От таких мыслей, понятное дело, руки опускались сами собой. Мне ничего не хотелось – ни изучать, ни добиваться. Мне вообще не хотелось лишний раз привлекать к себе внимание.
Поэтому я, раз и навсегда, вбилась в джинсы, толстовку и кроссовки, и нашла себе работу на оптухе средней руки, расположенной на самой окраине спального района, в котором жила. Это место устроило меня главным образом именно своей непрезентабельностью и демократичным отношением к внешности сотрудников. Джинсы и кроссовки тут были в порядке вещей – на каблучках не особо набегаешься в складские корпуса. Конечно, и у нас были свои признанные красавицы, но все же это был не офис в центре города, где каждая особа женского пола старается показать себя во всем великолепии, а коридоры бизнес-центра напоминают подиум показа мод в деловом стиле.
В общем, как я уже и говорила, к двадцати пяти я более-менее смирилась с положением вещей. Работала на оптухе специалистом по распределению товара, выполняя заодно функции начальника отдела, жила с родителями, любившими меня такой, какая я есть, и потихоньку откладывала деньги на машину. Не то, чтобы она была мне очень нужна, но копить сбережения просто так мне не позволял характер, транжирить их – тем более. Машина же представляла собой вполне конкретную цель, достаточно интересную, чтобы предпринимать ради нее усилия. И вполне возможно, что я бы ее в конце концов купила бы, и возможно тогда самым большим потрясением в моей жизни стал бы экзамен в ГИБДД, но…
Однажды летом, в начале июня, в нашем подъезде, мало того, на нашей лестничной клетке, появился новый сосед. Фотограф.
И мне сорвало крышу…
В конце января…
– Как трогательно! Ты даже имя ему дала… Дэн! Это, конечно, гораздо лучше, чем просто какой-то «дневник», – Виктор гаденько ухмыльнулся и самодовольно закинул ногу на ногу.
Она дернулась, резко выпрямилась и замерла, стоя спиной к нему. Кровь бросилась в голову, стало трудно дышать, и как-то сразу захотелось плакать. Так вот куда делать ее тетрадь!
Почему-то название «дневник» страшно ей не нравилось, даже раздражало. «Дневник» – это что-то сопливо-девчоночье, мило-карамельное, романтичное… А ей нужно было совсем не это. Ей нужно было что-то, некое пространство, куда она могла сбрасывать так неожиданно нахлынувшие чувства, такие внезапные, острые, такие беспощадные…
От бурливших в душе эмоций порой просто разрывало на части. Но о том, чтобы поделиться этим с кем-то и речи быть не могло! Никто не смог бы понять ее в целом мире, никто! А бумага… Может и не понимала, но уж точно принимала все, как есть.
Когда ей пришла в голову мысль дать дневнику имя, стало гораздо приятнее. Как будто болтаешь со старым приятелем. Настолько старым и настолько близким, что ему можно доверить все. Абсолютно все.
Она ощутила, как перехватило горло, это даже не слезы были, а какой-то тугой влажный ком, застрявший где-то чуть выше ключиц, и не дающий ни глотнуть воздуха, ни ответить с достоинством.
– Как он попал к тебе? – с трудом спросила она.
– Хм-м… – прежде, чем ответить, Виктор нарочито громко отхлебнул кофе из ее кружки. В этот момент он чувствовал себя в ее небольшом кабинетике полновластным хозяином. Это были минуты его триумфа, и он наслаждался каждым мигом: – Помнишь тот ужасный вечер, когда шел дождь со снегом, а тебе, якобы, нездоровилось? И ты заставила меня тащиться к тебе?
Она сокрушенно склонила голову. Как же он прав! Просить его прийти было в высшей степени глупо! Но у нее и в самом деле была высокая температура и от слабости по стенкам швыряло. Увидеться тогда им нужно было срочно, и она решила, что из двух зол наименьшее – это позвать его к себе, а не выходить из дому в таком ужасном состоянии.
Значит, пока она возилась на кухне, наливая ему чаю, так как он, по его выражению «замерз как собака», он быстренько порылся в ее вещах. И нашел дневник! Да и не прятала она его особо, от кого прятать-то? От себя что ли?
– Верни его мне! Он мой! – она по-прежнему стояла к нему спиной, не в силах повернуться и продемонстрировать лицо, предательски отражавшее все ее чувства. Показать ему свою слабость – все равно, что собственноручно вложить в руки поводок, привязанный к строгому шипастому ошейнику, за которой этот гад будет с превеликим удовольствием дергать по поводу и без…
– Верну, – голос Виктора звучал так благодушно и проникновенно, что она поняла – пропала. И он тотчас же подтвердил ее худшие подозрения: – Обязательно верну, моя прелесть. Это твое и принадлежит тебе. Такие сокровенные переживания… Не волнуйся, я же все понимаю! Не приведи Господи, чтобы кто-то узнал об этом. Особенно один человек… Ты же знаешь, эта тварь меня тоже бесит!
Она кое-как взяла себя в руки, постаралась изобразить на лице максимум безразличия, и повернулась к нему. Выражение физиономии Виктора на редкость соответствовало его тону – такое же самодовольное и лживо-участливое. Наверное, именно с таким выражением лица маньяк похлопывает по лицу свою жертву прежде чем начать ее мучить…
– Поэтому будь спокойна – я на твоей стороне, – Виктор многозначительно замолчал, предоставляя ей самой произнести то, что как они оба понимали, теперь в любом случае будет сказано.
– Чего ты хочешь? – холодно спросила она, надеясь, что интонации не выдадут охватившую ее панику.
– Умница моя! – Виктор восхищенно хлопнул в ладоши. – Как всегда – зришь в самый корень! Конечно за сохранение столь пикантной, – Он красноречиво поиграл бровями и хищно, мерзко облизнул губы: – Тайны я вынужден попросить тебя кое о чем. Так, пустячок, ничего серьезного…
– Чего ты хочешь? – повторила она с обреченным бешенством, которое можно было уже не скрывать. Ведь понятно, что его «пустячок» вынет из нее всю душу. Виктор не был бы Виктором, если бы не разыграл эту карту с максимальной для себя выгодой…
Запись в Красной тетрадке.
5 июня, суббота.
«Дэн!
Сегодня один их самых счастливых дней в моей жизни! Потому, что сегодня я влюбилась! Это, конечно, полное сумасшествие, ведь я его еще совсем не знаю, но я точно знаю – он – моя судьба!
Ладно, расскажу по порядку. Сегодня утром я собиралась к Лене на маникюр. И пока я пила свой кофе, я от скуки выглянула в окно кухни. Мое внимание привлекло необычное оживление у подъезда, где живет Страховидла. Там стоял грузовичок, люди заносили вещи в подъезд. Я поняла, что кто-то заселяется. Я наблюдала, как все там суетятся, просто так, от нечего делать, и вдруг увидела ЕГО!! Его силуэт сразу бросился мне в глаза – такой высокий, с широкими плечами. У него такая осанка красивая. Поистине королевская! На нем была футболка с глубоким вырезом, в обтяжку, и джинсы, и еще у него светлые длинные волосы, они были собраны в пучок на затылке. Он очень привлекательный. Бывают такие мужчины, от которых просыпаются самые древние инстинкты… Вот ОН как раз из таких.
Я раньше никогда не верила в любовь с первого взгляда! Сама бы первая рассмеялась, если бы мне кто-то начал что-то такое втирать. Но теперь я знаю – она есть! Ведь мне хватило всего несколько секунд, я его даже вблизи еще не видела, но знала откуда-то, что он – тот самый!
Я не могла сидеть на месте, мне просто необходимо было увидеть его вблизи! Я вышла во двор, притаилась за машинами как какая-то дурочка, и стала наблюдать. Вскоре я смогла как следует рассмотреть его. Он такой красивый! И у него потрясающая улыбка! И вообще, он лучший, лучший в мире! Мне так приятно было смотреть, как он таскает вещи, как у него мышцы на руках и спине вздуваются, когда он тяжести поднимает. Хотя, удивительно, ведь он работает фотографом. Но понятное дело, он следит за собой, за своим шикарным телом, которое теперь не выходит у меня из головы.
