Примерно еще через полчаса я вышел из подъезда. На мне было драповое пальто, зеленая вязаная шапка и шерстяные брюки. Под мышкой я держал школьный портфель. В нем навалом лежали шесть котлет, граммов триста колбасы, "Приключения Тома Сойера", полбатона, полпачки сахара и куча сухарей, которые мама сушила в духовке на котлеты. Сухарей было так много, что портфель из-за них не закрывался. Под аркой ворот я встретил Аглаю. Она несла в авоське пакеты с молоком. Увидев меня, она застыла, поставив исцарапанные ноги носками внутрь. - Чего это ты? Как на Северный полюс... Я всегда чувствовал, что Аглая относится ко мне свысока, считая меня размазней или маменькиным сыпком. Вот теперь она поймет, с кем имеет дело! Я остановился и, понизив голос, сказал загадочно: - Ничего! Зато вот ночью мне не будет холодно. - Как это... ночью? - А вот так! Никому не скажешь? - Чего не скажу? Вот тебе честное - никому! А что такое?.. - Я из дому убежал. Аглая неподвижно смотрела на меня черными глазками. Одна растрепанная коса свисала ей на грудь, а другая была за спиной. - Вот... да-а-а! - протянула она тихо. - Насовсем? - Насовсем. То есть... пока родители не вернутся. - Тебя эта тетка довела? Я кивнул. Аглая разглядывала меня так, словно мы только что познакомились. - Вот... да-а-а! - снова протянула она в раздумье. - А где ты жить будешь? Я сказал, что днем буду скитаться по улицам, а ночевать - в парке на лавочке. Не зря я так тепло оделся. - Тебя в милицию заберут. - Ну и пусть. Так ей и надо. - Я имел в виду не милицию, а тетю Соню. - А если простудишься и помрешь? - И пожалуйста! В другой раз они будут знать. - Кто "они"? - Родители. - Во дурной! Да ведь другого раза тогда уже не будет: ты ведь помрешь! Я промолчал. Я почувствовал, что тут не всё до конца мной продумано. Аглая замотала головой: - Лешка, не! В парке на лавочке - это все глупости... Гляди, какая туча, и еще по радио говорили - сегодня похолодание и дождь. Лешка, знаешь что? Иди пока в "ущелье" и там жди. Я молоко отнесу, ребят позову, и мы что-нибудь придумаем. Мы над тобой шефство возьмем: спрячем где-нибудь и будем тебе пищу носить и все такое. Аглая убежала, а я остался под аркой слегка ошеломленный. Уходя из дома, я рисовал перед собой такую картину: вечер, людная, освещенная фонарями улица... Куда-то спешат веселые, беззаботные прохожие... А недалеко в пустом и темном парке лежит на скамейке бесприютный мальчик. У меня даже в горле першило от очень приятной жалости к себе. Теперь все получилось не так трогательно, зато куда интересней. Вся Аглаина компания узнает, какой я отчаянный. Все они будут волноваться из-за меня, хлопотать, шушукаться, и сама Аглая будет заботиться о моем пропитании. "Ущельем" назывался узкий тупичок между бетонным забором нашего двора и большой трансформаторной будкой. Я пробирался в него через весь двор, держась под самой стеной дома, чтобы тетя Соня не увидела из окна. Во дворе сидели на лавочках старушки, перед ними играли малыши, но никто не обратил на меня внимания. В "ущелье" стоял какой-то старый ящик. Я положил на него портфель, снял пальто, шапку и стал прохаживаться, ожидая ребят. Я решил держаться перед ними очень хладнокровно, как будто побег из дома для меня самое плевое дело. Прошло минут двадцать. Я забеспокоился, вдруг Аглаю почему-либо задержали родители? Но только я об этом подумал, как в мой тупичок вбежали четверо: Зина и Васька Брыкины, Аглая и Антошка. - Лешка, порядок! - объявил Дудкин. - Аглая мне сказала, у меня сразу мозги завертелись, и я в момент все придумал. - У тебя квартира будет шикарная, - пояснила Аглая, - Четыре комнаты, кухня и два телефона. - Только ты смотри ничего не трогай, - сказала Зинаида. - Ага! - кивнул Васька. - А то нам знаешь как попадет! Он и его сестра были двойняшки и очень походили друг на друга: оба рыжие, круглолицые, оба в веснушках и почти без бровей. Но характеры у них были разные: Зина властная, деловитая, а Ваську ребята часто называли "лопухом" - он только поддакивал сестре да во всем подчинялся ей. Я ничего не понял. Какая квартира? Какие комнаты? Какие там еще телефоны?.. Но постепенно мне все объяснили. На одной площадке с Брыкиными квартира профессора Грабова. Сейчас профессор с семьей жил на даче, а ключи от его квартиры были оставлены Брыкиным, которые взялись поливать цветы в горшках на подоконниках. Вот в этой квартире мне и предлагали поселиться. Поливкой цветов занимались Зина и Вася. Два ключа, связанные тесемочкой, болтались сейчас на указательном пальце Зинаиды. Она сказала; - Я бы ни в жизнь не согласилась, если бы не Антон. Он говорит, что ты из-за нас страдаешь. - Ага, - кивнул Вася. - Из-за козла. Я как-то скис. Ночевать в пустой чужой квартире показалось мне страшнее, чем ночевать в парке. Но признаться я в этом не захотел и попытался выкрутиться другим способом. Я поблагодарил и сказал, что не хочу подводить Зину и Васю: ведь им может попасть из-за меня. - Да откуда им попадет! - воскликнула Аглая, - Ты, главное, сиди тихо, свет не включай и ничего не трогай. Тогда никто ничего и не узнает. Услышав "свет не включай", я еще больше скис. Я сказал, что тетя Соня может обратиться в милицию, оттуда пришлют собаку-ищейку, и она найдет меня по следам. Зинаида помрачнела. - Тогда отец с меня шкуру сдерет. - И с меня тоже, - сказал Вася. - Придумал! - вскричал Антон. - Ни одна собака его не найдет. Мы с Васькой его на руках отнесем, и он никаких следов не оставит. - На четвертый этаж? - усомнилась Аглая. - А чего? Мы только до лифта. А там чуток подержать его на руках, и лифт нас подымет. Всем понравилась эта идея, и я понял, что мне уже не отвертеться. Девочки взяли мой портфель и пальто, Вася с Антоном скрестили руки, и я сел на них, обхватив мальчишек за шею. Они двинулись по двору мелкими шажками. Девочки шли рядом, загораживая меня от малышей и старушек. - Как бы в подъезде... как бы в подъезде на кого не нарваться! прокряхтел Дудкин. Дверь подъезда, как всегда, была открыта только на одну створку. Антону с Васькой пришлось попыхтеть, втаскивая меня боком. Нам повезло: в подъезде мы никого не встретили и кабина лифта оказалась внизу. Зина побежала наверх пешком, Антошка с Васькой внесли меня в лифт, за нами вошла Аглая. Она закрыла двери и нажала кнопку. Зина взбежала на четвертый этаж почти одновременно с нами. Тяжело дыша, она открыла сначала внутренний замок, потом английский. - Тащите! - прошептала она. Дудкин с Васькой снова запыхтели, протаскивая меня в дверь. Войдя в переднюю, Антон споткнулся о резиновый коврик для ног, и мы все трое грохнулись на пол. Девчонки юркнули за нами и бесшумно закрыли дверь. - Вроде тощий, а какой тяжелый! - заметил Дудкин, подымаясь и потирая голову над ухом. Отдышавшись, мы пошли осматривать мое новое жилище. Тут действительно было четыре комнаты: кабинет профессора, спальня профессора и его жены, комната их взрослой дочери и ее мужа и еще большая общая комната вроде гостиной. Мебель везде была новая, низкая, и только в спальне стояли две старомодные кровати никелированными спинками к двери. На них Зинаида обратила мое особое внимание. - Ты, если услышишь три звонка, не бойся: это значит - я пришла или Вася. А если услышишь, кто-то без звонка входит, - сразу под кровать ныряй: это значит - мама пришла или, еще хуже, отец. Получил я и другие инструкции. Мне велено было держать пальто и провизию под кроватью, чтобы в случае тревоги не оставить где-нибудь на виду. Меня предупредили, чтобы я не зажигал электричества даже в передней и в коридоре, потому что двери в комнатах застекленные и свет будет заметен со двора. Потом все собрались уходить. - Я тебе сегодня горячий ужин принесу, - сказала Аглая. - Я сразу пять звонков позвоню, и ты открой. А то для желудка вредно без горячей пищи. Оставшись один, я присел на тахту в большой комнате. Конечно, это очень здорово, что Аглая принесет мне горячий ужин, но сидеть одному было скучновато, и вообще меня смущала мысль о том, что я буду тут делать, когда стемнеет. Когда же я подумал о ночи, которую мне придется провести, не зажигая света, в этой огромной квартире, мне совсем стало тошно. Я решил еще раз осмотреть квартиру. Заглянул в кухню, в комнату дочки профессора, зашел в его кабинет. Там две боковые стены от пола до потолка были заняты некрашеными полками с книгами. Я прошел вдоль левой стены, читая названия на корешках. Тут все было что-то научное, как я понял, медицинское. Я перешел № полкам на противоположной стене и начал двигаться от окна к двери. Здесь попадались книги, которые были и у нас: Достоевский, Чехов, Паустовский... Я стал высматривать, не попадется ли что-нибудь приключенческое. Прошел почти вдоль всей стены, но ничего не попалось. Двери из гостиной были распахнуты внутрь кабинета. Одна из створок закрывала от меня самые крайние книги. Я потянул к себе створку и... тут же скакнул назад. В углу на полке вровень с моей физиономией стоял грязно-желтый человеческий череп. Нескольких зубов у него не хватало, а во лбу над черной глазницей чернела неровная дыра. Даже когда я был маленьким, меня нельзя было напугать ни Бабой-Ягой, ни Кощеем Бессмертным, ни другими сказочными страшилищами. Но всего, что связано с мертвыми, я боялся до судороги. Я выскочил в большую комнату. Я знал теперь одно: надо сматываться отсюда! Но только я об этом подумал, как услышал, что кто-то открывает входную дверь без всяких предварительных звонков. Я влетел в спальню и так стремительно бросился на паркет, что на полтуловище въехал под кровать юзом. Едва я заполз туда целиком, послышались шаги и знакомый голос: - Лешка! Эй! Это мы пришли. Я вылез и увидел Зину с Васькой. Они объяснили, что не позвонили нарочно: хотели проверить, как я умею прятаться. - Топаешь очень, - сказала Зина. - Ты ботинки сними. - Она присмотрелась ко мне. - Во бледный какой! Испугался? Да? - Ага! - кивнул Васька. - Он испугался, когда мы вошли. - Нет, я не испугался, - заговорил я быстро, осененный прекрасной идеей. Я знаете... Мне что-то очень нездоровится... У меня, наверное... - Я помолчал, стараясь придумать такую болезнь, чтобы ребята сами поняли: мне надо немедленно вернуться домой и лечь в постель. Но придумать я ничего не успел: один за другим прозвенели пять звонков. - Наши! - сказала Зина. Брат и сестра побежали открывать. Я за ними не последовал, а только вышел в большую комнату. Это пришли Аглая, Дудкин и еще один мальчишка - Юра Кузнецов. Взрослые говорили, что это самый интеллигентный мальчик в нашем доме. Он был чуть постарше меня, всегда спокойный, вежливый, аккуратно одетый. Когда наши решили похитить козла для своего спектакля, он единственный отказался участвовать в этом мероприятии. - Лешка! - возбужденно заговорила Аглая. - Мы рассказали все Юре... и он такое придумал!.. Ты, может быть, уже сегодня вернешься домой, а тетка эта самая будет перед тобой на задних лапках ходить. - Ультиматум ей надо послать, - вставил Дудкин. - Что? - не понял я. - Ультиматум, - повторила Аглая. - Юр! Объясни ему! Юра стал передо мной и заговорил как можно убедительней: - Слушай! Чего ради тебе торчать в этой квартире целую неделю? У меня сразу стало очень хорошо на душе. Две минуты назад я ломал голову, под каким предлогом унести отсюда ноги, а тут меня самого убеждают, что торчать мне здесь вовсе не нужно. Но я промолчал, а Юра продолжал меня уговаривать: - Во-первых, ты здесь умрешь от скуки. Да еще без свежего воздуха. Во-вторых, что, если профессор возьмет да и приедет с дачи?.. Ты прогноз слушал? Похолодание и дожди до последней пятидневки месяца. - Ой, граждане! - заговорила Зина. - Профессор наверняка приедет, если дожди... Лешка! Ты уж, так и быть, эту ночь переночуй, а завтра иди еще куда-нибудь. А то нам такое будет!.. - Да он сегодня еще уйдет. Не мешай! - сказал Антон, и Юра продолжал: - Ну вот! А с другой стороны, твоя тетка тоже не заинтересована, чтобы ты пропадал. Ты пойми ее положение: ей поручили присматривать за ребенком, а ребенок взял да смылся! Короче говоря, когда Юра объяснил мне, что такое ультиматум, я понял, что передо мной могучего ума человек. Зина сказала, что у нее просто гора с плеч свалилась, а Васька поддакнул: - Ага. И у меня тоже... гора. У Юры уже все было готово для написания этого важного документа. Он дал мне листок бумаги и ручку. Я присел за низкий круглый столик, на котором стоял телефон. - Заглавие написать - "Ультиматум"? - спросил я. Юра сказал, что не надо. Как видно, он и содержание ультиматума уже обдумал, потому что продиктовал его мне почти без запинки: - "Уважаемая тетя Соня! Я категорически не согласен с Вашим педагогическим методом, которым Вы меня воспитываете. Я привык жить, как меня приучили мои родители, а Вы только и знаете, что нарушаете мою свободу и вмешиваетесь в мои дела. Вы думаете, что все это очень педагогично, а на самом деле Вы только потеряли для меня всякий авторитет. И вот результат! Мне пришлось бежать из дому, потому что лучше быть бесприютным бродягой, чем жить в Ваших невыносимых условиях. Но для Вас еще не все потеряно. Если Вы дадите честное слово, что я получу свободу, как при маме с папой, я готов вернуться домой. Если вы согласны на мой ультиматум, вывесите в форточку белое полотенце. С уважением - Леша Тучков". Несколько минут мы только и делали что расхваливали Юру. Особенно поразила всех великолепная фраза: "Но для Вас не все потеряно". Решено было, что Аглая бросит ультиматум в щель для почты на двери нашей квартиры, а Юра позвонит тете Соне по телефону и скажет измененным голосом: "Возьмите письмо от Леши". Я был уверен, что тетя Соня вывесит полотенце еще до наступления вечера. Я так приободрился, что мне захотелось пофорсить перед ребятами. - Хотите посмотреть одну забавную штучку? - сказал я небрежным голосом и повел ребят в кабинет профессора. Увидев череп, Аглая вся передернулась: - Ввввввв!.. Антошка Дудкин и Брыкины молча попятились. Один Юра ничуть не испугался. - Пуля, наверное, круглую дыру бы сделала, - сказал он. - А это... возможно, его холодным оружием убили: копьем каким-нибудь или чем-нибудь еще. - Ввввввв!.. - снова сказала Аглая и пошла из комнаты. - И как Лешке не страшно с ним в одной квартире! - Я бы ни в жизнь не осталась, - сказала Зинаида. Я промолчал. Форсить мне что-то больше не хотелось. Я понял, что сейчас все уйдут, а мне-то придется "с ним" остаться еще на несколько часов. - Мы, как увидим полотенце, сразу сообщим, - сказал на прощание Дудкин. Я поплелся провожать своих гостей. В переднюю я за ними не пошел, а остался за углом длинного коридора. И хорошо сделал. Когда ребята выходили на площадку, я услышал, как распахнулась дверь квартиры Брыкиных и сердитый мужской голос громко спросил: - А это еще что за визитеры? Секунды три длилась полная тишина. Потом Зинаида залепетала: - Папа... я... мы... мы им только цветы... Я им только цветы хотела показать... - Они... цветы... - пропищал Васька. - "Цветы"! Тебе ключи для того дали, чтобы ты весь двор водила? (Голос папаши Брыкина донесся уже из передней, и я на цыпочках пустился в спальню.) Давай сюда ключи! А с матерью я еще поговорю. Ее люди об одолжении попросили, а она это дело соплякам перепоручила! Я слышал, как отец Зины и Васьки обошел всю квартиру, как зашел в спальню, постоял там немного. - Черт их носит! - сказал он негромко и удалился. Хлопнула входная дверь, потом чуть слышно дважды щелкнул ключ в замке. Страшная догадка потрясла меня. Подождав немного, убедившись, что настала полная тишина, я вылез из-под кровати и пошел в переднюю. Там я повернул ручку английского замка и потрогал дверь. Так я и знал: папаша Брыкин запер меня на внутренний замок. Вернувшись в комнату, я машинально остановился перед большим зеркалом. Тогда я не обратил внимания, как выглядит мое отражение, а сейчас припоминаю: что-то вроде близкого к обмороку небольшого червячка с взъерошенной челкой над белым лицом. Прошло некоторое время, прежде чем я начал что-то соображать. Может, Зина проследит, куда отец положил ключи, а потом утащит их?.. Я прикрыл дверь кабинета и сел подальше от нее на уголке тахты. Не знаю, сколько времени я так просидел. Послышалось пять звонков. Я пошел в переднюю и прошептал: - Кто там? Металлическая крышка над щелью для почты приподнялась, и за дверью зашелестело: - Лешка! Это я, Антон... Тебя на внутренний замок заперли. - Знаю, - прошептал я. - Лешк! Мы твой телефон разведали. Будем по-особому звонить: сначала один звонок дадим и сразу положим трубку... А когда снова позвоним, ты подходи. А если просто будут звонить, ты не подходи. Понял? - Понял, - прошептал я и услышал, как Дудкин понесся по ступенькам вниз. Минут через десять зазвонил телефон и умолк. Когда он снова зазвонил, я взял трубку. - Леш! Это я говорю, Аглая. Во какая ужасная вещь получилась! Зинкин отец ключи забрал к себе и в ящик запер... А ключ от ящика всегда у него. - А... а как же я? - А ты... ты, Лешка, пока потерпи... Мы потом что-нибудь придумаем... Сообразим что-нибудь... - А... а сколько мне терпеть? - Леша! Мы пока еще ничего не знаем. Если бы Зинкин папа на работе был, он бы ключи матери оставил, и тогда мы уж как-нибудь... Но только Зинкин папа отгул взял на четыре дня: стены обоями оклеивать. - А я? Вы меня, значит, не выпустите? - Не, Леш... выпустим. Только не сегодня. - Завтра? - с ужасом в сердце спросил я. - Не, Леш... не завтра и не послезавтра... - Аглая объяснила мне, что цветы поливают через два дня на третий, а сегодня их уже поливали. Значит, только через два дня Зинин папа отдаст Зининой маме ключи, и тогда их можно будет попытаться стащить. Я молчал. Я просто не знал, что мне сказать на все это. - Леша, ты слушаешь? - спросила Аглая. - Слушаю. - Леш, ты только не подведи, в окна не выглядывай и свет не зажигай. А то знаешь, что Зинке с Васькой от отца будет! Они сейчас сидят у нас в подъезде и ревут оба... Леша, и нам всем попадет, на тебя вся надежда... Не подведешь? Леша, пока!.. Мама из гастронома вернулась... Послышались частые гудки. В другой раз я лопнул бы от гордости, услышав, как Аглая сказала: "На тебя вся надежда". Но сейчас я никакой гордости не испытывал. Я вернулся на уголок тахты. Мне хотелось плакать, но я почему-то сдерживался и только тихонечко кряхтел, не замечая, что у меня течет из носа. За окном что-то стало тихо постукивать. Это пошел дождь. Через какое-то время телефон снова зазвонил, умолк и зазвонил опять. На сей раз это был Дудкин. - Лешка! Твоя тетка ходит по квартирам и спрашивает, куда ты мог деваться. - А про ультиматум она говорит? Дудкин ответил, что про ультиматум тетя Сопя ничего не говорит, хотя он наверняка ею получен: Аглая отнесла его, как было условлено, а Юра позвонил и лично разговаривал с тетей Соней. - А полотенце она вывесила? - Не, не вывесила. Она говорит, что если до вечера тебя не найдет, в милицию заявит. - Антошка помолчал. - Леш! А вдруг такое дело получится: ультиматум дадут понюхать ищейке, и она Аглаю найдет... А та с перепугу и признается... Антошка не подозревал, как меня обрадовали эти слова. Не то чтобы я верил в ищейку, но я верил в милицию вообще. Ее работники не такие тайны раскрывали, уж наверное они сумеют быстро узнать, куда меня запрятали. После разговора с Дудкиным у меня даже аппетит появился. Я съел три котлеты, запил их водой из крана и стал ждать дальнейших сообщений. Но телефон молчал, а на дворе быстро темнело. Скоро сделалось так темно, что я смог подойти к окну, не боясь, что меня увидят. Уже светились окна в двухэтажных бревенчатых домишках напротив нашего нового дома... Вот зажглись яркие фонари в нашем большом дворе. Я придвинул к подоконнику стул, забрался на него коленями и принялся смотреть вниз: не появится ли там милиция. Я смотрел так внимательно, так напряженно, что даже забыл на некоторое время про череп. Но съежившиеся фигуры, которые иногда пробегали под дождем, на милиционеров не походили. И вот опять зазвонил телефон.