– Это, мне тут какая-то смска пришла. (Да, здравствуйте никакого не было). Куда ехать?

– Вам надо сначала меня в центре забрать.

– А, ну вы знаете, что 200 рублей, да?

– Да, знаю

– А за 350 поедете?

– (О_О) Д а в ы о х у е л и ? ? ?

– Не поедете, что ли?

– Блядь, конечно, НЕТ

– А. Ну ждите тогда другого кого-нибудь

Пиздец! Пиздец! Пиздец! Пиздец!

Тут у вас рак, операция будет стоит 2 мильона. А за 5 не хотите сделать? Нет? Ну ладно, ищите другого хирурга.

Сука, нахуйблядь.

Я, конечно, позвонила оператору и рассказала всё в красках. И ещё сказала, что я их приложением в частности и службой вообще больше пользоваться не буду. Девка на том конце провода, по-моему, охренела не меньше моего.

Надо ли объяснять, чем ужасна эта история? Это как в том рассказе про пальто, маркетологов, дизайнеров, швей, итальянские ткани и продавщицу-овцу, которая одним метким «нет» убивает ваш бизнес.

История страшная.

Обычно я кофе не пью. Только в выходные с утра. То есть два раза в неделю: суббота и воскресенье. Вчера я заработалась до трёх, потом с психу не могла уснуть, встала в семь. В итоге спала часа три или меньше. Вся разбита. И днём, часа в два, решила – или я щас выпью кофе, или я дохлая кошка. И выпила. Красивую такую чашку с цветами на молочной пенке. И дальше мне стало прихуевать. К четырём часам я, поскольку сердечница, уже выжрала одну таблетку адреноблокатора (это чтобы снять тахикардию и снизить давление). К половине пятого я уползла на улицу в надежде, подышу и мне станет полегче: просто, мол, жара везде, дышать нечем. К пяти я выжрала 40 капель корвалола. К половине шестого я выжрала ещё одну таблетку адреноблокатора, причем дозы и в первый и во второй раз были прям нешуточные. Я жру и мне страшно: то ли сдохнуть от гипертонического криза (который прям явно налицо), то ли от остановки сердца.

Потом ко мне трижды не приехало такси. Сначала херь с 350 рублями, потом дважды отменялся Максим, пока, наконец, меня, шатающуюся прям на обочине дороги, не подобрала машина. А я уже чувствую, что отключаюсь. И, главное, что пугает больше всего – лекарства не помогают. И ещё семь вечера, везде пробки шопиздец. И я тихо умираю на заднем сидении. И водитель ещё, главное, поехал с объездом через правое колено по самым длинным дорогам (я так поняла, лишь бы подальше от моего дома). А я еду и думаю, господи, так бесславно сдохнуть, в грязном такси от непонятно чего. И дышу в открытое окно. А мне, главное, не легче нихрена. Я дышу, а оно хужее и хужее. В глазах темно, башка кружится. Я ей так немножко потряхиваю, чтобы контролировать ситуацию, а водитель на меня в салонное зеркало смотрит и не понимает. Каким-то чудом мы наконец-то допёрлись до Юбилейного. Если и была у меня мысль выйти у Слаты, потому что холодильник гол как сокол, то уже в своём микрорайоне я поняла, что меня было бы неплохо и до квартиры проводить.

Выползла кое-как из такси. Поползла в магазин в соседнем доме. Открываю туда дверь и понимаю, что я щас сползу. Просто натурально сползу. И меня никто не поднимет, потому что я, блядь, совсем не дюймовочка. Я стою и шатаюсь. И стою. И шатаюсь. И мысль такая – только бы никто дверь не дёрнул с той стороны, потому что тогда – всё, кабзда мне. Постояла, покачалась и поползла тихо-тихо, как черепахи бегают, домой. Иду, держусь за голову одной рукой и второй – за воротник. Рядом паркуется джип, и водитель так внимательно на меня смотрит. Мне вот интересно, если б я перед капотом сдохла, он бы продолжал смотреть? Впрочем, я в своей жизни уже сталкивалась с таким равнодушием, когда я лежала в сугробе с приступом, а люди проходили мимо с лицами «фи, пьянь какая-то, прямо в шубе в сугроб завалилась, фи-фи-фи, надо милицию вызвать». Так вот, кое-как зашла в подъезд. Спасибо старшей по подъезду за то, что нам поставили НАХУЙБЛЯДЬНЕОТКРЫВАЕМУЮВНУТРЕННЮЮДВЕРЬ. Я вообще не представляю, как её открывает первоклассник. Или, блин, первоклассница. Потому что во мне росту 180 см с обувью и веса сами знаете сколько – так я физически не могу отворить эту суку с первого раза. А тут я еще и помираю. Кое-как протиснулась в щель, поднимаюсь на первый этаж. Думаю, можно ради такого случая и на лифте поехать. А потом понимаю, что если я упаду в обморок (а я уже буквально в нём), то меня будет катать этот лифт до морковкина заговенья.

И вот я медленно-премедленно, шатаясь, одной рукой держась за стенку, а другой за перила, ползу на третий этаж. И, главное ж, блядь, никого. Обычно не протолкнуться в полвосьмого, а тут – тишина, как в сончас в пионерском лагере. Иду и думаю, главное, ключи не оставить в двери, чтобы, если что, меня смогли открыть. А сама уже прям всё, вырубаюсь. Уже даже не полусознательное, а четвертьсознательное состояние. Открыла дверь в квартиру, сползла с себя пуховик, взяла тонометр и – та-дам! – давление нормальное. Я мерю второй раз: давление нормальное. Я мерю третий раз: давление нормальное. При этом в ушах шумит, голова кружится, глаза вылезают, меня тошнит. Я мерю на другой руке: давление нормальное.

И вот, сука, что это? Нет, объясните мне, ЧТО ЭТО?? В итоге я час просидела на диване без движения. Мне сейчас не сильно легче, я смогла доползти до ноута и оставить пост, чтоб хотя бы знали, что я тут не айс. И лекарство я боюсь пить, потому что вроде как всё в норме. Но при этом я чувствую, что нихрена это не норма. Либо меня поработили инопланетяне, либо это волчий какой-нибудь грипп, либо блядь я не знаю что.

Я решила, что работать сегодня не надо. Ни до двух, ни до двенадцати, ни даже до десяти. Щас полчасика ещё подрочу в интернете и пойду спать. Может быть, это реально вся эта усталость захуйпоймискольколет?..

Что в голове у людей, которые в письме обращаются к клиенту (!) – «Д.д.». Типа, добрый день.

Хочется ответить им – ИНХ.

Понятна, думаю, аббревиатура.

Нет, всё-таки Клюквин – гений. Не талант, а именно гений. Я читала «Мастера» не менее тридцати раз. И, конечно, уже после раза пятнадцатого знала и реплики, и настроение каждой главы. Но вот сейчас – как будто впервые: вы не поверите, я сижу и смеюсь в тех местах, где Клюквин озвучивает Бегемота. Или встают волосы дыбом, когда он начинает историю Пилата. Или сосёт в животе, когда он от автора перечисляет закуски в «Грибоедове». Это смешно, наверное, но это удивительные чувства. Как будто живёшь с человеком 30 лет, ну вот как с женой живёшь, знаешь уже эту свою жену вдоль и поперёк, уже и спать с ней не можешь, потому что это не секс, а инцест какой-то – вы ж родные люди – и тут – ба-бах! – а она стала совсем другой. Вроде каждый жест знаком, а вот – другая.

Сейчас Клюквин читает «Слава петуху». На части, где Варенуха не отбрасывал тени, у меня даже, простите, сиськи замёрзли от страха. Я уж молчу, что мне хотелось обернуться, хотя там – стена.

Как он это делает? Одним тембром не добиться.

Ух, страшно.

Я не могу оторваться ни от книги, ни от наушников, ни от Клюквина. Шесть часов он мне уже её читает, ещё десять осталось. Я даже списала все сберовские спасибо и сижу качаю эту книгу, «штобы было». Вот чтоб прям переслушивать его ещё столько же раз, сколько раз я буду перечитывать бумажную.

По-моему, это любовь с первого звука, товарищи…

После 25 лет я поняла, взрослеют не с годами, а с потерями. Сейчас, по сути оставшись сиротами, мы с сестрой одиноки как никогда: родителей нет, мужей нет, детей нет.

После папиной смерти я испытывала ужасную, убивающую боль потери. А после маминой – какое-то опустошение и смирение. И ещё, может быть, не спокойствие, а умиротворение. Оттого, что они ТАМ – вместе. Я даже плакала-то всего один раз, когда на отпевании батюшка затянул что-то такое невыносимо печальное. Даже сама не ожидала, ручки затряслись, слёзки полились, спасибо Ленуське, держала меня сзади за плечи, а то я чувствовала, что это всё норовит вылиться в истерику.