– Дело усложняется, – объявил он. – Видишь ли, мне необходимо забрать у тебя черный осколок и выдать взамен награду. Но теперь всё изменилось. Мне понадобится более серьезная помощь с твоей стороны, и вознаграждение, разумеется, тоже будет куда солиднее, – он взглянул на Патрика, который затаил дыхание, забыв о страхе при слове «награда». – Да, куда солиднее. И нам с тобой придется быть вместе гораздо дольше, чем я предполагал.

Толстяк со вздохом уселся на кровать. Он замолчал, решая, что можно сказать Патрику, а о чем лучше не говорить. Патрик же, очень вежливый и любезный, когда речь шла о выгоде, спросил:

– А… простите, но я не знаю, как вас зовут… не могли бы вы сказать поточнее, какая награда ждет меня?

Гость усмехнулся:

– Мне нравится, что тебе интереснее знать, какая награда, а не за что она, – похвалил он лицеиста. – Это обнадеживает. Да, я уверен в успехе. Зовут же меня… – Он задумался. – Как много у меня имен! Впрочем, мне нравится это: Аластор Лют. Только не спрашивай, что оно означает – слишком долго объяснять, да это и не важно. Что касается твоей награды… ты ведь, сдается мне, чертовски недоволен жизнью здесь, в этом мерзком общежитии с вороватыми соседями и занудными учителями? Если ты поможешь мне найти пропавший черный осколок, тебе достанется в вечное владение весь этот город, – Аластор Лют простер руку, указывая на окно. – Со всеми гимназиями, лицеями, заводами, цирками и тюрьмами. И ты сможешь устанавливать здесь любые порядки, какие только пожелаешь.

– Я не верю, – замотал головой Патрик.

– А я не верю, что ты не веришь, – озорно хихикнул его собеседник. – Ты видел достаточно, чтобы поверить. – Про себя Аластор подумал, что паренек угадал верно. Посулить Патрику Святопавловск – это было первое, что пришло в его коварную голову. Никто, понятно, никакого города Патрику не отдаст. Но это выяснится только в конце, когда задачи будут решены и цели достигнуты. – Но – чисто формально – я обязан задать тебе вопрос, – Аластор нахмурил брови. – Согласен ли ты? Ведь если ты откажешься, то ничего не получишь точно.

Все слова куда-то разбежались, и Патрик мог лишь кивнуть, не сводя с Люта глаз.

– Ты поступаешь мудро, – заявил тот важно и торжественно. – Возможно, ты завладеешь даже большим, чем город, – Аластор, когда врал, частенько увлекался и останавливался лишь когда ему удавалось нагромоздить такие горы лжи, что никто уже не верил ничему и никакое волшебство не могло исправить положение. Так что он, безусловно, испортил бы всё дело, толком не начав, но тут взгляд его упал на банку с лягушками. Брови Аластора взметнулись.

– Это что у тебя такое в банке? – спросил он вкрадчиво и облизнулся.

– Лягушки, – ответил Патрик. – Я хотел поставить опыт и сварить их. Говорят, что после получасовой варки вываривается скелет.

– Я здорово проголодался, – сказал Аластор жалобно. – Ты позволишь мне съесть их сырыми? – И, не дожидаясь разрешения, он схватил банку и вывалил содержимое в рот, который распахнулся невероятно широко наподобие небольшого чемодана. – Ах, какой блеск! – восхитился Лют и погладил себя по животу. Он икнул, и из его глотки донеслось прощальное безутешное кваканье. Патрик, старательно скрывая не самые, скажем честно, приятные чувства, криво ухмыльнулся и спросил:

– И вам, такому здоровому, хватит пары лягушек, чтобы поесть?

– Да нет, – махнул рукой сыроед. – Мне вообще не обязательно что-то есть. Просто я веселюсь и развлекаюсь на свой лад.

Патрик понял, что здесь положено смеяться, и снова хохотнул – угодливо и робко. Аластор, довольный, посмотрел на него:

– Буду крайне удивлен, если мы не поладим. Но нас ждут дела. Где найти этого мерзкого похитителя чужих драгоценностей, этого черного вора, не знающего никаких границ?

– Он наверняка в игротеке, – ответил Патрик. Было ясно, что именно Аластор, а не он, поведет воспитательную беседу с вероломным Додо, и от близкого возмездия у него внутри что-то сладко и тепло напряглось.

Лют задумчиво прикрыл глаза ладонью.

– Много ли там народу? – спросил он после недолгих размышлений.

– Я думаю, он там один, – предположил Патрик. – Сейчас идет урок, поэтому.

– Понятно, – перебил его Лют. – Что ж, самое время туда наведаться и восстановить справедливость. Остался вопрос формы. Он ведь очень юн, твой Додо, не так ли?

Патрик замялся. Они с Додо были ровесники, и как ему ответить, чтоб не унизиться самому? Аластор пришел на помощь:

– Я хотел сказать – юн душою, ведь он тратит бесценное время на праздные, пустые игры, тогда как его сверстники ставят естественнонаучные опыты.

Патрик облегченно подхватил:

– Да, да, в этом смысле он еще совсем маленький!

– Маленький… – Аластор побарабанил пальцами по животу. – Как по-твоему, кто из нежданных гостей способен напугать маленького? Повлиять на него? Мне кажется, я знаю ответ. Известно ли тебе, кто такой Мальчик Чернил?

Патрик пожал плечами. Это имя – Мальчик Чернил – ни о чем ему не говорило. Однако Аластор думал иначе.

– Ты должен знать, – заметил он строго. – Мальчик Чернил приходит к тем, кто мал и глуп, кто боится темноты и долго не может заснуть. К тебе он тоже приходил, и не однажды, ты просто запамятовал. Напрягись, вспомни… – Аластор Лют подался вперед и заглянул Патрику в глаза. – Смотри сюда и вспоминай. Ведь это было совсем недавно. Смотри и не отворачивайся, глубже и глубже, дальше и дальше…

И, чем пристальнее всматривался Патрик в завораживающие черные шахты лютовских зрачков, тем больше становился собою прежним, давнишним. Наконец, воспоминание пришло – точнее, выпрыгнуло, словно хитрый опасный зверь, из обманчивого небытия. Оно не имело ничего общего ни с Мальчиком Чернилом, ни вообще с каким бы то ни было мальчиком, но Патрик точно знал, что именно Мальчик Чернил исправно посещал его в давно забытые ночные часы. Тогда он видел жуткую, бесшумную черную ящерицу на задних лапах. Чуть подрагивали уши-блины с яркой светящейся каемкой голубого цвета; туловище, почти сливавшееся с царившим в комнате мраком, сверкало вживленными бриллиантами, страшная алая пасть издевательски раскрывалась и закрывалась. Чудовище стояло на задних лапах, кривых и чешуйчатых, а твердый хвост неторопливо гулял из стороны в сторону. Эта тварь всегда приходила на секунду-другую, не больше, но нагоняла такого страху, что хватало на всю ночь, и сны потом снились ужасные, а на следующий день всё шло вкривь и вкось.

– Я помню… – пробормотал смятенный Патрик. – Я вижу его.

– Я знаю, – серьезно прошептал Аластор. – Мальчик Чернил бывает разный, он не любит являться в одном и том же обличье разным детям. У меня нет желания тебя запугивать, и наш Мальчик Чернил получится совсем другой. Он будет таким, каким его видел Додо.

И Лют, ударившись об пол, обернулся мальчиком лет четырнадцати на вид, с черной кожей, коротко стриженными черными волосами и в строгом черном костюме. Патрик не сдержался и вскрикнул. Людей с черной кожей он не встречал никогда. Мальчик Чернил улыбнулся и показал гнилые, тоже почти черные зубы.

– Где твоя игротека? – спросил он тихим голосом. – Отведи меня туда поскорее. – И выставил локоть, словно Патрик был дамой и они направлялись в танцевальный зал. Томно закатив глаза и высоко поднимая колени, он повел лицеиста к двери. Мальчик Чернил явно кого-то передразнивал – не то петуха, не то участника некой напыщенной церемонии.

Рука об руку они спустились по безлюдной лестнице и вошли в полутемную игротеку. Там действительно было пусто, лишь в дальнем углу стоял спиной к вошедшим проворовавшийся Додо. В настольном сражении назревал перелом, и Додо ничего не слышал и не видел. Мальчик Чернил бросил быстрый взгляд направо и налево, оценивая пирамиды с кольцами, бильярдные и шахматные столы, игровые автоматы, миниатюрную карусель и кривые зеркала. Он поднес к губам палец и на цыпочках двинулся к одинокому игроку. Додо взял Галактического Робота, дабы с его помощью поразить вражескую конницу, и ласковый вопрос прошелестел над ухом: