– Ну ты и придумщик!
– Приумщи…
– Ага, придумщик. Что, есть хочешь? Будешь ням-ням?
Я понесла его в кухню и усадила на детский стульчик. (Когда я стала няней, я привезла сюда из дома некоторые свои детские вещи – хорошо, хоть что-то осталось у нас на чердаке: мама любит все раздавать. Стульчик сохранился, потому что был сломан, но когда он мне понадобился, папа его починил.)
Так, где же я оставила бутылку? А, в гостиной, на столе.
Нет, ее здесь нет. Может, у кресла? Тоже пусто. На обратном пути в кухню я увидела бутыль – она стояла на стуле в прихожей. Не помню, чтобы я ее сюда ставила. Может, Петер захотел, чтобы она переместилась?
Я взяла ее двумя пальцами за узкую горловину – да, представьте себе, до такой степени она была легкой, – но не тут-то было! Я не смогла даже сдвинуть ее с места! А поднять смогла, только взявшись за боковые ручки. Что это с нею случилось?
Да, малышу такое не удержать. Я достала с полки чистую бутылочку для кормления. Установив в нее воронку, подняла бутыль – ну и тяжесть! – и наклонила над ней. Ни капли не вылилось. Заглянула в горлышко – темно и ничего не видно, как и прежде. Снова перевернула бутылку вверх ногами и потрясла – ни капли.
Куда подевалась абракадабра? И чем теперь кормить Петера?!
Я села на табурет и глубоко задумалась, для чего положила руки на стол и опустила на них голову.
Надо позвонить Гермесу. Сказать, что его сын остался без еды. А вдруг он подумает, что я загнала амброзию на черном рынке по бешеной цене – дом за унцию?
Селия! Это ведь ее рук дело! Ох, как я зла на нее. Вот кому я позвоню в первую очередь и потребую вернуть божественное детское питание обратно. Не успел же Мосик съесть всё?
Я набрала телефон Селии. Она ответила моментально:
– А, Алисия. Кажется, я забыла сегодня оплатить твои услуги. Чек получишь по почте. Сейчас я его отправлю. Могла бы и не беспокоить меня из-за задержки оплаты, ведь ты такой куш сегодня отхватила…
– Да нет же, Селия! – вскричала я, но она уже бросила трубку.
Тогда я снова нажала ее имя в меню. Оператор сообщил, что телефон отключен. Что за дела? Набрала домашний. Никто не подходил. Так, где ее адрес? Она же мне в самом начале дала бумажку. Я еще хотела переписать те три строчки в ежедневник.
Я побежала в спальню. Так, дело было в сентябре, значит, плащ. Или желтая вязаная кофта. Полезла в карман плаща и обнаружила скомканную бумагу. Ура! Это оно! Верхний Ист-Сайд, разумеется.
Так. Пойду к ней и поговорю напрямую. Пусть они разорвут меня в клочья, но грабить мою квартиру и особенно уносить еду других детей они не имеют права!
Но с кем оставить Петера? А уже темно, и выходить с ним на улицу, я помню, в инструкции Гермеса запрещено. И потом, если никто не подходит к телефону у Селии, то, возможно, у них дома никого нет. Хотя, скорее всего, она просто видит мой номер и не берет трубку.
Положение безвыходное. Придется ехать к ней домой и ломать кулаками дверь. Может, она сжалится при виде моего отчаяния и потоков слез.
А почему Петеру нельзя выходить, когда темно? Скорее всего, какой-нибудь пустяк, типа свечения кожи в темноте. Или Гермес Олимпус просто боится, что его ребенок напугается. Так он, возможно, и не знал, что в Нью-Йорке светло и днем, и ночью. Даже звезд не видно. У нас, в Бруклине, фонари, конечно, встречаются пореже, но на Манхэттене!..
Ладно. Возьму такси. Надену на Петера курточку с большим капюшоном, и все дела.
И правда, ничего не случилось, и мы с Петером спокойно добрались до Пятой Авеню. И кожа Петера в темноте вовсе не светилась!
Ого. Таксист высадил нас около старинного каменного здания в три этажа, с крылатыми статуями горгулий по углам. Нас встретила дверь с медными львами-кольцедержцами, а в холле – круглолицый швейцар в красном с золотыми пуговицами мундире.
– Вы к кому? – спросил он.
– К Селии Барментано, в четвертую.
– Вы им кто, мисс?
– Подруга, – соврала я.
– Тогда странно, что она вам не сообщила…
– Что?
Ну что еще за штучки вытворила Селия?
– Они съехали. Всей семьей.
– Как это… – я потеряла дар речи.
– Да, всего-то два часа назад. К ним приехал племянник, и они все вместе и уехали.
– Племянник… – машинально повторила я. – А вы знаете их новый адрес?
– Нет. Они не сообщили. Я еще поинтересовался, куда отправлять корреспонденцию, которая некоторое время будет приходить на старый адрес. А она сказала, никуда.
Никуда! Селия уехала в никуда. Пустилась в бега. А кто бы не пустился после того, как ограбил богов?
Я поправила Петеру капюшон и понуро побрела к выходу. Потом остановилась. О чем я думаю. Надо же вызвать такси.
– Вы не могли бы вызвать такси? – спросила я швейцара.
– Конечно, – ответил он и стал накручивать цифры на старомодном аппарате.
– А как выглядел племянник Селии? – спросила я.
– Мальчик лет семи. Черноволосый, черноглазый, вылитый мистер Барментано. – Он понизил голос: – Даже прикус такой же неровный, клычки торчат. Ну так сейчас же ставят скобки, выправится!
Какие племянники! Это же Мосик!
Это от него Селия узнала, что я «такой куш отхватила»! Он вырос и заговорил!
Ну Селия! Ну злодейка!
К себе я вернулась в крайне взвинченном состоянии. Не раздеваясь, прошла в зал, усадила Петера в кресло, а сама пробежала комнату туда-сюда, соображая.
Селия скрылась. Вместе с амброзией. А значит, надо звонить мистеру Гермесу и признаваться. Хотя – ну в чем моя вина? Если бы он не напустил таинственности и кроме указания «кормить каждые три часа» рассказал хоть что-нибудь еще об этой штуковине, то ничего бы не произошло!
Поэтому я отыскала рулончик с инструкцией – он почему-то оказался на журнальном столике и был заляпан томатным соком (а, я ж его читала, когда Петер стянул сок у Мосика!) – и смело набрала номер, напечатанный внизу. Мне ответил автоответчик. Так:
– Добрый день. Вы позвонили Гермесу Олимпусу.
И только я собралась дождаться гудка, чтобы оставить рассерженное сообщение (уж лучше атаковать, чем виниться!), как записанный голос мистера Гермеса Олимпуса выдал такое:
– Если вы звоните потому, что я не приехал за сыном, нажмите «один», если потому, что закончилась амброзия, – «два»…
У меня брови поползли под челку. А голос снова завел:
– Добрый день. Вы позвонили…
Я нажала «2».
– Можете кормить его обычной людской едой. Можете приготовить сами, а можете купить в ресторане. Я вот, например, люблю блинчики с джемом. Думаю, сын тоже их полюбит. Вы умеете готовить блинчики?..
А годовалые дети едят блины? Голос вдруг заявил:
– И с наступающим Рождеством и Новым годом, Алисия. Ведь сейчас конец декабря, верно? – Тут он вздохнул.
Трубка загудела. Ах ты! Он что же, не собирался забирать Петера аж до самого декабря, вернее, почти до января? Селия, выходит, была права, что амброзии хватит не меньше чем на месяц? Забирать… А что он там говорил про то, что не приехал за сыном?
Нажав на телефоне повтор набора и снова попав на улыбчивый голос мистера Олимпуса, я в этот раз выбрала цифру «1».
– Извините, Алисия. Так получилось.
И снова загудела трубка. И все? Это все, что он мог сказать?
Но погодите. Сегодня не завтра. То есть мы же договорились, что он заберет Петера завтра, верно? Может, это шутка? И почему он записал послание лично для меня?
Он знал наперед, что за сыном не приедет. Ни завтра. Ни до конца декабря. Ни… а может, никогда?
Но раз сегодня не завтра, возможно, Гермес не успел уехать. Он же не знает, что у меня украли амброзию и что я ему позвонила. А значит, вполне себе может сидеть на диване и смотреть телевизор по тому адресу, который указан в инструкции вслед за телефоном. А тут указан… да, номер в «Ритц-Кристалл». Королевский пентхаус.
Так. Темноту Петер переносит нормально, мы уже проверили. Да, надо его накормить, он же голодный.
Блинчики делать было некогда. Да и не из чего. Да и не умею я, если честно. И вообще, в холодильнике было практически пусто, если не считать свертка с деньгами, ведерка с мороженым в морозилке и кочана капусты в овощном (ах да, я же собиралась посидеть денек на капустной диете).
