========== Девиз клана Аквилла гласит: «Верность до конца» ==========
Комментарий к Девиз клана Аквилла гласит: «Верность до конца»
В начале есть отрывки каноничного текста, местами скорректированные автором фика - без них никак, всё в угоду сюжету.
Элен
Я чувствую приближение грозы. В воздухе явственно ощущается какой-то особый запах конца северного лета. Сквозь окно в комнату проникает свет уличных факелов, и я узнаю очертания Дельфиниума — низкие, украшенные арками, здания, главная площадь, дома меченосцев.
Лайя из Серры минутой ранее вышла, оставив меня наедине с собой и мыслями. Кожа на лице отдает непривычной, тупой болью, заставляя касаться скул.
Моей маски больше нет.
Осознать это вновь, после битвы, оказывается намного труднее. Маска — это личность меченосца, и с её потерей я понимаю, что обрекла и частицу своей души.
Чертов джинн, чертов Князь Тьмы…
Но от окончательного ухода в мрачные, без луча надежды, раздумья меня останавливает тихий шум за дверью. Мышцы на ослабшем теле под тонкой тканью льна напрягаются, готовясь встретить незваного гостя, а ладонь сама тянется к рукояти кинжала на столе рядом с постелью. Но сжатый воздух вырывается из легких с облегчением лишь в тот момент, когда я вижу Авитаса.
Аккуратно прикрыв за собой дверь, он подходит ближе, и я ловлю выражение его лица. В потемневших малахитовых глазах читается забота, радость и… нечто неизведанное.
Он смотрит на меня, не как подчиняющийся Сорокопуту капитан войска. Он смотрит, как друг. Хотя мы оба негласно понимаем, что я давно для него являюсь кем-то бо’льшим.
Я хочу сказать ему что-нибудь. Что-то важное. Идущее из сердца.
Ты вернулся за мной. Вы с Лаей вырвали меня из пасти самой Смерти. Ты так много унаследовал от отца. В тебе так много его доброты — больше, чем ты сам готов признать…
Но вместо этого, я лишь откашливаюсь и резким движением сажусь в кровати, отчего к горлу тут же подступает тошнота. Не знаю, сколько ещё мне понадобится времени, чтобы оправиться после битвы окончательно.
— Докладывай, Харпер.
Брови под серебряной маской приподнимаются в легком удивлении, а в глубоких глазах мелькает разочарование. Не это он хотел услышать, не это… Но Авитас быстро овладевает собой, понимая, что сейчас эта информация мне нужнее всего.
— Из Антиума удалось вывести семь тысяч пятьсот двадцать меченосцев, — твердо повествует он. — С ними вместе — одну тысячу шестьсот тридцать четыре книжника. По нашим подсчетам, до начала штурма удалось эвакуироваться по крайней мере десяти тысячам человек, патрициям и торговцам. Часть из них была отправлена в безопасные места Комендантом, часть — бежали сами за пределы столицы.
— А что с остальными?
— Половина погибла во время осады. Другую половину карконы обратили в рабство.
Это было ожидаемо. Он продолжает рассказывать о состоянии Империи, о Керис и падении Антиума, но я слушаю его вполуха. Меня больше ничего не удивляет. Всё моё стратегическое планирование полетело к чертям…
В какое-то мгновение, Харпер замолкает и плавно сокращает между нами расстояние. Присев на край моей кровати, он уверенно поднимает руку и обжигающими касаниями проводит пальцами по лицу. Я задерживаю дыхание, не в силах отстраниться.
— Ты ещё не видела себя в зеркало, — полуутвердительно, полувопросительно тихо проговаривает он.
— Потому что не хотела этого, — мой голос тоже падает в громкости, боясь нарушить своим звуком момент связи между нами.
— У тебя остались шрамы, — спустя несколько секунд молчания, Авитас произносит это на выдохе, — Всего два. Как тонкие порезы.
Его проницательный взгляд останавливается на моей шее, скользя дальше, и только тогда я понимаю, что мой резкий порыв подняться к изголовью обернулся представлением себя сквозь полупрозрачное ночное одеяние. Но мне не хочется закрываться…
— Как я сейчас… — начинаю я, но голос совсем срывается на шепот, — Насколько это скверно выглядит?
— Это выглядит прекрасно. Твое лицо не может выглядеть иначе, Кровавый Сорокопут. Неважно, есть ли на нем маска.
Мои скулы пунцовеют, стремясь разгореться ещё сильнее, и теперь никакой атрибут не может этого скрыть. Я не знаю, куда девать собственные ладони. Не знаю, как выглядят мои волосы и тело после всего случившегося. Я чувствую себя ужасной, непривлекательной.
Неважно. Это же просто Харпер.
Но с некоторых пор он не просто Харпер, не так ли? Не с этих ли самых секунд, когда впервые сам прикоснулся ко мне? Когда стал мучительно прожигать на коже своим взглядом каждый сантиметр?
«Он был верен Коменданту. Он мучил тебя по приказу Маркуса» — шептал мой разум, но на самом деле он никогда не был по-настоящему верен Керис. Что же до того допроса — как я могу его в чем-то винить после того, что я приказала Дексу сделать с Мамой Рилой и со всем племенем Саиф?
Он — брат Элиаса. Элиаса, которого я когда-то любила…
Мои мысли в полном смятении и хаосе. Я не могу привести их в порядок, и чуть рваное мужское дыхание рядом и этот чертов взгляд малахитовых глаз уничтожают меня.
Авитас, будто чувствует это, и всё решает за нас двоих. Тянется и берет меня за обе руки, гладит их, оглядывает с особой нежностью. Потом он проводит кончиком пальца по моему лбу — от одной веснушки к другой.
Касание растворяет меня, как яд в вине. Каждое нервное окончание в моём теле отзывается на него. И моё дыхание сбивается, когда до ноздрей доносится такой невозможно завлекающий запах его тела. Вид открытого треугольника кожи в вырезе его одеяния призывает прикоснуться там — не важно, как — языком, пальцами…
Он наклоняется ближе. Изгиб его нижней губы кажется невероятно мягким — это единственная мягкая линия на его точёном жестком лице. Я думаю о том, каковы на вкус его губы — могут ли они, как мне кажется, иметь привкус меда, корицы и ясной холодной ночи?
Когда я встречаюсь с Авитасом взглядом, он полностью открыт передо мной. Наконец он перестает скрывать свои чувства и больше не прячет их. Сила его желания головокружительна, и я не протестую, когда он властно притягивает меня к себе.
Авитас замирает на мгновение, когда его губы приближаются к моим. Он осторожен, как всегда. В этот миг ожидания он совершенно обнажает передо мной свою душу.
Только если ты тоже этого хочешь.
И я тут же преодолеваю ничтожно малое оставшееся расстояние между нами. Меня разрывают на части потребность в любви и страсти, сотрясающее все тело.
Нетерпение этого невероятного мужчины с пронзающими зелеными глазами удивляет меня. От человека, который всегда безупречно владеет собой, я не могла ожидать таких безумных поцелуев, как будто он никогда не насытится.
Ещё.
Я запускаю пальцы ему в волосы, ощущая его губы на моей коже. Надо бы встать, запереть дверь…
Но, похоже, Авитаса сейчас это не волнует — он лишь сильнее впивается в мой рот, обводя пространство внутри горячим языком, отчего я непроизвольно стону прямо в наш поцелуй. Смелею и обхватываю его нижнюю губу, кусая, на что получаю еле слышное рычание. Этот звук заставляет меня свести бедра, а низ живота потянуться от нахлынувшего возбуждения.
Он слегка дергает моё тело вниз, чтобы я спустилась обратно на подушки и срывает одеяло. Мои ладони следуют к крепким мужским плечам, вцепляясь в ткань, пока Авитас, ложась сбоку, продолжает выпивать меня до дна, терзая мой припухший рот. Осторожность и нежность полетели ко всем чертям — нас обоих захватила оглушительная страсть и сносящее всё на своем пути пламя.
Ещё.
Сильные пальцы поднимают мою сорочку и тут же проводят по бедрам, слегка надавливая и повелевая. Прервав поцелуй, я тянусь к Авитасу ближе, чтобы помочь ему избавиться от черной рубахи. Когда он наклоняется ко мне снова, уже нависая над моим подрагивающим в ожидании телом, я успеваю приникнуть губами к тому самому месту, к тому самому открытому участку кожи, что манил меня, когда мой капитан сидел рядом.
