Прихватив коробок спичек, Ваня сунул хлеб и спички за пазуху телогрейки, которую тоже надел для похода в лес, и выбежал из дома, закрыв дверь лишь на защёлку – так делали и бабушки, и соседи, уходя из дома и не опасаясь, что кто-то посторонний залезет в дом.
Друзья уже крутились на перекрёстке, и мальчики гурьбой пошли вдоль улицы к лесу, который виднелся за крайними домами, вплотную примыкая к огородам. Вообще-то это был не лес, а молодая берёзовая поросль, не выше двух-трёх мальчишеских ростов, потому что весь лес в округе вырубили в годы войны на дрова и эти берёзы были ровесниками мальчиков.
За крайними домами улица превращалась в тропу, ведущую в глубь леса. Молодые берёзки стояли ещё без листвы, лишь почки набухли. Под берёзками лежала пожухшая прошлогодняя листва, шурша под ногами мальчиков, которые свернули с тропинки, на которой уже пробивалась зелёная травка, и шли лесом, поскольку прошлогодняя колея от телег наполнилась талой водой и идти по ней даже в резиновых сапогах было неудобно.
На прогретых полянках, кое-где из-под прошлогодней листвы пробились подснежники, которые белыми чашечками тянулись к солнцу. Рядом с ними, но в тени, виднелись лесные фиолетовые цветочки на толстых мохнатых стеблях – эти цветочки назывались медунками за сладковатый привкус, если их сорвать и разжевать, чем ребята непременно и занялись, но не сбавляя хода: сахара в семьях не хватало, а конфеты дети видели лишь в новогодних подарках, где кроме конфет обязательно были и мандарины – сладкая мечта сибирских мальчишек и девчонок.
На пути встретился муравейник, возле которого ребята остановились на несколько минут, чтобы посмотреть на муравьиные хлопоты.
Муравейник был под берёзой на бугорке, уже прогрелся на солнце и муравьи, открыв ходы вглубь муравьиной кучи, деловито суетились, поднося веточки для ремонта своего жилища, которое обветшало за долгую зиму, придавленное тяжестью глубокого снега.
– Пойдём быстрее к озеру, там есть много муравейников, и мы попробуем муравьиную кислоту, – поторопил Ваня своих спутников, взмахивая небольшим сачком, который он прихватил из дома, надеясь им наловить гольянов на озере, так же, как как он ловил их в городской речушке, на которой лёд всплыл на середине, освободив оттаявшие отмели, где гольяны мелькали стайками и их можно было поддеть сачком и выбросить на берег.
Озеро, куда направились ребята, славилось тем, что гольяны были гораздо крупнее, чем в других озёрах и на речке, именно поэтому Ваня и затеял поход, чтобы наловить крупных гольянов и завтра в школе похвалиться перед товарищами.
Тёплый весенний ветерок раскачивал вершины берёзок, воздух был напоен весенним ароматом прелых листьев и распускающихся жёлтых и серых серёжек ольхи и тальника, кусты которых росли в низинах, где вода. Изредка пролетали первые бабочки-крапивницы, иногда деловито жужжал шмель, усаживаясь на медуницу, но ребята, не отвлекаясь по сторонам, двигались к озеру, которое уже виднелось впереди за прозрачным берёзовым леском.
Минуты спустя, четверо мальчиков уже стояли на берегу озера, вглядываясь в открывшуюся перед ними просторную равнину.
Озеро, совсем круглое, было покрыто льдом, всплывшим посередине, освободив берега, вдоль которых над чистой водой летали чайки, что-то выкрикивая на своём птичьем языке.
Круг озера был размером с километр, за озером была пустошь, а за ней виднелся лес, до которого было километра два и ребята не решились идти так далеко. Справа от озера лес примыкал почти к берегу, оставляя свободную поляну, на которую и направились ребята: идти недалеко, и лес и озеро рядом.
Миновав эту поляну, ребята углубились в лес, чтобы там развести костёр и полазить по берёзам, добираясь до вороньих гнёзд, виднеющихся чёрными пятнами издалека, сквозь прозрачность весеннего леса, не успевшего обзавестись листвой.
Но глубь леса оказалась болотом, заполненным водой и льдом, и потому ребята вернулись на опушку, где на сухом месте решили устроить привал: и сухо, и тепло, и за хворостом для костра далеко ходить не надо.
Каждый занялся делом по душе: Фролята, достав ножи, стали делать надрезы на берёзах, чтобы попить берёзового сока, Юра начал собирать хворост для костра, а Ваня, взяв сачок, направился к озеру, чтобы наловить гольянов, если это удастся. Гольян, маленькая рыбка типа пескаря, размером с палец подростка, но очень вкусная, потому что гольян родственник сига – так ему объяснил когда-то сосед-рыбак, что летом ездил на это самое озеро, ставил сети и иногда привозил очень крупных карасей, размером с руку и таких карасей нигде в округе больше не водилось.
Подойдя к озеру, Ваня увидел полосу чистой воды, за ней шелестел жёлтый камыш, а за камышом на всём просторе озера лежал лёд, который казался рыхлым и зеленовато отблескивал в лучах апрельского солнца, которое поднялось на вершину небосвода и заливало жаркими лучами озерную глыбу льда, и лед плавился и было слышно, как он потрескивает и покряхтывает – судя по всему до полного освобождения озера от ледяного покрова оставалось несколько дней.
Вдоль полосы чистой воды кипела жизнь. На кочках, покрытых прошлогодней травой, копошились синицы, выискивая оживших жучков-паучков, изредка, с писком, пробегали полевые мыши, чибисы, подняв хохолки, расхаживали по лужам, выискивая пропитание, а над ними носились чайки издавая стоны, и кружили вороны, в надежде поживиться зазевавшейся мышью или лягушкой, которые вылезли на кочки и раздувая щёки издавали трели, призывая всю живность порадоваться наступившей весне.
Гольянов на мелководье Ваня не обнаружил и пошёл вдоль берега, не теряя надежды на улов. На пути встретился ручей, который с тихим журчанием струился из той лощины, где ребята устроили привал. В устье ручья мелькали стайки гольянов, которые сквозь толщу воды казались ещё крупнее – чуть не с ладонь мальчика.
Ваня зашёл в воду по обрез резиновых сапог, поставил сачок и замер неподвижно. Стайка гольянов подплыла под сачок, и резким движением Ваня подрезал сачок из воды: в нём трепыхались три гольяна, размером с мужской палец, а остальные успели выскочить из ловушки. С уловом Ваня вышел на берег, вытряхнул гольянов из сачка в маленькую лужицу, и пошёл обратно в воду, чтобы повторить рыбалку.
На этот раз ему удалось поймать лишь одного гольяна, которого он выбросил на берег, чтобы не ходить туда-сюда: выбрасывая сачок, он зачерпнул немного воды в правый сапог, и теперь мокрая портянка неприятно холодила ногу.
Поймав ещё штук десять гольянов, Ваня решил отнести рыбок к привалу, чтобы похвастать уловом и позвать брата на рыбалку: пусть он загоняет рыбёшек на отмель, а сам Ваня будет их отлавливать сачком.
Его друзья на опушке леса занимались своими делами, а чем именно, издалека не разобрать.
Ваня пошёл к друзьям вдоль ручья, что вытекал из большой лужи рядом с привалом.
Ручеёк, совсем маленький, журчал по прошлогодней траве, и когда мальчик подошёл к луже, он увидел, как несколько гольянов метнулись от него прочь к другому берегу.
– Вот в чём дело, – обрадовался Ваня, – гольяны поднялись по ручью из озера, когда этот ручей был наполнен талой водой, а сейчас ручеёк обмелел, и гольяны останутся в луже, пока она совсем не пересохнет – надо их выловить, чтобы не пропали зря.
Брат Юра охотно откликнулся на призыв Вани выловить гольянов из лужи. Он уже насобирал достаточно хвороста, чтобы зажечь костёр и был рад заняться другим делом.
Берёзовый лес здесь, куда не добрались заготовщики дров, состоял из старых берёз десятиметровой вышины, за зиму от них обломилось много сучьев и поэтому заготовка хвороста для костра не требовала много времени.
Фролята похвалили Ваню за улов, но продолжали заниматься добычей берёзового сока. Они насверлили дырочек в берёзовой коре, и из них начал вытекать берёзовый сок, который братья слизывали с коры, поскольку никто не догадался взять какую-нибудь посудину для сбора сока – не было и котелка для ухи из гольянов и для варки яиц, если удастся их раздобыть из вороньих гнёзд, что чернели на берёзах вдали.
