По пещере вокруг Гефеста туда-сюда снуют его механические слуги, которых он изготовил из меди. Изготовил по необходимости - никто живой, из плоти и крови, не смог бы постоянно находиться в невыносимом кузнечном чаду. Медные слуги раздувают в горне огонь, подносят хозяину заготовки и инструмент, помогают ковать, прибираются, готовят кушанья, устраивают хозяину регулярные вечерние омовения... Гефест не только работает в пещере, здесь он ест и спит. Живёт. Пещера достаточно просторна, с обширными залами и гротами. Здесь достаточно места и для мастерской, и для склада заготовок, и для опочивальни, и для всего остального.

  Прямого выхода в божественные чертоги пещера не имеет. Олимпийцы не желают, чтобы к ним наверх поднимались кузнечные чад и гарь. На одном из склонов горы, скрытый так, чтобы его не смог отыскать ни один смертный, расположен вход в пещеру-кузницу. Подобно остальным богам, Гефест не хочет, чтобы смертные беспокоили его понапрасну.

  Гефест - бог-изгой. Зевс и Гера были бы в шоке от идеи женить постылого сыночка на Афине (да и сама Афина далека от мысли соединить с кем-либо жизнь, создать семью и нарожать детей). Вместо этого хромому кузнецу придумали новое унижение - против воли женили на шлюхе-Афродите, на женщине, которой даже в общих чертах не ведомо понятие супружеской верности. И любой другой верности тоже. Напротив, она постоянно пеняет Гефесту за его верность Олимпийцам.

  Афродита блудит с кем попало, направо и налево. Бог ли, смертный - для неё нет никакой разницы, она готова залезть в постель к любому. Особенно часто она делит ложе со своим братцем Аресом. Нарожала ему странных и даже жутковатых детей - Фобоса, Деймоса, Эрота... А Гермесу и вовсе родила несуразного Гермафродита, глядя на которого, не поймёшь толком - то ли перед тобой мужик, то ли баба.

  И стоило лишь Гефесту помянуть свою суженую, как она и сама тут как тут. Снаружи до слуха кузнеца донёсся характерный шум, издаваемый упряжкой и свитой богини. Его ни с чем нельзя было спутать, ведь только Афродита впрягала в колесницу целую стаю оглушительно чирикающих воробьёв. Никто, даже она сама не смогла бы сказать точно, сколько именно там воробьёв - тысяча или миллион.

  Куда бы она не направилась (исключая её любовные похождения), Афродиту постоянно сопровождала целая толпа нимф и харит - её собственных дочерей от Диониса, - не замолкающих ни на миг болтушек, сплетниц и насмешниц. Неизвестно, кто трещал и щебетал громче - они или миллион воробьёв в упряжке. Гефест спокойно воспринимал оглушительный грохот своего молота по наковальне, но вот свиту жёнушки терпеть не мог. От её галдежа и от этих воробьёв у него начинала болеть голова. Поэтому он никогда не выходил из пещеры навстречу супруге, хоть этого и требовали элементарные нормы приличия.

  Богиня любви вынужденно терпела это и когда время от времени навещала своего муженька, не стеснялась заходить в пещеру сама, одна. Нимфы и хариты морщили носы и наотрез отказывались дышать чадом и гарью. Афродита всегда оставляла их снаружи, под охраной усмирённой волчьей стаи и громадных медведей. В пещеру вслед за ней решались войти лишь два льва, её непосредственная охрана. Эти животные были настолько велики и свирепы, словно их взяли из одного помета с Немейским чудовищем. Впрочем, свирепы они были лишь с посторонними, а с Афродитой вели себя ласково, как котята.

  Пройдя по длинному, узкому проходу, Афродита очутилась в просторной зале, где тотчас же расположилась на удобном ложе, откуда ей была видна мастерская с горном и наковальней. Один из львов улёгся у её ног и принялся тереться мордой о её нежно-розовые ступни, другой улёгся возле головы. Афродита рассеянно запустила руку в его густую гриву, наблюдая за работающим супругом.

  Бог-кузнец трудился над доспехами для Ахилла, делая вид, что ему безразличен визит жены. На самом деле это было не совсем так. Какой бы распутной она ни была, Гефест не мог отрицать очевидного: Афродита оставалась прекраснейшей и соблазнительнейшей из бессмертных - и это после стольких-то беременностей и родов.

  Золотые украшения, которыми богиня любви была увешана с головы до ног, лишь подчёркивали её совершенство. Голову Афродиты венчала золотая тиара, сверкающая множеством драгоценных камней. Тиара была искусно вплетена в высокую причёску, по эллинской моде. Афродита сняла её, распустила густые, шелковистые, слегка вьющиеся волосы, позволив им свободно упасть на обнажённые плечи, и принялась неторопливо расчёсывать их золотым гребнем.

  В отличие от лоснящегося от пота тела Гефеста, прикрытого кожаным кузнечным фартуком, изящное и стройное тело богини никогда не знало физического труда, равно как не знало и одежды - в общепринятом смысле этого слова. Обычно всё её облачение составляли либо обильные украшения, либо хитроумно сплетённые из фиалок, нарциссов, анемонов и лилий повязки, едва-едва прикрывавшие грудь и пах. Богиня и сейчас вошла в пещеру в таких повязках, однако нежные цветы не выдержали чада и жара, осыпались при первых же шагах.

  Маленькие ножки Афродиты сроду не знали тесной и жёсткой обуви. Она всегда ходила босиком и не ощущала при этом никакого дискомфорта. Богиня любви любила не только постельные утехи, она любила всё сущее и всё сущее старалось отвечать ей тем же. Ни один камешек, ни одна колючка не посмели бы её уколоть или поранить. Богиня спокойно могла бы войти голышом в густые заросли крапивы и не получить ни единого ожога. Никакая грязь не смела её испачкать. Даже здесь, в кузнице, частицы гари, витавшие под потолком пещеры и оседавшие на всём и на всех, словно обтекали фигуру Афродиты, не касаясь её.

  Механические слуги поднесли хозяйке чаши с амброзией и нектаром. С лёгкой гримасой неудовольствия Афродита мотнула головой, отсылая их прочь. Она недолюбливала медные творения Гефеста; к тому же она не трапезничать сюда пришла.

  - Над чем трудишься, дорогой? - наконец нарушила она молчание.

  Если бы голосовые связки считались музыкальным инструментом, Афродита смогла бы посоревноваться и с лирой Аполлона и с флейтой Диониса. Её речь звучала сладостнее и нежнее любых песен Сирен - этих полурыб-людоедок, дочерей высокомерной Мельпомены.

  Гефест неслышно выругался. Когда жена находилась рядом, у него никак не получалось сосредоточиться на работе. Всё его естество пылало от вожделения. Он не любил и презирал супругу за блуд, но не мог не думать о её теле. Такова была сила богини любви - ни бог, ни смертный не могли перед ней устоять. Более того, любая вещь, когда-либо побывавшая у Афродиты, начинала обладать привораживающими свойствами. Зная об этом, Гера (отнюдь не первая красавица на Олимпе) однажды заставила Афродиту отдать ей свой пояс. Царица богов в очередной раз рассорилась с Зевсом и надеялась посредством волшебного пояса пробудить в нём вожделение и в итоге помириться - через постель.