– Выход где? – я поднялся и посмотрел на мадам.

– Там, – она махнула рукой в сторону низкого проёма.

Шагнул в указанном направлении и окунулся в темноту. Блин, не видно же ничего. Тут сзади подошёл Серый, и от него послышался странный звук, как будто раскручивалась маленькая динамо-машинка. Так, собственно, и оказалось. Простой ручной фонарь, принцип работы которого заключался в быстром нажатии рычажка, что в свою очередь раскручивал механизм динамо-машины, которая и вырабатывала электричество, дающее свет.

Он прошёл вперёд, освещая пространство перед собой. Я молча направился за ним, слыша, как в кильватер пристроилась единственная дама, пыхтя как паровоз. Проблемы у неё с лёгкими что ли?

Миновали ещё четыре тёмные комнаты, и вышли к свету. Отодвинул в сторону долговязого – немного грубовато, но на это было плевать. Для меня свет сейчас был олицетворением конца всех моих злоключений. И я хотел как можно быстрее выйти из сумрака, что окутывал мои воспоминания.

На высоте полутора метров от земли находился низкий проём, или точнее, грубо сделанная дыра в бетоне, к которой я и устремился. Встал на специально установленный деревянный ящик, подтянулся, охнул от стрельнувшей боли в спине, но всё равно попытался выползти наружу.

Как только я начал подтягивать себя вверх, позвоночник перестал гнуться, где-то в районе таза резануло болью так, что руки непроизвольно разжались, и я кулём повалился на землю.

– Видать, совсем с башкой плохо, – обратился Серый к собеседнице. – Забыть, что спина как не родная – это надо неделю бухать со страшной силой.

– Ага, – поддакнула мадам.

Подперев поясницу руками, я встал и обратился к долговязому.

– Чего у меня со спиной?

– Так ты год назад, когда мы от ментов драпали, с гаража на Железнодорожной навернулся. Причём удачно так навернулся… Прям спиной на бетонный блок, что под снегом лежал. Ага. Три месяца потом в больничке куковал. Тебе все наши обзавидовались. Курорт всё же, мать его итить, – после длинного монолога Серый смачно сплюнул.

– И что потом? – решил я узнать подробности.

– Ай! – с силой рубанул воздух ладонью Серый. – Нихрена хорошего. Витька потом тоже попробовал, как ты.

– Чего попробовал? – потерял я нить разговора.

– Ну… это… на курорт, в общем. Сиганул спиной с гаража на бетонную хреновину и всё… Нет Витьки больше. Промахнулся чуток и прям башкой об угол, так что мозги все наружу.

Это сейчас со мной всё взаправду происходит? Все эти бомжи, блещущие интеллектом Витьки и прочее? Выездные гастроли дурдома, не иначе. Валить надо отсюда! Куда – не знаю, но валить однозначно.

– Подсоби! – скомандовал я бомжам и снова подтянулся к выходу.

Те, как ни странно, послушались и сноровисто вытолкали меня на улицу. Видать, не первый раз эта операция происходит.

Выход оказался под балконом первого этажа и был не особо заметен для вылезающего, поэтому сразу попытавшись распрямится, я больно ударился головой. Выругался и прополз немного вперёд. Убедившись в наличии свободного пространства, поднялся на ноги.

Яркий свет полудня ударил по глазам, заставив зажмуриться и прослезиться. Привыкнув к яркому освещению, огляделся по сторонам. Обычные коробки панельных домов. Считать количество не стал, а просто принялся вглядываться в окружающую обстановку. Должно было быть что-то, за что зацепится глаз и включит нейронную цепочку в мозге, отвечающую за память.

Подъезды, лавочки, урны, дорога, машины… Всё обычное и понятное, но совершенно незнакомое…

– Болт! Ну чё? – сзади раздался голос «примадонны».

– Имя у меня какое? – я обернулся и уставился на «сожителей», в надежде что солнечный свет, или то, что мы уже не в подвале, изменит их мозговую деятельность.

– У кого? – почти синхронно выдала парочка, уверив меня в напрасности моих ожиданий.

– Как. Меня. Зовут?! – рыкнул я так, что бомжи немного присели, а из ближайшего окна раздался лай какой-то шавки.

– Так… это… Болт, – запинаясь и не на шутку испугавшись, выдал Серый.

– Давно я с вами? – в очередной попытке докопаться до истины, задал я вопрос. Последняя попытка вытащить хоть какую-то информацию из пропитых напрочь мозгов.

– Давно, – чему-то мечтательно улыбнулась «мадам», и меня почему-то передёрнуло от звука её голоса.

Хотя почему «почему-то»? Я прекрасно осознавал почему. Я ведь, по всем данным, дружок этой вот «дамы». А раз мы дружили, то значит и… организмами, тоже дружили, скорее всего. Воображение у меня развито хорошо, как мне кажется, и вот, вольно или невольно, в сознании мелькают неосознанные картинки этой самой дружбы. Бли-и-ин….Пусть это будет розыгрыш! Глупый, затянувшийся розыгрыш!

– Чего повылазили, черти окаянные? – надрывный крик бабки у ближайшей скамейки оторвал меня от неприятных размышлений. – А ну пошли атседова! Щас внука позову, он вас вмиг в бараний рог скрутит! – для придания веса своим словам, старая потрясла в воздухе видавшей виды клюкой.

В ответ на спич бабки женская часть нашей общины разразилась такой тирадой, что кажется, завяли все цветы в радиусе километра. Такой отборной и площадной брани я не слышал не помню сколько, но явно давно.

Сплюнул досадливо под ноги и направился к ближайшему выходу из коробки. За мной потянулась моя ватага. Так, эти пассажиры мне совершенно не нужны. Развернулся и, напустив на себя грозный вид, прикрикнул на них:

– Я иду один! Шагайте куда хотите, мне без разницы. Пойдёте за мной, поколочу! – и сжал правый кулак перед лицом Серёги.

Сопровождающие намёку вняли и поспешно ретировались в неизвестном направлении. Я же вышел из коробки домов на проезжую часть.

Поднял голову вверх и уставился на табличку с названием улицы. «Уральская 7». Я где-то на Урале? Возможно, конечно, но не факт. Сколько городов в России с улицей Ленина? Тысячи? Наверное, больше. Так почему не может быть сотни городов с улицей Уральской?

Улица продолжается и налево и направо, на той стороне дороги тоже есть дома. Ничем не примечательная улица с редкими кустарниками по краям тротуаров. И ничего знакомого…

Я смотрел на проезжающие мимо автомобили и думал: «А что дальше?» В больницу идти, или само пройдёт? Возможна потеря памяти из-за чрезмерного употребления некачественного алкоголя? Ещё как возможна! Может, просто переждать, да и вернутся ко мне воспоминания?

Что я вообще помню про состояние амнезии? Разрозненных воспоминаний много, но чтобы как-то собрать их в кучу надо бы прогуглить этот вопрос. Прогуглить? Точно! Есть же поисковые системы и всё прочее. Надо только разжиться телефоном или планшетом, только вот кто одолжит бомжу девайс на пару минут? Я бы одолжил? А вот это вряд ли. Или всё же попробовать?

Оглянулся на прохожих и только сейчас обнаружил одну немаловажную деталь. Практически все, кто шёл пешком по улице, повторяли одну и ту же последовательность действий. Доставали телефоны, смотрели на них, тыкали пару раз пальцами в экран и разочарованно кривились, после чего убирали девайсы в карманы или сумочки. Некоторые после такой процедуры зачем-то смотрели в небо.

Понять, что это за многочисленная пантомима труда не составляло – связи нет. А ещё в городе нет электричества. Как сообразил? А троллейбус стоит с грустно повисшими рогами, а при нём водитель, ругающий городские электросети.

Город без связи и электричества, а у меня амнезия. Связаны между собой эти события? Был бы я героем какого-то романа, то связь была бы однозначной. Только вот я не герой. Я, судя по всему, бомж. Странный такой бомж, который совершенно не хочет быть бомжом. Типа пил всю жизнь, а потом, оп-па… Проснулся и решил, что такая жизнь не для него. Натянуто как-то, нет? Да и сама версия, что я накануне пил до потери памяти, не кажется правдоподобной. Где жуткий сушняк? Где головная боль и слабость во всём теле? Нет их. Ничего такого. Есть жуткий голод и периодические боли в спине, а вот абстинентного синдрома нет.

И вот тут ещё одна неувязочка – не верится мне что-то, что обычный, заурядный бомж знаком со словом «абстинентный». Может и знать, конечно, но маловероятно.