Что же, долг самурая тяжёл, как гора; смерть самурая легка, как пёрышко. Стало быть, пришло время умирать. Фудзита зло ощерился. Надо всегда улыбаться. Кому-то искренне, кому-то – назло. Назло смерти, назло врагу, уже начавшему атаку, назло идиотам-командирам, загнавшим их всех сюда, на смерть. Корабль содрогнулся, разгоняясь, и Фудзита в последний раз в жизни захлопнул забрало гермошлема. Стравленный из отсеков воздух не спасет его фрегат, но поможет продержаться на несколько секунд больше. И неизвестно еще, что решат эти секунды.

С крейсеров устремившийся наперехват одинокий фрегат заметили вовремя и открыли огонь, но Фудзита каким-то чудом и божественным наитием сумел провести «Кари» сквозь огонь. Не отвечая, бросив всю энергию на лобовые щиты, он сумел… ну почти сумел добраться до врага. Когда бортовой залп крейсера превратил его корабль в облако раскаленных обломков, ему оставалось не менее секунды. Но эти обломки массой покоя в двадцать тысяч тонн продолжали лететь вперед достаточно плотной группой и, ударив в защитное поле ближайшего крейсера, проломили его.

Крейсер – корабль довольно-таки прочный, но он совершенно не предназначен для такого рода столкновений. Здесь не спасет никакая броня. Пожалуй, таранный удар «Кари» был бы опасен и для линкора. Столкновение привело к тому, что оба корабля превратились в гигантский ком перекрученного металла, разбрасывающий вокруг обломки размерами порой с добрые ворота, отброшенный прямо на строй эсминцев. Те, чтобы не попасть под удар (а мало ли куда швырнет мертвый, но со все еще работающими двигателями крейсер), шарахнулись в стороны. Заминка буквально на несколько минут, но за это время, купленное Фудзитой ценой своей жизни и своего экипажа, вокруг авианосца успели собраться несколько эскортных кораблей, чьи капитаны не потеряли окончательно головы. Да и сам авианосец получил неплохую фору и, форсируя двигатели, успел разогнаться. Догнать его было можно, вот только при этом корабли уходили слишком далеко от основных сил, и с флагмана просигналили отмену атаки. Не окупались риски. Плевать, все равно результат оказался хорошим.

– Вот так вот, – Александров попытался стереть выступившие на лбу капли пота, но пальцы наткнулись на стекло гермошлема. – Пожалуй, нам стоит помнить, что и среди врагов иногда встречаются равные нам…

Молчание было ему ответом. Да, на погибшем фрегате были враги, но враги храбрые, способные отдать жизнь за свою страну. Нельзя не уважать. Однако это, как ни крути, был лишь эпизод, о котором вспоминать будут потом, когда-нибудь. Если до этого «когда-нибудь» доживут. Сражение продолжалось, и на сантименты времени банально не было.

Линейные крейсера восточников все еще сражались. Дрались, несмотря на то, что силовые поля их были частью пробиты, а частью и вовсе потушены. Продолжали сопротивление, хотя орудия уральцев уже рвали их корпуса, очевидно, надеясь на помощь. А помощи не было…

Линкоры Касиваги, маневрируя на орбите, пытались перестроиться, но Александров невооруженным глазом видел – идти на выручку избиваемым силам прикрытия они не собираются. Касиваги отлично понимал, что расклады не в его пользу, и даже если он успеет, на стороне уральцев и лучшая позиция, и более мощное вооружение. Учитывая же, что линейные крейсера уже всерьез избиты, преимущество русской эскадры в огневой мощи становилось подавляющим. Оставалось лишь одно – сберечь остатки эскадры, и Касиваги сделал то, чего и ожидал от него Александров. Отступил, а точнее, бежал – стоило назвать вещи своими именами.

Но все же Касиваги не был бы сам собой, не сделай он неожиданный ход. Все законы тактики требовали вырваться на оперативный простор и уходить – растеряв изначальное преимущество, адмирал обязан хотя бы спасти то, что еще можно. Вот только Касиваги понимал, что его догонят – уральские корабли пусть ненамного, но превосходят его линкоры в динамике разгона. А еще он не хотел, не любил и не умел проигрывать. И потому ход, который он сделал, был неожиданным и давал призрачные шансы если не на победу, то, во всяком случае, на почетную ничью.

Его маневр Александров наблюдал с чуть заметной улыбкой. Как легко, оказывается, предсказывать действия себе подобных. Достаточно поставить себя на их место. Ну и, конечно, заранее обеспечить противнику лазейку, чтобы он, не приведи Космос, не передумал. А то ведь и впрямь мог кинуться на помощь своим линейным крейсерам. Проиграл бы наверняка, но и плюх уральской эскадре навешать мог успеть изрядно, что Александрова категорически не устраивало. И сейчас Касиваги уходил в направлении… Нового Амстердама.

Плечо разгона там выходило короче, плюс можно было дополнительно разогнаться в гравитационном поле местной звезды. С учетом маневра по огибанию места продолжающегося сражения Александров догнать его уже не успевал. Очевидно, Касиваги рассчитывал или нанести удар по этой планете, или же, не останавливаясь, прорываться к Уралу. Что же, и там, и там найдется, кому его встретить и придержать до тех пор, пока линкоры уральцев не подойдут. И не расплющат Касиваги с неотвратимой эффективностью кузнечного молота. Там и разрыв-то будет вряд ли больше часа.

А вот следующего хода своего оппонента Александров не ожидал. Касиваги, как оказалось (а вот об этом уралец не подумал), мог не только выдумывать нестандартные тактические ходы, но и учиться на опыте противника. Сейчас он использовал бустеры, как не так давно Александров. Вот только беда была в том, что ускорители уральцев оказались выработаны еще в рейде к Малой Субару, и заменить их было нечем физически. И теперь предстояло на ходу менять рисунок боя, иначе время, которое выиграет противник, даст ему возможность растоптать сопротивление и нанести удар по обитаемым мирам. Или хотя бы по их космическим промышленным объектам, что, в перспективе, тоже смерти подобно. Проклятие!

– Игорь! – Александров рявкнул так, что, казалось, его можно услышать и без радио. – Корф, черт тебя подери!

– Да слышу я тебя, слышу, – раздалось через секунду сквозь треск помех. Голос контр-адмирала был по-немецки спокоен и невозмутим. – И не надо так орать.

– Видишь, что творится? – на сей раз голос адмирала звучал ровно. Впрочем, тех, кто его слышал, кажущее спокойствие командира не обманывало.

Фон Корф был моложе, младше по званию и не имел в себе генов идеального солдата, но в профессионализме Александрову не уступал. Что происходит и какими это неприятностями грозит, он понимал прекрасно. Именно поэтому он лишь кивнул. Впрочем, через секунду он сообразил, что видеосвязи нет, и ответил:

– Вижу. Что планируешь?

– Если оставлю тебе весь эскорт, сам здесь закончить сможешь?

Вопрос был не то чтобы риторическим. Хотя из трех линейных крейсеров восточников кое-как сопротивлялся уже только один – второй раскололо пополам внутренним взрывом, а третий напоминал решето и практически не отвечал на огонь уральцев, – оставался еще авианосец, который для начала требовалось догнать, и куча легких кораблей, разбежавшихся по системе. Их поймай, попробуй, а перед этим найди. Однако Корф не задумывался:

– Справлюсь. А ты?

– Догоню эту скотину.

– Тремя линкорами?

– А у меня есть другой выход? Все, работаем. Закончишь здесь – начинай рейд самостоятельно. Я постараюсь догнать. Если выживу.

Смысл приказа фон Корфу был ясен. Александров постарается догнать Касиваги и, скорее всего, догонит. Но по огневой мощи у японца будет перевес, и в самом лучшем случае уральский адмирал останется с избитыми кораблями. Гнаться всей эскадрой, не закончив дело здесь – значит, упустить противника, дать возможность командованию восточников подготовиться к неприятностям. Стало быть, Александров рискует, но терять время, ожидая его, нет смысла. И миссия по нанесению удара по ключевым планетам Ассоциации, операции, от которой, возможно, зависит исход всей войны, автоматически ложится на плечи сохранившей боеспособность эскадры линейных крейсеров. Что же, так сложились звезды.