогнувшие пальцы на стакане с алкоголем.

Джин не замечает развернувшейся бури за окном и раскатов грома. Некогда солнечное, весеннее небо заволокли почти черные тучи, в которых сейчас происходила битва. Облака скрывали блики заклинаний, красные, желтые и даже зеленые молнии сливались в общий поток ветра, холода и дождя.

—Жертва в виде собственного внука, который не успел даже сделать первый вздох! Вот поэтому вас всегда окружает только кровь и смерть.

Она подходит к нему ближе и в глазах ее горит сожаление.

—Проклятие на крови не исцеляется кровью, оно лечится только раскаянием и откровением. —с глаз Джинни капают слезы, но она смотрит на него, ища луч крохотной надежды и понимая, какую боль сейчас принесет этому жестокому аристократу.

—Вас обманули и использовали граф, а всего-то надо было раскаяться перед собственным ребенком и омыть ее руки своими чистыми слезами. -она хмыкнула, посмотрев на сестру урода, что затеял все это.

—Теперь кровь невинного дитя на ваших руках…но спасите хотя бы свою дочь!

Щербан опустил глаза, разбивая стакан вдребезги. Все его тело сотрясали удары молота. Горечь была во рту и разрасталась, охватывая разум.

—Откуда…в тебе…столько уверенности?

Вопрос был неожидан, как и такое сильное ощущение его боли. Этот человек оказался ведом на бредни о власти и спасении от проклятия, что даже не видел этот свет перед собой и который чуть не загубил в своей плотской страсти.

Светом “спасения” была женщина в белом халате…

А он просто так, с мнимым благородством отдал на растерзание крошечную жизнь, которая не должна была даже создаваться.

Вот оно…его проклятие.

Он рухнул на пол, как тяжелый груз и не мог даже поднять головы, не слыша ее шагов.

—Вы недостойны даже поцелуя дементора. Ваш удел, это каждый день проживать этот момент, обливая кровью свое сердце…

Джин увидела, что хотела, чего отчасти желала. Страдания, боль и вина…его личный круг ада.

—Покайтесь! -потребовала она.

—Только раскаяние поможет ей! -доктор видит как затряслись руки мужчины и продолжала.

—Ваше раскаяние…

Граф крепко сжимает глаза, издавая короткий, низкий вопль, руки тянутся к лицу, пытаясь закрыть его.

Доктор отдергивает их, подставляя свои пальцы к влаге на его щеках. Она не знает, как точно действовать, просто доверяет чутью.

Неся две заветные капли, женщина погрузила пальцы в рот девушки.

—”Надо еще”

Она снова бежит к Щербану, который не двинулся с места и во второй раз проводит по животу Лизабеты.

—”Во мне еще есть магия Тома”.

Касаясь ладонями низа живота и промежности, Джинни произносит:

—Вулнера санентур!

Ничего не произошло, но женщина не сдавалась.

—Вулнера санентур! Давай же, мать твою!

Тепло магии разливалось по ее пальцам, начиная проникать в тело девушки.

Пятна крови исчезали с простыней, а кожа пациентки утратила бледность покойника.

Как в замедленной сьемке, тишину этого момента нарушил громкий всхлип.

—Джинни…

В это время граф и мисс Хилл прошли в комнату. На лицах обоих было удивление.

—М-моя…д-дочь…

Она умрет от этой боли, что причинил ей собственный отец. Такое не прощается и врезается в память, как раковая опухоль.

Навсегда и губительно.

Джин просто подходит к ней и касается лба теплой рукой, на лице застыло выражение скорби.

—Прости меня, Лиззи…

Прежде чем прекрасное лицо девушки озаряет легкая улыбка, с губ Джиневры срывается единственный и как ей кажется правильный выход:

—Обливиейт.

Все моменты боли родов, беременности и встреч с верховным магом испаряются, теряясь в потоке других воспоминаний, как и знакомство с Уизли младшей.

Она никогда не использовала это заклинание и только опытные волшебники-легиллименты способны создавать новое полотно памяти.

С ментальными науками Джинни была мало знакома, но возможно связь с Лордом повлияла на ее ощущения в этой сфере магии.

Однако такое волшебство требует слишком много сил.

Глаза девушки закрылись и мир Морфея охватил все ее тело.

Джин мутнеющим взглядом повернулась к Щербану. Очертания графа и Мелиссенты расплывались, вновь появилось шипение парселтанга. На этот раз четче и громче.

Мужчина подошел ближе и коснулся лоба спящей дочери.

—Ты спасла ее…

Но женщина смотрела лишь на силуэт рядом с ассистенткой. Худое, бледное лицо, на нем застыло выражение самодовольства.

—Чертовы ублюдки…

Успела проговорить Джинни, перед падением во тьму.

Сильные руки графа поймали женщину.

—Бедняжка, уморилась спасать всех подряд. -напеваючи проговорил Артур и подошел ближе. Он с улыбкой раскрыл костлявые руки.

—Нужно…позаботиться о ней. -Мракс бегло оглядел доктора и встретился с горящими яростью глазами Щербана.

—Смотрите за ней! -приказал аристократ целителям. Он вышел из покоев Лизы, неся на руках Джин.

—Вот теперь мы можем поговорить, Артур.

Граф уложил женщину на кровать в той же комнате, где чуть не изнасиловал, но сейчас это не имело значения.

Жгучая ярость застилала его глаза. Он посмел так просто обвести себя вокруг пальца и теперь чуть не потерял дочь, свершив столько тяжких преступлений.

И все по указке и идеям этого больного мерзавца.

Взмахом палочки мужчина призвал своих наемников и слуг, что остались в поместье.

Восемь вооруженных магов явились через пару минут.

—Двое обеспечивают ей защиту, остальные за мной.

Аристократ закрыл дверь спальни и взглядом приказал окружить Мракса.

—Ты посмел одурачить меня Артур.