– Макс? – обернулся с изумленным видом Декстер. – Наш Макс? Тот, кого все ищут?
– Да! – закричал Чарли.
Но когда они снова взглянули в том направлении улицы, то увидели только снег.
Макс толкнул тяжелую дверь и, пригнувшись, преодолел низкий вход. Он прошел по проходу, повернулся, боком пробрался вдоль длинной скамьи, а затем упал на нее и низко съежился на сиденье. Он сомневался, что они последуют за ним. Компания была пьяна, но недостаточно для того, чтобы ворваться в церковь, разыскивая его. Макс сам не вошел бы сюда, будь у него выбор. Это была, в буквальном смысле, единственная открытая для него дверь на этой улице. Ему не хотелось общаться с компанией. Он не желал отвечать на вопросы. Макс хотел того, чего нельзя было получить. Но он замерз и устал, а здесь было убежище – в буквальном смысле. Церковь была древней и не принадлежала к его конфессии . Здесь не будет никого, кого он мог знать.
У Макса в горле застрял стон. Он мог бы попросить у них денег! Они б дали их с радостью, вместе с жалостью. Но он еще не настолько отчаялся. Может быть, завтра…
В древнем соборе не было тепла; каменные стены здания делали это невозможным. Но здесь все же было теплее, чем на улице, и поэтому он оказался здесь не один. Служба начнется уже через несколько часов – Рождество приближалось. Но церковь вовсе не стояла пустой – ничего подобного. Он огляделся и увидел своих собратьев по несчастью.
Макс понял, что он не единственный, кто нашел здесь убежище этим вечером. Тут были бедно одетые старики и старухи в лохмотьях, так же, как и усталые молодые люди рядом с измученными женщинами с младенцами у груди под рваными шалями. Дети сидели молча, словно статуи на стенах вокруг них, или разговаривали очень тихим шепотом, который поглощался полом и стенами, сделанными из огромных камней.
Атмосфера была безмятежной. Повсюду мерцали свечи. Еловые гирлянды наполняли церковь освежающим запахом хвои. Где-то вдалеке слышалось песнопение, и это успокоило его учащенное сердцебиение. Макс откинулся на спинку и расслабился. Это было весьма неплохое место, чтобы подождать, пока его сумасбродные старые друзья оставят охоту и побредут искать новых развлечений. Он пожалел, что сейчас у него не было его часов; они стали первой вещью, которую майор заложил. Но он обладал острым чувством времени. Он даст им час, а затем уйдет отсюда и направится в свою комнату, чтобы переждать бурю. Завтра наступит довольно скоро. А между тем…
Павший духом и запутавшийся, в месте, где ему нечего было делать, Макс закрыл глаза и начал ждать, пока наступит ночь.
В его ноздри ударил запах, необычайно свежий, чистый и наполненный дымчатым острым ароматом, который Макс глубоко вдохнул, чтобы наполнить им легкие. Запах освежил и успокоил его, заставил его почувствовать себя умиротворенным. Макс ощущал его и продолжил уплывать в эту странную страну, находясь на границе сознания, ему было слишком комфортно, чтобы бодрствовать, но он чересчур остро осознавал свое состояние, чтобы отказаться от этого ощущения и заснуть.
Макс знал этот запах! Он прилетел к нему вместе с произносимыми нараспев словами, которые майор расслышал сейчас, убаюкивающими его, несмотря на то, что именно они пробудили его от сладкого недолгого сна.
Ладан и мирра. Редкие благовония и масла, первые рождественские дары, вместе с золотом.
Золото – Макс открыл глаза и увидел его размытое сияние. Свечи горели ярким племенем, отражаясь в белых с золотом облачениях священников, когда они проследовали по длинному проходу к алтарю. Собор был залит светом, приглушенным голубой завесой дымки, распространяемой священниками, размахивавшими курящимися кадильницами.
Макс наблюдал за этим, глубоко задумавшись. Внезапно он увидел все очень ясно, вопреки дыму.
Трое волхвов принесли то, что они считали самым ценным. С золотом все было понятно. Какая польза была в конюшне от ладана и мирры? Но они думали о ценности даров, не так ли?
Макс сел прямо. У него нет ничего подходящего, чтобы подарить племяннице на Рождество. Но он отдаст ей остаток жизни, а это немало. Во всяком случае, это все, что у него было. Так что этого должно быть достаточно. Гордость заставила Макса попытаться украсть для нее игрушку. Он не мог позволить себе многое, и, без сомнения, и гордость в том числе. Пришло время обменять ее на правду, как бы болезненно это не было.
Майор тяжело вздохнул. Надо забыть о своем состоянии. Правда заключалась в том, что он потерял нечто более ценное, и самое лучшее, что имел – свою мечту о любви и жизни вместе с Лизабет. Это была всего лишь мечта. Но она имела огромную ценность, большую, чем все, чем он когда-то владел. И если этого было достаточно, чтобы поддерживать его на протяжении всех этих опасных лет, тогда, несомненно, мечты о будущем хватит и для его племянницы.
Так и должно быть. Это будет самый большой дар с его стороны. Макс отдаст ей себя – свою преданность, защиту и внимание. Ни один человек не сможет дать больше. Это не так уж плохой подарок, к тому же. Он не предложил его Лизабет. Но это только к лучшему. Она не приняла бы его, но его племянница примет.
Может быть, в этом дыме содержится какое-то наркотическое вещество, подумал майор. Он наконец-то странным образом ощутил себя в мире с сами собой. Макс откинулся назад, не желая покидать это место и хрупкое чувство удовлетворения, которое обнаружил здесь. Он снова закрыл глаза. Это был такой длинный, странный день.
Макс ощутил, как рука прикоснулась к его рукаву, и вздрогнул.
– Мир вам, – мягко проговорил священник. – Вы можете остаться, если хотите, и снова заснуть. Но здесь есть кое-что для вас. Это не много, потому что приходиться делиться со многими, но на это вы сможете купить себе что-то для рождественского утра. – Он протянул Максу монету.
Макс молча уставился на нее. Он взвесил монетку на мозолистой ладони, а затем улыбнулся.
– Отец, – проговорил он, поднимаясь на ноги, – спасибо вам. Но мне не нужно это так сильно, как многим другим. Я пришел сюда отдохнуть и для меня достаточно этого дара сегодня ночью. Пожалуйста, заберите это назад, вместе с несколькими братьями для тех, кто нуждается в них больше.
Еще два шиллинга ушло, подумал майор, пока засовывал руку в карман и передавал монеты священнику. Невысокая цена за тот ответ, который он нашел.
– Вы уверены? – спросил священник. – Тогда благодарю, но ночь уже прошла. Сейчас утро первого дня Рождества. Счастливого вам Рождества и удачи тоже.
– Мне это понадобится больше всего, – сказал Макс. – Я тоже благодарю вас и тоже желаю вам счастливого Рождества.
Он зашагал по проходу, подошел к двери, распахнул ее, а затем заморгал. Было еще рано, но солнце уже сияло ослепительно ярко на выпавшем снегу.
Майор торопливо направился в свою комнату, когда все колокола в Лондоне начали звонить, приветствуя этот день. Ему нужно было умыться и упаковать вещи. Он уедет из Лондона к вечеру. О завтраке не могло быть и речи; Макс отдал его священнику для тех, кто беднее, чем он. Осталось достаточно денег, чтобы покупать еду для тетушек, племянницы и ее гувернантки во время путешествия – возможно, кое-что останется сверх того на угощение для ребенка. У девочки будут леденцы, имбирный пряник от тетушек и его обещание ей.
Макс замедлил шаги. Это не имело отношения к тому, что у него не было материального подарка. Он заключил мир с самим собой в этом отношении. Дух его приободрился, но майор подозревал, что его сердце теперь всегда будет ощущать пустоту. То, что он подарит ей самого себя, будет достаточно для племянницы – но этого было мало для его возлюбленной. Он не мог просить Лизабет разделить с ним будущее в нищете. Но о чем он пытался перестать думать, так это о том, что она даже не задумалась над такой возможностью.
Макс оглядел убогую комнату, чтобы удостовериться, не забыл ли он что-нибудь, а затем громко рассмеялся, когда осознал, что нечего было забывать. Он приподнял свой дорожный саквояж. Сумка стала значительно легче с тех пор, как он прибыл в Лондон. Макс не собирался уезжать из Лондона до вечера, но освобождал комнату сейчас, чтобы не пришлось платить арендную плату за еще один день. Он воспользуется лишним временем, чтобы дойти до «Быка и Глотки» и купить билеты на почтовую карету, а затем нанять кэб и забрать тетушек, а потом…
