– Шхал, стой!..

Этот болван собрался подать мне хлеб, чтоб его! Забыв о своей природной защите от воров, которая раньше не допускала прикосновений, а после инициации… Один его шаг – и меня отшвырнуло к стене вместе с плошкой. Затылок больно приложило о грубую кладку стен, похлебка потекла по шее, а я замерла, словно приклеившись к камням, не в силах шевельнуться. Светляки странным образом размножились, очага стало два, Райдена… тоже, а моя несчастная голова…

Я заморгала, отметила еще один Шхаларов шаг и от боли закусила губу. Волной накрыло мерзкое ощущение того, что мною пытаются проломить стену. Огнем вспыхнули ободранные плечи и локти, а голова…

– Девять шагов, Шхал! Отойди от нее, она же теперь вор! – напомнил Райден, подхватывая меня. – Теперь друг от друга – на обязательные девять шагов!

Я судорожно вцепилась в его плечи. Голова горела огнем.

– Знаешь, – пролепетала еле слышно, – я, наверно… без ужина сегодня… – и снова моргнула, проваливаясь в темноту.

***

Болела я два дня. Нещадно ломило затылок, мир водил хороводы, а желудок отказывался принимать все, кроме воды. Райден, конечно, подлатал меня, как сумел, но лекарь из него аховый. Как и из меня – больной. Лежать я отказывалась наотрез – бездействие убивало. И мы продолжили путь, неизвестный только мне, к границе пустоши и обычного мира. И чем дольше шли, тем больше мне хотелось остаться здесь, несмотря на всю опасность и откровенную тоску.

А тоска одолевала постоянно. Ведь что такое пустошь? Выжженная дотла бесконечная пустыня, голая земля, укутанная в седую пыль, усеянная обломками древних городов. И ни растительности, ни живности вокруг не наблюдалось. И единственное развлечение – изучение развалин – мне быстро наскучило. Вот если бы нашелся еще один целый храм – древний и неподвластный магии Вечности, да еще и… Но все равно вторую инициацию мне проходить нельзя, и вставать на новый путь, не освоив первый, тоже. Рано. Да и первый все равно никуда не денется, к сожалению…

Райден, повозившись со мной те самые два дня и поделившись последними семейными сплетнями, всю дорогу шушукался со Шхаларом, обсуждая какие-то общие рабочие планы. Мои «беседы» со сшивкой брата не заботили. Его вообще волновало только то, что могло мне угрожать. А раз от сшивки вреда никакого не было, то и Райден внимания на мои разговоры не обращал. Разве что иногда просил говорить тише – дескать, с мысли сбиваю и отвлекаю.

Между делом я спросила, каким ветром их сюда занесло, на что услышала краткое – «по работе», и больше глупых вопросов не задавала. Работа так работа. Оба вкалывали на гильдию магов мглистых сумерек, а она какие только поручения не давала. Изучение же пустошей – вообще явление обычное: мало ли, чьи гильдии стерла Вечность, мало ли, до чьих секретов можно добраться, копаясь в развалинах. Хранилища гильдий обычно находились под землей и опутывались мощной сетью заклятий. А значит, могли уцелеть и передать хранимые тайны тем, кто рискнет до них добраться. Только почему с ними нет искателя? От двух магов толку – лишь в защите от жгутолапых. Неужели у брата прорезался второй путь? Надо бы спросить…

Словом, оставшись не при делах, я наловчилась в пути беседовать с прадедом, и тот учил меня жизни. Первым делом он почему-то попытался передо мной оправдаться, заявив, что путь предопределен характером. И если, например, человек Перекрестка рождается усидчивым, трудолюбивым и склонным к долгим размышлениям, то ему прямая дорога в алхимики. А если у него сквозняк в голове и, дословно, «ветер в заднице», то быть ему вором, и никем другим. Я краснела и не находила возражений. Словом, со становлением нрава в Перекрестке проявляется первый путь, а с развитием личности может и второй прорезаться, и третий.

Мне, как прадед добавил, повезло. Я пойду по тому пути, который мною же и определен – взрослый Перекресток все решает за себя сам. Тем же, кого угораздило появиться в одном из древних родов, можно только посочувствовать. Их инициировали едва рожденных, ставя на путь, определяемый родом, ломая и меняя тем самым и характер, и судьбу. Я после этих слов внимательно посмотрела в спину брата. Может, второй его путь смягчит жесткое вмешательство родни?..

– Ясь, ты в порядке? – Райден оглянулся через плечо и озабоченно нахмурился.

– Да-да, – рассеянно отозвалась я, на ходу читая прадедовы каракули.

Они же ничего не имеют против медленного передвижения? Все равно быстрее идти мне здоровье не позволяет. Как и желание попасть домой, которого я не испытывала. Мои спутники, выдерживая девять шагов, вновь углубились в обсуждения, а я опять уткнулась в сшивку. Прадед как раз начал вещать о природе данной людям силы.

«Сила, Ясси, как жизнь – или она есть, или ее нет. И для всех она едина в своем многообразии. Человек дышит, ест, радуется, плачет – он живет. Или – его уносит Вечность, и он перестает существовать. Но если посмотреть на людей с другой стороны, то живут-то все по-разному. Чья-то жизнь полна радости, а чья-то – бед и горестей, кто-то живет и приносит в мир счастье, а кто-то – боль и смерть. Так и сила, из единого начала проистекающая, меняется рядом с человеком, подстраиваясь под него и воплощаясь в нем».

– То есть? – я нахмурилась.

«Семечко. Посади семя в землю пустыни – и из него вырастет чахлый кустик, иссушаемый солнцем, а посади в плодородной речной долине – и высоко к небу поднимется благородное дерево. И сила, Ясси, обернется тем, в какую почву и в какие условия попадет».

Я хмыкнула:

– С Перекрестками твоя теория не увязывается.

«Потому что с ними все не так».

Я фыркнула насмешливо.

«Да-да, и не фырчи. Перекресток – это замершая душа, которая хочет очень многого, но не знает, чего именно. Это семечко, не попавшее в почву».

– Твоя теория семечек подходит для людей, которые идут всю жизнь по одному пути. Но не согласуется, например, с двуликими, – заметила я. – Если у человека изначально, с рождения, есть два пути – ремесленный и магический – это что же, два семечка в них, получается? Или…

«Не цепляйся к словам. Я тебе суть силы объяснил. Ты же меня поняла?»

– Ну… в общих чертах.

«Да, если тебе понравилась теория почв, то Перекресток – это клочки различной земли на одном холме. И замершая в воздухе горстка семян. Упадет одно семечко в почву бедную, бороться начнет за свое существование – и проявится в человеке тьма. Попадет другое в землю богатую и влагой насыщенную – родится следом за темным в Перекрестке торговец, стремящийся к обеспеченности».

Я начала уставать от прадедовых рассуждений, но, позевывая, честно читала. В хозяйстве сгодится. И пусть не все понимаю. Как столкнусь – вернусь, вспомню и вникну. Глядишь, и поумнею его стараниями. Может быть.

«Вспомни круги силы. Круг материального – ремесло: алхимик создает, вор у алхимика крадет, торговец у вора покупает, вор идет к артефактологу за покупками, а артефактолог идет к алхимику за зельями. От пути до пути – один шаг. Круг нематериального – магия: рассветные сумерки сменяются светлыми, а те – закатными, туманными, мглистыми, темными, чтобы через тьму вернуться в рассвет. В магии отражены законы природы».

Я снова зевнула:

– Это ты к чему сказал?

«К тому, что сила пропитывает мир, воплощается не только в людях, но и в явлениях. И ветер, твой нынешний символ, – это тоже явление силы. Как в природе, так и в тебе. Помнишь, как ветер в сущности вора проявляется?»

Я покраснела:

– Но я же ничего такого не сделала!..

«Вот именно. И давно «ничего такого» не делаешь. По сторонам посмотри».

Огляделась. Удивилась. Я что, отстала?

– Ра-а-айде-е-ен!

И – тишина. И вокруг – лишь однообразные выжженные равнины пустоши. Светло-голубое небо над головой да каменистая земля под ногами. Ни холмов, ни оврагов. Лишь впереди дымчатой полосой мерещатся далекие горы да позади темнеет груда очередных развалин. И воздух вокруг колышется, подернутый рябью вязкого зноя. Я растерянно заозиралась. Как, ну вот как здесь потеряться?