– Тогда нужно искать кого-то ещё.

– Звучит, как большая головная боль. И тебе это нравится?

Я улыбаюсь, слыша недоверие в её голосе.

– Да.

Звуки её переодевания прекращаются, что заставляет меня открыть глаза. Но когда я вижу Наоми в простом платье цвета морской волны, которое подчёркивает каждый изгиб её тела, задаюсь вопросом, не должен ли выколоть себе глаза, ведь этот вид ещё сильнее влечёт меня к ней. Я скучаю по её светлым волосам, но брюнетка из неё получилась выдающаяся. Тёмный цвет волос контрастирует с её светлой кожей и углубляет цвет глаз. Я теряю голову от этой женщины. Хочу снова взять её на этой кровати, трахать её, пока не услышу восторженных криков.

Стискиваю зубы, чтобы взять себя в руки, и просматриваю документы, чтобы без проблем пройти таможенный контроль, передавая их ей.

– Мы приземлимся в аэропорту Чампино. Там нас ждёт арендованный автомобиль. Держи сумку в одной руке, а в другой паспорт. Они поставят в нём штамп. Иди прямо к арендованному автомобилю. Не говори без необходимости. Теперь повтори мне моё имя.

Она закатывает глаза, будто чертовски устала от меня.

– Дмитрий Лужков. Мы познакомились в Санкт-Петербурге, когда я была в Летнем саду в Русском музее. Ты прогуливался с матерью и любовался статуями, а я фотографировала берега Невы.

– Очень хорошо.

– Я гений. Мне не нужно повторять дважды.

– Тогда у тебя не должно быть никаких проблем. Следуй моим указаниям, когда мы приземлимся.

Глава 14

Наоми

Я запоминаю все детали, которые выдал Василий о наших «отношениях». Но он забыл кое-что о людях с синдромом Аспрегера. Мы легко отвлекаемся. И нам не нравятся новые места. Аэропорт Чампино переполнен людьми, спешащими со своими сумками, как муравьи на пикнике. Я напугана толпой и незнанием аэропорта. Он кажется таким большим и чужим. С этим я плохо справляюсь. Мне нравятся удобные и знакомые вещи.

Тем не менее, я справляюсь и стараюсь не отвлекаться. Я следую за Василием, то есть за Дмитрием, и за его широкими плечами, которые расталкивают толпу. Мы стоим в очереди на таможню. Он не разговаривает со мной, что прекрасно. Я слишком перегружена происходящим вокруг, чтобы вести умный разговор. Я напеваю песенку про паучка, но здесь так шумно, что едва себя слышу.

«Не волнуйся, Наоми», – говорю я себе. – «Ты же не хочешь сделать Василия несчастным».

Это правда, не хочу. Я всё ещё окутана тёплыми чувствами к нему, потому что он дал мне оргазм в самолёте. Хочу ещё один, когда мы приедем в отель, а если он будет раздражён, вряд ли мне удастся его убедить. Думаю об оргазмах, когда Василий/Дмитрий подаёт свой паспорт. Человек с печатью говорит с ним. Василий/Дмитрий что-то отвечает. Они смеются. Печать в его паспорте, он движется дальше. Я подхожу к месту, где он только что стоял, протягиваю паспорт и жду. Рядом кричит ребёнок, и мои нервы, взрываясь, трещат.

Мужчина улыбается мне.

– Вы въезжаете в страну по делу или для удовольствия, мисс Браун?

Я смотрю на рот мужчины. Не могу смотреть ему в глаза, потому что они маленькие, как у свиньи. И ещё у него кривой зуб, который выглядывает, когда он говорит, и выглядит, как бивень. Этот человек напоминает мне кабана.

– Вы знаете, что кабан может испытывать оргазм тридцать минут? – спрашиваю я из-за этих размышлений

Рот мужчины выгибается, а лицо хмурится.

– Я... я не уверен, что понимаю...

– Самка не испытает оргазм до тех пор, пока не испытает кабан, – продолжаю я. – Но у самца спиралевидный конец пениса, чтобы как штопор проникать в шейку матки...

– Карен, – кричит мне Василий, – у нас мало времени.

Я моргаю. Я ещё не рассказала об огромном количестве эякулята у кабана.

– Но...

– Работа или отдых? – снова спрашивает мужчина со штампами.

– Отдых, – говорю я, глядя на Василия, и хотя не умею читать выражения лиц, по его холодному взгляду понятно, что он злится.

Я сделала что-то не так.

– Где вы остановитесь? – спрашивает меня таможенник.

– В гостинице.

Я смотрю на Василия, он раздувает ноздри. Интересно, почему.

– Пожалуйста, отойдите, чтобы мы могли проверить ваш багаж. Мужчина делает жест и подходит другой сотрудник таможни в такой же форме. Он берёт мою сумку и кладёт на соседний стол, надевает перчатки и начинает изучать одежду Карен.

Новый таможенник быстро смотрит на меня, копаясь в платьях.

– Где вы остановились?

– Почему все об этом меня спрашивают? – огрызаюсь я.

– Пожалуйста, встаньте здесь, – командует он, указывая на место в нескольких футах от него.

Почти уверена, это не должно было случиться. Я взволнованно прикрываю уши и начинаю напевать.

Василий подходит, сжимая моё плечо, а затем идёт и говорит с таможенником на итальянском языке. Я не понимаю ничего кроме двух слов – Карен и аутизм.

Таможенник смотрит на меня, и его взгляд выражает досаду и жалость, пока он изучает меня. Я продолжаю прикрывать уши и напевать, отвернувшись, не в силах встретиться с его взглядом. Мужчины молчат какое-то мгновение, но затем таможенник застёгивает мою сумку и протягивает мне.

– Паспорт, пожалуйста.

Я отдаю ему паспорт, чтобы проставить печать, но я в ярости. Я так зла, что дрожу. К сожалению, есть одна вещь, которую ненавижу. Когда на меня смотрят, как на дурочку, будто я недееспособная и настолько глупа, что вот-вот начну пускать слюни.

А Василий тот, кто сообщил эту информацию. Он меня предал. Я чувствую боль. Думала, мы друзья. Думала, что нравлюсь ему. Я даже трогала его микробы. Пытаюсь думать логически, когда он кладёт руку мне на спину и выводит меня, но мои мысли возвращаются к аутизму. Аутист.

Будто это меня определяет.

Жалость на лице чиновника.

Я в ярости.

Никто не останавливает нас, когда мы выходим. Водитель с табличкой ожидает нас, Василий кивает ему и отдаёт свою сумку. Затем Василий открывает дверь и рукой приглашает меня. Я сажусь.

Он садится рядом и говорит тихим голосом.

– У меня есть многое, что сказать тебе, когда мы доберёмся до отеля.

Я скрещиваю руки на груди. Мне не нужно ждать отеля.

– Ты больше не дотронешься до меня.

Водитель садится в машину, когда я выплёвываю эти слова, и он смотрит в зеркало заднего вида.

Василий нажимает кнопку на двери, и стеклянная перегородка между нами и водителем поднимается, позволяя нам немного уединиться.

– Мы не будем делать это сейчас, Карен, – угрожающим тоном говорит он.

– Пошёл, ты, Дмитрий. Просто отвали.

Он ругается по-русски.

– Да что я сделал? Я спасал твою задницу.

– Ты заставил этого человека думать, что я умственно отсталая! Ты видел, как он смотрел на меня? Будто я собираюсь спустить штаны или пускать слюни, или что-то в этом роде.

Думала, что Василий другой. Что он заботится о том, как я себя чувствую. А я чувствую себя преданной сильнее, чем когда бы то ни было. Может быть, потому, что я надеялась, что Василий увидит во мне настоящее – оптимизированный компьютер, а не куча разбитых запчастей.

– Ты закатила сцену, – говорит он сквозь стиснутые зубы.

– Я нет!

– Да!

– Даже, если и да, я бы справилась с этим.

– Как, устроив ещё один приступ?

Я сжимаю кулаки, обхватив себя руками и глядя в окно. Это ошибка. За окном проносятся иностранные пейзажи. Пока мы едем по этим улицам, ощущаю себя ещё более неудобно и неуместно. Мне здесь не место. Я не принадлежу этому человеку.

Иногда мне кажется, что я никому не принадлежу, тогда грусть пересиливает мою ярость.

– Я сделал так, что мы гладко вышли оттуда, – говорит он. – В будущем тебе нужно быть внимательной и не рассказывать незнакомцам об оргазмах свиньи, – он качает головой, и их него вырывается короткий лающий смех.

– Я не знаю, откуда это взялось.

Я знаю. Это потому, что я думала о сексе и своих оргазмах. Мои мысли окутаны сексом с тех пор, как Василий скользнул пальцами между моих ног. Так бывает после вкусного обеда. Мне стало интересно, а что произойдёт, если я коснусь Василия так, как он коснулся меня. Я была отвлечена и взволнована перспективой продолжения его изучения.