Рассказывая об этом эпизоде, таксист уверял: в салоне побывали призраки погибших. По серьезности тона собеседника я понял, что он не шутит и впрямь убежден, будто невероятное событие имело место.
В дальнейшем мне представилась возможность собрать обширные свидетельства об «эпидемии призраков», поразившей шесть южных районов страны. Этой таинственной «психической заразе», как вскоре я убедился, оказались особенно подвержены смотрители пляжей, работники охранных служб, персонал прибрежных гостиниц и туристических баз. Одних терзали преимущественно мрачные слуховые галлюцинации: им чудились раздававшиеся с побережья детские крики и горестный женский плач. Другие пребывали во власти видений, подобных тому эпизоду, о котором повествовал таксист.
Чрезвычайно донимала людей неопределенность – невозможность отличить реальные явления от фантомных, и именно это вызывало мучительные переживания. Неудивительно, что у местных жителей на фоне таких депрессивных умонастроений оживились воспоминания о древних поверьях, связанных со смертью. Суеверные таиландцы теперь особенно опасались приближаться к деревьям, так как слыхали когда-то от своих бабушек и дедушек, что души умерших без погребения превращаются в призрачных скитальцев и облюбовывают для себя развесистые лиственные кроны.
Люди бьши убеждены, будто эти не обретшие посмертного покоя души способны в любой момент покинуть свое временное древесное пристанище, чтобы напомнить живым о неисполненном долге. Призраки погибших перестанут тревожить живых лишь тогда, когда родственники, наконец, найдут незахороненные тела и осуществят погребальную церемонию. Древняя традиция требует проводить такой обряд только на месте гибели, и лучшим способом упокоения в этом случае служит именно кремация. Семья должна благословить тело перед погребальным костром, а затем предать земле урну с прахом.
Но после цунами, погубившего сотни тысяч человеческих жизней, почти никто не имел возможности исполнить традиционный похоронный ритуал как полагается. Далеко не всем родственникам погибших удалось найти и опознать останки. А кроме того, в ситуации массовой гибели вопросы индивидуальных захоронений были практически решены, поскольку жаркий и влажный тропический климат не позволял медлить с погребением. Неопознанные тела спешно хоронили в братских могилах, чтобы предотвратить появление инфекций.
Власти действовали распорядительно и расторопно. Исходя из объективных условий, они сделали все возможное, чтобы местные жители и иностранцы смогли опознать родных и близких среди тысяч и тысяч мертвых тел. Но каждый день и час был на счету, ибо надлежало поскорее избавить живых от травмирующих зрелищ и тяжкого запаха разложения. Недоставало времени отдать дань традиции и учесть роль религиозных верований в жизни тех, кого бедствие пощадило.
Однако в Таиланде традиционные представления имеют огромное влияние на умы и психику верующих, а поэтому вынужденное несоблюдение погребального обряда вызывало дополнительный стресс. Я был немало удивлен, узнав от Максима, что таиландцы распространяют свои представления о посмертной судьбе души также и на иностранцев, ставших жертвами приливной волны. Местные жители с искренним состраданием сопереживали приезжим, наблюдая, как те ищут родные имена в списках погибших или горестно вглядываются в нескончаемую череду неопознанных тел, упакованных в полиэтилен. Таиландцы именно потому так остро сочувствовали чужестранцам, что были уверены, будто души зарубежных туристов обязательно превратятся в блуждающих призраков.
А поскольку гостей Страны улыбок погибло великое множество, рассказы о фантомных встречах с ними передавались из уст в уста особенно часто. «Эпидемия призраков» разрасталась, подобно лесному пожару.
Ни увещевания буддийских монахов, ни беседы психологов не помогали – фантомы погибших продолжали тревожить живых. Таиландцы у себя в жилищах создавали специальные символические приюты неуспокоенных душ и ежедневно клали туда пищу для призраков. Делая это, местные жители надеялись тем самым закрыть врата смерти. Но тяжкий стресс не прекращался, так как граница между мирами живых и мертвых, грубо нарушенная происшедшей катастрофой, не могла восстановиться в одночасье. Оставалось уповать лишь на исцеляющую силу времени и волю к жизни, свойственную человеческой природе.
Своими наблюдениями относительно «эпидемии призраков» я и поделился при встрече с индийскими антропологами. Ученые находились в районе бедствия довольно продолжительное время, поскольку им было поручено выяснить, какова судьба их соотечественников, постоянно проживавших на юге и юго-западе Таиланда.
До приезда в эти края индийские антропологи изучали последствия «рождественского» цунами на Никобарских островах. Особенно их интересовала судьба переселенцев из Индии, обитавших на Ни-кобарах в непосредственном соседстве с шомпена-ми – полукочевыми аборигенными племенами, занятыми охотой, рыболовством и собирательством. К моменту нашего знакомства исследователи уже завершили работу над отчетом о состоянии дел на островах. Из этого документа я узнал, что, в отличие от благополучно спасшихся аборигенов, большинство индийских поселенцев погибло. Ученых занимал вопрос – почему коренные племена, не располагавшие преимушествами современной цивилизации, сумели избежать гибели, а эмигранты, обладавшие личным автотранспортом и средствами мобильной связи, почти поголовно сделались жертвами стихии?
В обсуждении этой проблемы я принял живейшее участие. Во время дискуссии в зале появился новый ее участник, только что прибывший в Патонг из экспедиционной поездки по Таиланду, – энергичный человек лет двадцати пяти. В перерыве он обратился ко мне со словами: «Я должен передать вам приглашение в Героиновый монастырь – буддийский центр исцеления и реабилитации наркоманов. Настоятель этого монастыря знает о вашем приезде в Таиланд и ожидает вас у себя через неделю. Я уполномочен доставить вас в обитель, которая находится недалеко от Бангкока».
Я был несказанно удивлен – оказывается, меня уже ожидали, хотя никаких встреч вроде бы не планировалось. Матилал Банарсидас, как звали моего нового друга, собирал в Таиланде материал для своей диссертации, посвященной условиям жизни индийцев, давно осевших в этой стране. Он намеревался также посетить Бирму, где постоянно проживает немало его соотечественников. Я рассказал Матилалу о своем желании в ближайшее время отправиться через Золотую страну в Нагаленд. Узнав о моей задумке, он немедленно начал строить планы совместного путешествия. В его распоряжении имелся персональный экспедиционный джип, что весьма облегчало реализацию этой идеи.
Мы с Матилалом подробно обсуждали не только грядущую поездку, но и «эпидемию призраков», о которой ему было хорошо известно. Кроме того, знал он и о многих странных обстоятельствах, сопровождавших «рождественское» цунами. Одну из наших бесед об этом я не преминул записать на диктофон и затем перенес в свой экспедиционный дневник почти дословно.
– Никто доподлинно не знает причин катастрофы, – подчеркивал в том разговоре Матилал. – Известно только, что в Индийском океане произошло мощное землетрясение, зародившееся где-то в районе Суматры. Оно было причислено к пятерке сильнейших за период с 1900 года. В результате Индийская тектоническая плита как бы поднырнула под Бирманскую, а малые острова возле Суматры изменили свое положение, сдвинувшись к юго-западу. Иными словами, многие усматривают именно в землетрясении основную причину цунами.
– Есть и несколько иное мнение, – заметил я. – Землетрясение само является лишь следствием более масштабного процесса. Столкновение тектонических плит, как считают российские специалисты, было вызвано смещением земной оси. У нас в России полагают, что причиной и землетрясения, и цунами явилось изменение скорости вращения планеты, отчего и возник тектонический катаклизм.
– Однако, доктор Рушель, религиозные деятели в Индии рассуждают по-другому. Они связывают причину катастрофы с кармическими силами и говорят о дурной карме региона, обусловленной модернизацией жизни в странах Южной и Юго-Восточной Азии. Повсеместно происходит разрушение
