– Пожалуй...

– Как она хоть выглядела, эта красотка?

– Молодая вроде...

– Потому твои петушки так и раскукарекались? Она, кстати, не в синем была?

– Точно.

– Ладно, возьми этих идиотов, составьте подробное словесное описание и разошлите по всем постам. Пора ее задерживать.

– Договорились.

Вешаю трубку, пребывая в полной растерянности. Похоже, мосты между мной и девицей в синем окончательно разведены. При этом она осталась для меня столь же таинственной, как улыбка леонардовской Джоконды (а он неплохо образован для полицейского комиссара, этот Сан-Антонио, не правда ли?). Все, кто мог меня к ней привести, мертвы; сама она уже знает, что я иду по ее следу. Хватка у нее железная; для того чтобы я в этом убедился, ей не было нужды даже швырять в меня гранату. Хотя и это сделала тоже она – на руке, просунувшейся в кухню, я успел заметить кольцо с большим синим камнем. Красавица ждала меня; ей не терпелось отправить такого отличного парня к малышам с крылышками за спиной. Да, чтобы познакомиться с бабой такого класса, не жалко отдать половину ваших сбережений!

Обследую помещение. На первом этаже две комнаты, обставленные бросовой мебелью. В одной из комнат нахожу на вешалке синий плащ. На ночном столике – румяна, пудреница, заколки для волос. На кровати – маленький чемоданчик из свиной кожи. Открываю его и торопливо стукаю себя в подбородок, чтобы вернуть отвисшую челюсть в исходное положение. Он доверху набит купюрами по пятьсот франков. Судя по всему, тут миллионов пятьдесят. Прилично. Голову даю на отсечение, что это именно моя Джоконда оставила такой царский подарок – не было времени прихватить его с собой. Тем не менее что-то не припомню я, чтобы кто-нибудь даже в отчаянной ситуации вот так, запросто, разбрасывался подобными суммами.

Разве что... разве что на самом-то деле грош им цена в базарный день. Естественно, такое может быть только в том случае, если деньги фальшивые. Тогда – да; тогда человек в экстремальной ситуации скорее прихватит свою зубную щетку или запасные трусы, чем этакое барахло.

Смотрю купюру на свет. На первый взгляд все в порядке – деньги как деньги. Достаю из бумажника свою, кровную, пятидесятитысячную бумажку и принимаюсь сравнивать. Процесс длится так же долго, как «день без тебя» (как сказал бы поэтически настроенный Сан-Антонио в более подходящей ситуации). Но иногда я способен проявить терпение. Через четверть часа становится ясно, что глаза я пялил не зря. Исследуя то место, где изображен толстяк в парике на фоне Версаля, я на своей купюре насчитываю в третьем по счету здании восемнадцать окон, а на ассигнации из чемоданчика – всего пятнадцать. Маленькая деталька, но вполне достаточная, чтобы установить истину. Теперь я понимаю, почему мадам в синем была так щедра с Дэдэ, – она могла себе это позволить.

Характерные звуки извещают меня о прибытии полиции.