Лежанвье закурил свою "житан" и, уже не церемонясь, разогнал перед собой дым. Ему приходилось встречаться накануне казни с осужденными, которые и впрямь заслуживали снисхождения и сострадания. Они не кривлялись, не пытались, подобно Лазарю, выжать у посетителя слезу. Адвокат запоздало подивился тому, что хватило одной фразы, произнесенной почти тоном приказа ("Скажи ему, что я хочу его видеть!"), чтобы он пришел сюда. "Приговоренному к смерти не отказывают в последнем свидании, - подумал он, - как не отказывают в последнем стаканчике рома". Жоэлла сообщила ему день и час казни... Пятница, пять утра. День и час, которые от Лазаря милосердно скрыты, о которых он узнает лишь в пятницу на рассвете. Если только...

- Может, все-таки ответите, папаша?.. Я задал вам вопрос: что побудило вас к этому визиту? Отеческая любовь или угрызения совести?.. Не просунете мне окурок? Вот тут, если нагнетесь, найдете дырку... За неимением английских - и звонкой монеты, чтобы их купить, - сойдет и вонючая "житан": все лучше, чем ничего!

Тут уж Лежанвье не выдержал. Он выплюнул сигарету, раздавил ее каблуком. И так слишком много пришлось делить с этим Лазарем. Начиная с Дианы, чье благоволение Лазарь, видимо, выклянчивал, как выклянчивает сейчас окурок - требовательно, как будто ему должны.

- О'кей, мэтр! - вздохнул Лазарь. - Болтливым вас не назовешь... Упершись кулаками в стол, он поднялся. - Вы увидели меня, я увидел вас, и баста! Я еще не знаю, когда моя голова слетит с плеч, но ждать осталось недолго... Можете на меня рассчитывать: я вас приглашу. В конце концов, кому, как не мне, раздавать приглашения?

Лежанвье бессильно поднял руку. Не готовый к тому, что встреча так повернется, он с опозданием понял, что Лазарь с неожиданным великодушием отпускает его.

- Минуточку! - поспешно сказал он. - Если верить Жоэл-ле, вы хотели сообщить мне что-то важное. Что именно?

- Привет-пока, доброго здоровья! - отозвался Лазарь. -Может, мне просто хотелось унести с собой в могилу образ Человека, Воплощающего Собой Правосудие... Бенуа, - он подал знак присутствовавшему на свидании надзирателю, - прошу вас, отведите меня в мои апартаменты.

Удивленный, Бенуа неспешно приблизился и вопросительно взглянул на адвоката:

- Вы имеете право еще на несколько минут...

- На несколько минут чего? - сорвался на крик Лазарь. - Дружеской беседы? Взаимного доверия? Сердечного обмена любезностями?..

Нервы его сдали. Грубо оттолкнув надзирателя локтем, он уронил голову на стол и зарыдал. Время от времени он кричал, как не кричал даже на процессе:

- Это не я!.. Клянусь вам, это не я! - Его, видно, осенила какая-то мысль, и он поднял лицо, залитое слезами и застывшее в гримасе, как маска театра кабуки. - А может быть, против всякой очевидности, это и не вы, папаша! Но если это так, то вам одному это известно, как одному мне известно, что это не я! Предположим, я поверю вам, а вы мне... Если это не вы и не я, то кто-то третий, иначе просто быть не может! Вы следите за моим рассуждением?

Лежанвье в свою очередь подал знак Бенуа, и тот скромно ретировался, взглянув напоследок на свои карманные часы в форме луковицы.

- И кто же, по-вашему?

- У меня не спрашивайте, папаша! Я уже много месяцев задаю себе этот вопрос. По двадцать четыре часа в сутки. Все то время, пока шагаю от окна к двери, пока дрыхну, но долго я никогда не дрыхну... Знаете, что я вам скажу? Все пошло наперекосяк с самого начала! Потому что я, увидев вас в охотничьем домике, решил, что это вы. Потому что вы, памятуя о моем темном прошлом, решили, что это я... А вдруг нас обоих обвели вокруг пальца, заманили в двойную ловушку"!..

- Прошу прощения, - вмешался Бенуа, - но сейчас и впрямь пора.

- Да, да, - машинально согласился Лежанвье.

Словно налетев лбом на стену, он на время перестал видеть что-либо перед собой.

Двойная ловушка...

Он даже не услышал, как Лазарь, которого уводил Бенуа, на прощанье крикнул:

-Чао!

Лазарь по-прежнему не знал, что его казнят в пятницу на рассвете, и он хорохорился в последний раз.

"А вдруг нас обоих обвели вокруг пальца..."

К выходу Лежанвье добирался долго: ему не хватало дыхания.

Как человеку женатому, Лазарю не было никакого смысла убивать Диану ведь он так и так не мог жениться на Жо-элле. Быть может, в пятницу на рассвете правосудие не свершится? Быть может,Лазарь заплатит вместо кого-то другого?

При воспоминании о той поре, когда он листал красную тетрадку в поисках рецепта убийства, Лежанвье пожал плечами. Пускай это будет судебная ошибка, но она лишь восстановит попранную ранее справедливость. Лежанвье надеялся на это, но верить уже не верил.

"Я не убивал Габи Конти! Я просто возвел на себя поклеп, чтобы взять старика в оборот!"

Звучит довольно фальшиво. Но что, если это правда?

Что, если Лежанвье лишь ввели в заблуждение и два года назад он действительно добился оправдания невиновного?..

- Ну как? - спросила Жоэлла. - Видел его?

- Да, - хмуро отозвался Лежанвье.

- Что он тебе сказал?

- Не так уж много. Уверяет, что он невиновен. Откуда тебе известно, что казнь состоится в пятницу?

- От его адвоката, мэтра Маршана... Он плакал?

- Да. Но откуда ты знаешь?..

- Он плакал и когда я приходила к нему. Зрелище не из приятных.,. В. Л., ты по-прежнему его ненавидишь?

- Не знаю, - ответил Лежанвье.

По правде говоря, признался он самому себе, он уже никого не ненавидит - как никого и не любит. Хватило одного года - хоть и не совсем обычного, - чтобы он стал стариком. Который лелеет лишь одну зыбкую надежду: в последний раз послужить правосудию.

- И что ты собираешься делать?

- Не знаю, - повторил Лежанвье.

Что можно сделать меньше чем за двое суток до казни, чтобы продлить жалкое существование человека, которого ты сам отправил на эшафот, сфабриковав против него ложные улики?

Прежде всего - найти настоящего убийцу...

ГЛАВА III

После смерти Дианы Билли и Дото почти перестали бывать у Лежанвье. В "Вязах" они показывались всего два или три раза, да и то мимолетно.

Дверь адвокату открыл Билли - в блузе, заляпанной ультрамарином.

- Какой приятный сюрприз! - воскликнул он с натужной улыбкой. - Да входите же, входите! Простите меня за этот варварский вид, но я иллюстрирую очередной лозунг фирмы "Этернум": "Линолеум "Этернум": максимум за минимум". Только не подумайте, что это мое изобретение... Выпьете чего-нибудь? Что-то вид у вас неважнецкий.

- Не забудь, золотко, мы живем на четвертом этаже без лифта! вставила Дото. - Это и для нас высоковато. Ну а...

Она вовремя удержалась и не добавила "для сердечника", но многоточие само по себе было достаточно красноречиво.

Лежанвье сам скинул с себя пальто, бросил его на спинку ближайшего стула и грузно направился к камину, прекрасно отдавая себе отчет, что хозяева за его спиной обмениваются знаками: Билли, по всей видимости, призывает свою половину одеться поприличней - розовая нейлоновая комбинация мало что скрывала, -в ответ на что та, вероятно, советует ему заняться собственными делами.

- Говорите, мэтр, излейте душу, если есть такая потребность! - без особой убежденности предложил Билли. - Вы здесь у друзей.

А вот Дото, насколько Лежанвье мог судить по ее отражению в зеркале напротив, заметно нервничала.

- Извините меня! - бросила она, поворачиваясь. - Только накину пеньюар и сразу приду.

Тем временем Билли открыл бар и приготовил выпивку. Лежанвье рассеянно взял поданный ему бокал и поставил на камин, не пригубив.

- Сегодня я навещал Лазаря. По просьбе Жоэллы. Он здорово изменился. Вы его, наверное, и. не узнали бы. - (Это было совсем не то, что он хотел сказать.) - Его... его должны казнить послезавтра, в пятницу, в пять утра.

- В пятницу, да еще тринадцатого числа, - глупо заметил Билли, ничего лучше не придумав.