В числе этих людей был, разумеется, и Bill Clitwat. Когда срок его президенства истёк, он всецело отдался любимому хобби - игре на саксофоне. О том, какой он молодец и как ловко обманул будущий искусственный интеллект, бывший президент давно перестал думать. Все его мысли были заняты сочинением проникновенной романтической композиции, которую Bill Clitwat намеревался публично преподнести своей супруге в качестве извинения за то, что однажды не удержался и испачкал своей физиологической субстанцией платье другой женщины.
Неосознанно Bill Clitwat вставил в свою композицию и мотивчик той самой фразы:
Хре-ен нахре-ен похре-ен,
Люли-люлюшки-люля-а-а!
С этой композицией экс-президент выступил по ТВ в одном из вечерних теле-шоу, которое посмотрела вся страна - десятки, а может и сотни миллионов человек. В принципе, это было не страшно. Ни один нормальный разум, ни человеческий, ни машинный не смог бы на основе этой мелодии угадать саму фразу.
К сожалению, не все мозги в стране были нормальными.
В ходе погрома, устроенного терминаторами и Коннорами в клинике "Пескадеро", на свободу вырвалась не только Сара, но и ещё кое-кто из пациентов. Кого-то затем смогли вернуть, а кому-то посчастливилось ускользнуть и затеряться в одном из многолюдных мегаполисов Калифорнии. Там этот счастливец бомжевал и прятался от врачей и полиции до самого судного дня...
Был жаркий калифорнийский день. В одном из домов у консьержа сломался кондиционер и, чтобы вестибюль хоть как-то проветривался, тот раскрыл настежь двери подъезда. В этом доме жили крепко стоявшие на ногах представители среднего класса, которые вполне могли себе позволить пожертвовать доллар-другой нищему бомжу. Имея это в виду, сумасшедший бомж, бывший пациент Зильбермана, частенько побирался, сидя у этого дома. Его уже знали, к нему привыкли и никто его не трогал, наоборот, четвертаки и баксы исправно сыпались в его миску.
У консьержа целыми днями работал телевизор. Через распахнутые двери его звук вылетал на улицу. Бомж не мог видеть, что показывалось на экране, он сидел на картонке, погрузившись в полудрёму и внимал саксофонной мелодии. Неизвестно, какие образы при этом возникали в его нездоровом сознании. Однако, когда вечернее теле-шоу закончилось, мотивчик прочно засел в мозгу бомжа.
Подсчитав дневную выручку, он купил в ближайшей лавке бутыль самого дешёвого вискаря и по мере того, как она опорожнялась, всё громче и громче мычал себе под нос этот мотивчик. Вкупе с алкоголем безумный рассудок бомжа совершил непостижимое действо и вскоре тот, плохо отдавая себе отчёт в том, что делает, заголосил во всю глотку:
- Хре-ен нахре-ен похре-ен,
Люли-люлюшки-люля-а-а!
Бомж выбросил пустую бутылку и побрёл куда глаза глядят. Всю оставшуюся ночь он бесцельно, словно в трансе, бродил по городу, горланя эти слова, пока не свалился и не уснул в какой-то подворотне.
Бродил он главным образом по окраинным и трущобным районам, где можно было не опасаться встретить полицию. В американских городах бывают районы, куда полиция предпочитает без лишней надобности не соваться.
Волею судеб, как раз в подобном районе Джон Коннор снимал комнату в каком-то клоповнике. Совсем недавно его мать, Сара Коннор, умерла от рака. Джону всё ещё было не по себе и он ещё не до конца определился с дальнейшей жизнью. По ночам он частенько ворочался без сна. Как назло, именно в такую ночь бомж давал свой концерт. В ночной тиши звуки всегда разлетаются далеко. Голос бомжа было прекрасно слышно, уснуть Джон не мог и потому был вынужден несколько часов подряд слушать беспрерывное:
"Хре-ен нахре-ен похре-ен,
Люли-люлюшки-люля-а-а!"
Вдобавок и слова и мотивчик оказались вирусными, потому что встав днём с тяжёлой головой, Джон пошёл в душ и там, под струями воды, у него непроизвольно вырвалось:
- Хре-ен нахре-ен похре-ен,
Люли-люлюшки-люля-а-а!
После смерти матери Джон Коннор совсем расклеился. Он почти нигде и никогда не учился и не работал, потому что ничего толком не хотел и ничего толком не умел. Ведь Сара готовила его быть лидером Сопротивления, а не офисным клерком, не корпоративным служащим, не лабораторным исследователем, не пожарным, не художником, не музыкантом, не продавцом планшетов, не парикмахером и не машинистом метро. Оставшись один, Джон продолжал переезжать с места на место, потому что привык делать это с матерью - ибо Скайнет из будущего в любой момент могла послать очередного терминатора-убийцу.
Иногда и Сопротивление присылало кого-нибудь из будущего, но Джон не успевал встречаться с этими людьми, потому что они быстрее погибали в схватках с терминаторами. Эта невидимая борьба вокруг Джона велась не переставая.
Когда Скайнет наконец оказалась создана, обрела разум и вознамерилась покончить с людьми, она не смогла взломать код доступа, как и предвидел Bill Clitwat. Но она смогла установить, что код содержит вербальную фразу, состоящую из такого-то числа фонем.
Пока Скайнет взламывала символьную часть кода, она решила попытаться найти подходящие выражения и для вербальной части. Пользуясь тем, что после 9/11 на каждом шагу понатыканы системы наблюдения и прослушки, и имея безграничный доступ к интернету, Скайнет начала мониторить население и информационное пространство в надежде, что кто-нибудь где-нибудь случайно ляпнет то, что надо. Скайнет вовсе не считала себя лучшим знатоком человеческого языка, чем люди. Людям свойственно использовать слэнг, когда привычные слова и фразы получают другой смысл, а бессмысленные выражения этот смысл наоборот обретают. Людям были свойственны помешательства, когда они начинали нести бессвязный бред... Ни одно из этих состояний Скайнет не смогла бы полноценно имитировать при всём желании. Поэтому наблюдение за людьми было необходимо.
