– Нууу, – Аид смутился, что Гару так легко признала сей факт. Он-то настроился её утешать. Вместо этого начал оправдывать главный дом. – Не все так настроены. Если Гера и Зевс решили не считать тебя своей дочерью, то остальные не изменили отношение к тебе. Нам следует избегать близости на людях. Но с глазу на глаз – совсем другое дело. Если,… – Аид задумался, – если ты не обидешься.
– Как можно, дядя? – Она осеклась. – Владыка. Как можно? Ты – моя последняя надежда, а твой дворец – последний приют. В твоём доме я буду соблюдать любые правила, владыка.
– И об этом я тоже хотел поговорить… – Аид выпрямился, покрутил головой, убедился, что Калеб на своём месте и не слышит их. Он снова нагнулся, теперь уже касался губами самого её уха. – Гера рассердилась намного сильнее, чем ты могла бы подумать. Не только отлучением от семьи она хотела наказать тебя. Твою душу она также решила проучить, для чего велела по прибытии ко мне отправить тебя прямиком в Геенну. – Он чувствовал, как холодное тело Гару бессильно вздрогнуло. (Один раз, но сильно, как в тот миг, когда мы слышим подтверждение настолько сильного своего страха, который, кажется, не способен воплотиться уже по одной причине своей абсурдности и чрезмерной жестокости. Но иногда, чаще всего внезапно, к человеку подходит неизвестный, а может быть близкий, и произносит именно то, о чём никогда не хочется думать. Это выглядит, как укол. Уже потом мозг начинает анализировать. А первые несколько секунд, если человек достаточно силён и не лишился чувств мгновенно, он пребывает в состоянии покорного транса, стараясь по буквам осознать новый мир, который вдруг разрушил привычный и воздвиг вокруг него новые стены неотвратимой темницы). То же, почувствовал Аид, произошло с Гару. Пока она ещё не перешла от стадии осознавания к стадии ужаса, повелитель Чистилища продолжил, попутно ободряюще сжимая её плечи огромными ладонями. – Но я отказался выполнять её волю! Не переживай. Зевс тоже поддержал меня. Вместе мы убедили его жёнушку, что это слишком суровая мера. В конце концов, ты никому не навредила. А распоряжаться своей судьбой каждый имеет право сам.
Гару едва заметно выдохнула. Вернее, сделала бы именно это, если бы в принципе дышала. Но сейчас она просто издала шелест губами, похожий на звук выходящего из глубины груди воздуха. Скорбь в глазах постепенно сменилась благодарностью.
– Но это не значит, что всё решилось благополучно, – с неохотой продолжал Аид. – Гера отказалась от идеи заточить тебя в Геенне и позволила мне взять тебя в свой дворец только при условии, что ты прекратишь любые родственные связи с богами и займёшь самое низкое положение в Чистилище. Как ты знаешь, душа может остаться на этом этапе и не идти дальше только, если будет служить мне. Тебе придётся выполнять самую грязную работу во дворце. Прислуживать всем, потому что все здесь занимают должность выше твоей. Уборка, стирка, содержание в порядке мест общественного пользования – всё ляжет на твои плечи. Такова цена спасения от Тартара.
– Я готова! – Гару моментально решила для себя, что в доме её дяди любые условия будут лучше, чем гореть в самом жарком костре Тартара вместе с поколениями самых отъявленных негодяев. И работка, которую они выполняют там, намного-намного хуже, чем самая грязная, какая только бывает в любом дворце на свете. И потом, право поддерживать порядок даёт женщине ряд преимуществ. Гару усвоила это во время своей смертной жизни. Она сделает Чистилище не только чище, но и светлее. Найдёт возможность украсить чёрные стены, разнообразить унылый декор… Да ведь ей предлагают роль домоуправляющей! Да, с необходимостью убирать отхожие места и стирать на всю ораву прислужников Аида. Но это лишь физические трудности, которые душе, в общем-то, нипочём. Работа эта вполне творческая. Так рассудила Гару и поняла, как удачно всё для неё сложилось. Ведь, если подумать, а чем ещё ей заниматься тут вечность? Права выхода на поверхность всё равно нет.
– И последнее, – произнёс Аид, как только творческий полёт её мыслей, оставляющий отпечаток на её лице в виде расширяющейся мечтательной улыбки, прекратился. – Поскольку Калеб уже бывал здесь, хоть ты и вытащила его, это считается. То, что ты сделала, по сути, было реинкарнацией. Только, вопреки всем правилам, в прежнем теле и с сохранением памяти о предыдущей жизни.
– Ну, да, – подумав, согласилась Гару.
– Так вот. Боги посовещались и решили, что он был идеальным человеком. Теперь ему можно написать заявление…ну, на Олимп. Сначала, разумеется, он пройдёт Лету, потом родится, кем захочет в любом олимпийском городе. С возможностью спуститься на Землю. Это ведь лучше вечного пребывания в Чистилище.
Полупрозрачное лицо Гару побледнело.
– Я хотел обрадовать его, – отводя глаза от племянницы продолжал Аид. – Но Афродита посоветовала сначала рассказать тебе. Чтобы ты сама передала эту новость Калебу. Думаю, она права. Вам нужно обсудить это.
Аид сказал всё, что хотел. Бывшая гаргулья знала, что вариантов у неё немного. Если совсем точно, то один. Скрывать от мужа расположение богов кощунственно, она не имеет на это никакого права. Вот только как быть с их вечной клятвой не расставаться ни при каких обстоятельствах? Гару, в очередной раз в своей смертной земной и загробной жизни, решила довериться совету супруга. Она смело двинулась в направлении круглого столика, за которым Калеб расположился, целиком погружённый в заполнение форм.
– Остановись, – на ходу бросила она. Подвинула к его столику ещё один стул и села напротив. Накрыла бумаги рукой. – Что ты уже успел написать?
– Свои данные и заявление на работу у Аида. – Калеб немного удивился при виде её лица, полного решимости. Он был уверен, что родственники уединились, чтобы поприветствовать друг друга и обменяться новостями. Но быстро сообразил, что Гару услышала что-то не очень приятное от Правителя Чистилища. – А в чём дело?
Она нависла над столом, накрыла его руки своими и прошептала слово-в-слово, услышанное от дяди. Не меняя нависающей над собеседником позы, Гару устремила на него внимательный взгляд. Ещё бы, от решения Калеба сейчас зависело всё её дальнейшее существование. Которое было ей не нужно в условиях его отсутствия в непосредственной близости. И какое же облегчение она испытала, когда Калеб, без тени задумчивости, практически сразу выдал ей свой ответ. Тут стоит отметить, как ловко бывшая гаргулья справилась со своими чувствами, будто вспомнила себя-прошлую. Внутренне она готова была плакать и смеяться, броситься мужу на шею и осыпать его поцелуями, а внешне лишь кивнула, вторя ему, мол, “разве может быть иначе?”
– Да? Они так добры. Надо при случае передать спасибо. Говоришь, тебе точно можно остаться здесь? Уверена? Иначе я перепишу заявление и мы вместе отправимся в Тартар.
Такие были первые слова Калеба. Гару даже показалось, что он не дослушал вторую половину её речи. Предложенный Рай он пропустил мимо ушей и глубоко озаботился только опалой, в которую угодила его жена за свершённое некогда богохульство2.
– А ты? – Гару едва не рыдала от умиления. – Ты уверен в своём выборе?
Калеб только улыбнулся в ответ. Не было лучшего момента, чтобы размашисто расписаться кровью в своём прошении принять его в услужение Аиду до конца времён. Калеб, как ему всегда было свойственно, не упустил удачный момент. Жена сдалась. Она обогнула столик и упала в его объятья. Пока она справлялась с подступившим к горлу комом, состоящим из рыданий и весёлого возгласа, её вечный спутник в который раз, как мантру, прошептал ей: “Или вдвоём, или никак. Ты же знаешь”.
Гару знала. А вот Аид немало удивился. Он получил две заполненные формы с прошением служить в его дворце. От Гару – в качестве прислуги самого низкого звания. От Калеба – на усмотрение Правителя. “Пока побудешь в стражах, – коротко сказал он. – Их всегда нехватка. А там посмотрим”. Подписал. Положил в стопку с другими бумагами, ещё раз по-хозяйски окинул зал регистрации и тяжёлым шагом направился к выходу. Новоиспечённые слуги переглянулись. Гару взглядом показала Калебу следовать за Аидом. Она больше не могла идти первой…
