Майор быстро съел пирог и вынужден был согласиться с Гауэром. Он был намного лучше, чем тот, что был куплен на улице. Макс вытер руки и осторожно положил куклу в свою сумку. Теперь он может идти.

Но он услышал еще один стук в дверь. Неужели мальчик вернулся? Он открыл дверь.

– У меня мало времени и ступени плохо влияют на мои ноги, но я должен вам кое-что, – едва ли не со злостью заявил хозяин ломбарда. – У меня есть репутация, которую нужно поддерживать, и я плачу по своим долгам. Белка рассказал мне о вашем местопребывании. Так или иначе, возвращаю вам вашу шляпу, сэр, и вот еще фунт помимо этого, потому что вы были правы насчет подзорной трубы, и я у вас в долгу. И мой собственный сын служил, пока было угодно Его Величеству, только он не вернулся обратно, и он хотел бы, чтобы я честно поступил с вами. Доброго дня и удачи вам. И счастливого Рождества, тоже, – добавил он, ковыляя вниз по лестнице.

Максу захотелось смеяться. Прошлой ночью у него не было ничего. Этим утром ему досталось совсем мало. Но ощущалось это как нечто в несколько раз большее.

Он задумался, не стоит ли подождать и посмотреть, что еще пошлет фортуна к его двери. Но затем покачал головой, удивляясь собственной глупости. Насчет леди Удачи ему было известно одно – если ты станешь ее подталкивать, то в ответ она изо всех сил толкнет тебя. Майор подобрал саквояж и направился к двери.

Там стоял домовладелец, сердито глядя на него.

– Вы говорили, что съезжаете?

– Так и есть, – просто ответил Макс, – как можете видеть.

– Это хорошо. Вы не говорили, что здесь будет такое хождение взад-вперед. Не дают отдохнуть человеку в рождественское утро. Вот пакет, который только что принесли для вас. Оставьте ключ, прежде чем уйти, – добавил он, затем передал пакет Максу и с важным видом вышел, направляясь в свою комнату внизу.

Все вещи приходят по трое, изумлялся Макс, открывая пакет. Его руки застыли на упаковке, словно не доверяя тому, что увидел. Он поднял записку, которая пришла вместе с пакетом, и прочитал ее дважды.

Вы восхищались этой вещицей намного больше, чем мной. Я видела это в ваших глазах. Вполне уместно, чтобы ее получила его дочь, и вам вовсе не нужно говорить ей, что это от меня. Однако если вы когда-нибудь передумаете насчет другого предложения, то я остаюсь вашей преданной служанкой. Элоиза Уиггинс.

Макс поднял табакерку и открыл крышку. Заиграла совершенная негромкая мелодия. Он улыбнулся. В конце концов, выяснилось, что у нее есть некоторый такт.

Кукла и музыкальная шкатулка, и деньги, чтобы оплатить дополнительные удобства в день Рождества! Как иронично, что все это проистекло из кражи – или, вернее, из желания украсть. Но, в конце концов, он ничего не украл. Макс ощутил себя намного счастливее, чем за несколько прошедших месяцев. Теперь ему нужно было только одно, то, чего он всегда хотел. Но он не верил в чудеса, даже в день Рождества.

Пора идти, суеверно подумал Макс, перед тем, как какая-нибудь ужасная сила не ворвется сюда, чтобы унести все это прочь. Он упаковал шкатулку и снова шагнул к двери – и едва не получил по носу, когда она распахнулась.

– Джон! – потрясенно произнес Макс.

Его самый старый друг стоял там, свирепо глядя на него.

– Вот ты где! – со злостью воскликнул Джон. – Твои тетушки сказали правду. Нет, ты не посмеешь, – заявил он, увидев саквояж. – Ты не уедешь до тех пор, пока я не выскажусь. Я не хочу слушать ложь, я не приму мелочных объяснений, мне нужна вся правда и ты от меня не отделаешься. Скажи мне, почему ты загубил молодую жизнь Лизабет так, как ты это сделал, и объясни мне, чтобы я смог понять. Если это означает, что мы встретимся где-то на рассвете, то пусть будет так. Я не служил в армии, но могу постоять за себя с помощью шпаги, сабли или пистолета. Итак. Почему?

Джон был молодым человеком примерно с него ростом, с приятным лицом и волосами цвета корицы, как у Лизабет, всегда готовый улыбнуться. Но сейчас от улыбки не было и следа.

– Что здесь можно сказать? – спросил Макс с раздражением и тоской. – Факты говорят сами за себя. Мои обстоятельства изменились. Это, конечно же, переменило все.

Кулак Джона промелькнул в воздухе. Макс оказался не готов. Он получил удар прямо по рту и отшатнулся назад. Боль была не так мучительна, как потрясение. Макс покачал головой, стиснул зубы, сжал кулаки и начал медленно отсчитывать секунды у себя в голове. За годы, проведенные в армии, он научился терпению, так же, как и тому, что нужно сохранять здравый ум, не находящийся под влиянием гнева или боли. В прошлом его жизнь и жизни его людей зависели от этого. Теперь на кону стояла дружба, длившаяся всю жизнь. Макс успокоился и сдержал собственную вспышку гнева. И, кроме того, он заслужил этот удар и еще намного больше, с безмерной тоской подумал майор.

– Давай, ударь в ответ! – подначивал его Джон, выпрямившись и сжав руки в кулаки.

Макс языком прикоснулся к своей разбитой губе и вытащил последний чистый платок.

– Сначала скажи мне, почему ты винишь меня за эти обстоятельства? – проговорил он, промокая кровь, сочащуюся из разбитой губы.

– Обстоятельства? – закричал Джон. – Вот как ты называешь высокомерие? Моя сестра ждала тебя много лет. У нее были дюжины поклонников – причем, и богатых тоже. Но разве она хотя бы задумалась о том, чтобы позволить им ухаживать за ней? Нет, она ожидала тебя – тебя, вероломного, двуличного, высокомерного обманщика!

– Потому что я захотел избавить ее от жизни в нищете? – горько спросил Макс. – Хороша была бы такая любовь! Я могу работать, я работал с тех пор, как приехал домой. Отгружал грузы, клал булыжник, даже таскал уголь. Но заработков было недостаточно даже для того, чтобы прокормить кошку. В эти дни не так велик спрос на честный труд. Нуждающиеся мужчины, вернувшиеся с войны, так же дешевы, как и двухпенсовые шлюхи, и точно также желательны в приличном обществе.

Макс сделал шаг, а затем снова повернулся лицом к Джону.

– Что? Ты изумлен? – спросил он с кривой улыбкой, потому что его губа опухла. – Почему? Ты хотел, чтобы я предложил такой нежной, благовоспитанной девушке, как Лизабет, такую жизнь? На днях я встретил паренька, воришку, не старше восьми лет при этом. Уличного мальчишку. Он помогает зарабатывать на жизнь своим родителям и пятерым братьям и сестрам, потому что его отец повредил спину. Что, если со мной случится то же самое? Неужели ты хочешь, чтобы Лизабет стала брать шитье на дом? А ее сын воровал на улицах? Теперь мне нужно содержать еще и племянницу. Ей-богу, дружище. Я пытался вчера украсть подарок для племянницы и не смог сделать даже этого.

– Вот почему я позволил Лизабет уйти, хотя, скажу тебе только одно, Джон, это едва не разбило мне сердце… Нет. Полагаю, все же разбило. Но мужчина должен отказаться от своего сердца, когда по-настоящему любит. И поверь мне, я по-настоящему люблю – любил ее. Назови меня обманщиком теперь, и я приму твой вызов сейчас, или позднее, на кулаках, шпагах или как ты сам пожелаешь.

Джон, нахмурившись, уставился на него.

– Что? О чем ты говоришь?

– Я прочитал газету на пакетботе, когда ехал сюда из Дьеппа. Там была заметка о том, что случилось с Дэном Мерриком. Я разместил у него все свои средства, Джон. Нет ни гроша, который я не вложил бы туда. Вот почему у меня есть только то, что ты видишь перед собой – моя одежда и моя кожа. О да, – резко добавил Макс, – и еще краденая тряпичная кукла, музыкальная шкатулка, которую я попытался украсть, и несколько монет, которые я заработал тем, что не смог украсть. Славная добыча, верно? Вот все, чем я сейчас владею. Достаточно, чтобы предложить невесте? Для кого-то – может быть. Но это крупица того, что я хотел для Лизабет, Джон, и так тому и быть.

– Когда ты прочитал эту газету?

– Неделю назад, если считать с прошлой пятницы. Нет. Какой сегодня день? Две недели назад. Или где-то около того.