Закончился ужин. Сейчас надо раздать таблетки, потом сделать вечерние иньекции. Викторовна сядет за раскладку утренних таблеток, а она выпишет направления на анализы.

   Вечерняя суета постепенно утихала. Потянулись пожилые больные измерять давление. У всех нормальное, что удивительно - по такой погоде у гипертоников нередко зашкаливает.

   Вернулась Викторовна, подошли девчата-санитарки. Основную работу сделали, пора было по постам расходиться. Но поговорить-то хочется. А Викторовна любительница байки травить.

   - Викторовна, это правда, что раньше были отделения для буйных?

   - Не знаю, я не застала. Пришла сюда, когда здесь мужское отделение было. Всякие поступали. И возбужденные и спокойные и суицидники. На моей памяти суицидов в отделении не было. Так помирали, от болезней.

   Девчонки притихли. Все были суеверными и боялись говорить на работе о смерти, чтобы не накаркать. Хватит и того, что они работали в отделении под номером "тринадцать".

   - Вот еще случай мне рассказывала одна старая медсестра. Вы не помните ее, она еще перед ремонтом на пенсию ушла, Терентьевна. Работала здесь, в отделении с первых дней и до этого, в других отделениях, еще в старой больнице. Сидит она, значит, вечером одна в сестринской. Заходит старый шизофреник, который у них лет двадцать лежал. Совсем овощ, никто не помнил, чтобы он хоть слово сказал. Так вот, заходит и говорит: " Если бы вы знали Терентьевна, как тяжело жить среди людей и молчать". Та обомлела конечно, но виду не показывает и отвечает: " Что ж ты Женя (или Петя, не помню имени) все молчишь, если разговаривать умеешь?". А он и отвечает: "Да и сам не знаю, что-то меня к людям не пускает". И начал рассказывать все про врачей, про сестер, про персонал, про больных. Все, оказывается, помнил и все знал, что в отделении происходило за те годы, что там лежал. Потом и говорит:" Ладно, Терентьевна, пойду я к себе в палату, спасибо, что выслушали". Она, конечно, утром заведующему все это рассказала. Врачи к нему, а он как молчал, так и молчит. Так больше ни слова не произнес.

   - А что дальше с ним было?

   - Не знаю, наверное перевели в дом-интернат.

   Поболтали еще о том, о сем. Санитарки ушли на свои посты, они с Викторовной остались в сестринской.

   Каждая занималась своим делом, но Викторовна была не из тех, кто молчит часами.

   - А что, Дашуня, когда ты нас уже на свадьбу позовешь?

   - Да я с дорогой душой, только что-то претендентов не видать.

   - Плохо ищешь.

   - Я и не ищу. Пусть они меня ищут.

   - И то верно. Знаешь, я в твои годы очень замуж хотела. Бывало, намечу себе подходящего и кокетничаю с ним напропалую. Мужики, конечно, клевали на такую приманку, но замуж - увы, не звали. А как только плюнула на кокетство, решила, что семейная жизнь не про меня, так тут же нарисовался один влюбленный. Уж тридцать лет вместе живем.

   - Вот и я буду ждать.

   - Ждать-то жди, но и случая не упускай. Мужик теперь робкий пошел, может ходить вокруг да около и только вздыхать. Так что, смотри внимательно.

   - Окей, спасибо за совет.

   Викторовна ушла в манипуляционную раскладывать лекарства.

   Пришло время отбоя. Прошлась по палатам, выключила верхний свет. Отделение погрузилась в полумрак.

   Оставили санитарку в наблюдательной, остальные пошли ужинать.

  За ужином обсуждали текущие проблемы: что график отпусков старшая никак не составит, что сестра-хозяйка совсем оборзела, всю текучку на смены спускает, а ежедневники дурака валяют.

   Разделились, кто когда спать будет. Даша взяла себе вторую половину ночи. В отделении тихо, все спят. Тревожно как-то. Знала, что если все в отделении спокойно и благостно, то это не к добру, жди неприятностей.

   Можно было пойти спать в дальнюю пустую палату, там всегда тихо. Но ей как-то спокойнее было ближе к посту, поэтому улеглась на кушетке в манипуляционной. Уснула сразу и крепко. Проснулась как от толчка, посмотрела на часы - точно, через пятнадцать минут надо сменить Викторовну.

   Поднялась, пошла в сестринскую, на пост. Отправила Викторовну спать, уселась в кресло, которое каждый вечер перетаскивали из соседнего кабинета машинистки и утром затаскивали назад. Сонливость ушла. Укрылась старым ватным халатом, пригрелась, стала читать детектив Чейза.

   Раздались шаркающие шаги, выглянула в коридор - больная пошла в туалет. Пришла санитарка Лена-маленькая. На ее смене было две Лены -"большая" и "маленькая". По правилам, ночью персонал обязательно должен находиться на двух постах - в наблюдательной палате и в сестринской.

   - Даш, у меня там все спят, я у тебя посижу пока, можно? А то что- то жутко, собаки на поселке воют.

   Действительно, откуда-то издалека время от времени доносился собачий вой. На улице было ветрено. За окном в свете фонаря качались ветки деревьев.

   Время ползло медленно. Лена-маленькая время от времени выходила заглянуть в наблюдательную.

   Ветер стих. По коридору опять кто-то шел, выглянула - Викторовне не спится. Та зашла в сестринскую:

   - Что-то не могу уснуть. Ворочалась-ворочалась, толку нет. Посижу с вами.

   Сидели молча втроем. Тишина давила на уши. Не слышно было даже из палат привычного похрапывания. Вдруг где-то в конце коридора раздался странный звук - не то крик, не то стон.

   Лена-маленькая вскочила с кушетки:

   - Девчонки, вы слышали? Что это?