Настроение было откровенно поганое. Сон этот еще хуже все сделал. Теперь я мыслями все время возвращаюсь к нему, и невольно становится страшно. Все выглядело так реально, что казалось, все происходит наяву. Так-то хреновое чувство, когда начинаешь путать сон и реальность. Надеюсь, что на самом деле Макарова жива и здорова… Точнее, не совсем здорова. Надо будет позвонить, узнать, что там с ней стряслось. Или написать.

Еще настроение портил тот факт, что сегодня из командировки возвращается отец. Он одним только своим присутствием зачастую выносит мне мозг, не говоря уже о том моменте, когда начинает читать нотации. Будь моя воля, давно бы съехал от старика и жил себе один припеваючи.

Дома я просматривал какую-то группу со смешными картинками, но за все время даже ни разу не улыбнулся. Кое-что, конечно, зарепостил, но все равно настроение упорно не хотело подниматься с мертвой точки. Это меня окончательно достало, поэтому я переполз на диван, развалившись, как на царском ложе. Хреновый сегодня день. Ника не онлайн, ГБИ не отвечает, да и в принципе никто не пишет. Как же скучно, черт возьми. Я закрыл глаза. Что сделать можно?

Внезапно раздался звук приходящего сообщения Вконтакте. Оп-па, ГБИ! Легок на помине, что называется. Я открыл диалог.

ГБИ: «Я считаю, что ты должен извиниться»

Ну, естественно. Мне на это вчера уже намекнули Света с Семеном, и если Евглевская делает это весьма деликатно, то Сема прямо в лоб. В прямом смысле слова. Я впервые в жизни получил леща. Правда, потом он тоже его от меня получил, но это было реально больно.

Я: «В курсе уже, спасибо»

И снова молчание в ответ. Ну, и хрен с тобой. Сам уж как-нибудь разберусь, наверное. Я снова завалился на диван. Уже вечер, а так светло. Не то, что зимой, когда уже в пять стояла непроглядная темень. Солнце все еще освещало пыльный город, так что в окно было хорошо видно соседнюю высотку. Только и там не было ничего интересного.

Внезапно раздался звонок в дверь. Как странно, отец же писал, что вернется поздно. Однако, я, не задумываясь, встал и пошел к двери. Глазок? Кому он нужен? Я просто открыл дверь и замер… Передо мной стояли двое мужчин в полицейской форме.

— Здравия желаю, — начал один из них, — вы Александр Орлов?

Твою мать, твою мать, твою мать! Кажется, дело плохо…

Ску-чно! Здесь было капец как скучно! У меня даже телефона не было. Ни в интернете посидеть, ни в игрушки поиграть. Камера была тесной, а скамейка — жутко неудобной. Зато сейчас хотя бы успокоился и не мечусь из угла в угол. Вот только не могу перестать прокручивать в голове диалог со следователем. Н-да, конечно, она знатно повеселилась, выслушивая, как я отрицаю абсолютно всё. Но это единственное, что я мог сделать. Боже, это какой-то бред! Меня обвинили в изнасиловании и последующем избиении… Снежаны! Вот это, мать его, возвращение! Я был почти уверен, что после того, как всю веселую компанию загребли в ментовку, она успокоится и отвяжется от меня, но то, что она на меня позже напишет заяву… Я даже предположить не мог. Похоже, слабо изучил ее за это время. Шлюха упрямая. Сейчас мне действительно хотелось сделать с ней все то, что она написала в заявлении. С особой жестокостью и применением посторонних предметов.

В очередной раз с силой пинаю деревянную скамейку. Потом пинаю снова и снова, с желанием ее сломать хоть в каком-нибудь месте. Она все равно жесткая и неудобная, кому какая разница? Захотят, поставят новую. Каждый удар все ожесточенней. Тупая деревяшка! Почему ты ничего не чувствуешь?! Почему тебе не больно, когда новый удар обрушивается на тебя?

Не знаю, сколько времени я потратил на безрезультатную ломку этой гребаной скамейки, но в один момент замок с грохотом открылся, и в проеме застыл мент.

— Харэ барагозить. Давай, малой, выходи, за тобой пришли, — он отступил на шаг в сторону, позволяя выйти наружу. Воздух как будто стал свежее. В душе застыла тревога, потому что на этом свете есть только один человек, который мог прийти за мной.

Мы вышли в комнату следователя, и я сжал губы. Здесь стоял не только мой отец, смотрящий на меня то ли с презрением, то ли с жалостью, но и бледная Снежана с растерянными родителями. Та-ак…

— Вот и подозреваемый, — вздохнула женщина-следователь. Похоже, она не на шутку устала за этот день. — Итак, все в сборе. Сергей Матвеевич, вы считаете, что данное заявление ложно.

Я вдохнул поглубже. Главное — не сорваться. Не начать орать, не пытаться врезать бывшей, не обзывать ее. Тщательно подбирать слова. Не подавать виду, что мне хочется убивать.

— На побитой Снежане почему-то нет ни одного синяка, — это все, что я сказал. Девушка побледнела еще сильнее. Остальное пошло само собой.

В машине мы ехали молча. На улице уже сгустились сумерки. Я чувствовал, что отец жутко зол, хотя дело каким-то чудом удалось разрулить. Все-таки эта шлюха не обладает большим умом, видимо, раз подала заяву в электронном виде и подумала, что ее не привлекут позже. Это же очевидно! Дура. Надеюсь, теперь ее приструнят, и я с ней больше не пересекусь. Сколько же проблем с этими бывшими. Слава Богу, Новикова до меня не докапывается, уже в гору. Но черт, со мной впервые такое. После этого случая на душе было как-то тоскливо и гадко, так что я абсолютно поддерживал отца в нежелании разговаривать.

Водитель высадил нас у самого подъезда, после чего отогнал машину. Мы вдвоем зашли и в лифте ехали в полной тишине. Почему-то было одновременно противно и страшно. Надеюсь, отец уже остыл, иначе мне, вероятно, придется выслушать длинную и скучную нотацию. Но что-то внутри подсказывало: все может быть хуже. Чем именно, пока неясно.

Зайдя в квартиру, я скинул кеды, но не удержался на ногах и чуть не свалился на батю. Как же всё задолбало… Какой-то тяжелый день. Идиотский день. Сейчас бы спать завалиться. А завтра тупо все прогулять, потому что сил уже нет ни на что.

— Ты не можешь нормально переодеваться, не падая? — сквозь зубы выдавил мой отец.

— Могу. Просто я задолбался, — не поворачиваясь, ответил я, выходя в коридор.

— Ну, конечно! Столько проблем поиметь всего за неделю, пока меня не было! — начал повышать голос батя. Я лишь закатил глаза, не ответив. А он продолжил. — Почему я не могу уехать и не вытаскивать тебя из какой-нибудь очередной задницы?

Когда мужчина вышел из прихожей, я начал рыться в холодильнике, чтобы что-нибудь съесть. Наташа продуктов купила, хоть это хорошо. Говорить я все еще не спешил.

— Вот ответь мне: почему от тебя всегда столько проблем?! — выпалил отец. А я молчал, чувствуя перед ним страх, который есть у каждого с самого детства. Я понимал, что мне ничего не сделают, но все равно чего-то боялся, хоть и не показывал этого.

— Отвечай, черт тебя дери! — когда я повернулся, мужчина возник прямо передо мной будто из ниоткуда, заставив меня отступить на несколько шагов.

— Да потому что! — выдал я, не зная, что сказать. Тут действительно нет ответа. Так сложилось. — Так выходит все время! Я живу так! Не без твоей помощи, кстати!

— А причем здесь я? — отец сощурил глаза, упирая руку в дверцу морозилки. Сзади холодильник, отступать некуда. Но теперь этого уже и не требовалось: я разозлился.

— Притом! Какая тебе нахер разница, где я и какие у меня проблемы возникли?! Все, что тебе надо — это чтобы я не отнимал твоего драгоценного времени, которое ты с удовольствием бы потратил на работу! И знаешь что? — я толкнул мужчину плечом, вставая посередь кухни. — Мне насрать, куда ты хочешь его потратить! Если хочешь, можешь даже не пытаться меня откуда-то вытащить, сам разберусь, не в первой. Я же прекрасно знаю, что ты положил на меня еще лет восемь назад!

— Вот не надо мне тут! — заорал отец в ответ, но я снова перебил.

— Да мы же оба понимаем, что тебе похуй, что там со мной творится! — даже не замечаю, как перехожу на мат. — Как мама ушла, тебе в принципе стало насрать на меня! И знаешь — я уже привык. Так что можешь делать что хочешь, через год я смогу смело свалить из этого дома хоть куда, освободив тебе столько драгоценного времени. Я уже понял, что работа важнее!