А Селия сказала:

– Мне бы хотелось, чтобы Мосик быстрее вырос.

А-а, так вот оно что! Это выращивающая амброштука. Но нафига мне выращивать Мосика? У меня же работы не будет.

– Селия, но он же такой милый маленький карапуз. Пусть побудет таким подольше! То есть сколько положено. – А сколько положено-то? Я как-то до сих пор не успела поинтересоваться.

– Ты бы хотела нянькаться с ним двести лет? – взвыла Селия.

Двести? Ну, это она образно. Ведь люди столько и не живут.

– Хотя люди столько не живут, – добавила Селия сквозь зубы.

Что, и правда двести? А когда ему стукнет двести, он моментально станет взрослым?

Селия, видимо, прочитав недоумение на моем лице, недовольно пояснила:

– Годам к ста он будет выглядеть как ваш трехгодовалый, а к двумстам как первоклашка.

– А… умственно? – Нет, ну правда, он что, еще сто лет будет только гугукать, бубукать и таращить глаза?

– Умственно он и сейчас умнее тебя, – отрезала Селия.

Вот нахалка! Хотя его айкью я не проверяла. Вдруг и правда? Я оглянулась. Штора у телевизора вздымалась холмом, и оттуда доносилось тихое гундежное подвывание. Интересно, что он там делает. Я пошла было к шторе, но Селия схватила меня за руку.

– Так что? – спросила она. – Сколько ты бы хотела получить?

Сегодня день такой? В астрологическом прогнозе, поди, так и написано: «Некоторым Близнецам, а именно тем, которых зовут на букву А, с фамилией на К, будут беспрерывно предлагать деньги – такие, каких они за всю жизнь не видывали». Интересно, что же там написано дальше: «Ловите шансы!», «Скажите нет» или «Скажите нет один раз, а да два раза»?

– Селия, – сказала я как можно внушительнее, – я не могу ее продать.

– Да ее вон как много, никто и не заметит!

– Но это же на целые сутки. – Каким же он вымахает спустя эти сутки!

– На сутки? Ты шутишь, милая? Да здесь же минимум на месяц!

Ну, э-э… Вот это да. Но, может, мистер Гермес так мне доверяет, что принес амброзии не меряя. А может, не было дополнительной посуды под рукой, чтобы разделить ее. Нет, версия о доверии мне больше по душе.

– Потому что мне доверяют, – я гордо вздернула подбородок.

– Вот и прекрасно, – сказала Селия. – Значит, никто и не подумает проверять, исчезло там две унции или нет. Я подарю тебе один из наших домов на побережье.

Что она сказала? Дом на побережье? У меня сердце заколотилось о ребра, будто хотело вырваться из груди и полететь на это самое побережье, устроиться в шезлонге на белой веранде и пить холодный шоколадный коктейль через соломинку.

Но я сказала чужим равнодушным голосом:

– Спасибо, Селия. Это восхитительное предложение. Но я не могу. Поймите, – я умоляюще сложила руки, – я бы рада. Но это не мое.

Чертово воспитание! Ну почему иногда я бываю такой порядочной! Сама бы себя сейчас за это отколошматила веником.

– Понятно, – с присвистом выцедила Селия.

Ну все, сейчас она прокусит мою сонную артерию.

Но, вместо того, чтобы зашипеть или что там у них полагается выдать перед тем, как приняться за ужин, она тенью метнулась к шторе, из-за которой уже минуту как выглядывал хитрый черный глаз, вытащила обладателя этого глаза наружу и, с надменным видом прошествовав мимо меня с сыном на руках, скрылась в прихожей. Я даже не успела рта раскрыть, чтобы сказать что-то вроде: «Что ж, останемся друзьями», хотя, впрочем, мы ведь никогда ими и не были. Ну, я могла бы сказать что-нибудь примирительное…

Но входная дверь хлопнула через секунду, не оставив мне никакого шанса снова наладить отношения.

За этим нервным разговором я и следить забыла за Петером. Обернулась – а на кресле один кувшин и никого рядом. И в зале тоже никого. Мило. Ладно, за пределы квартиры он не уползет. А вдруг он пожелает, чтобы открылось окно? То есть все окна – их всего три. А значит, одно или два обязательно откроются!

Пробудив таким образом в себе дикую панику, я побежала по квартире. Окна, слава богу, закрыты. Но ребенка-то нигде нет! Я и в шкаф сунулась, и в ванную, и даже в комод. Пусто! Я упала в кресло в полном отчаянии.

Ой! Селия-то открывала дверь, когда выходила! Вдруг он успел выскользнуть следом! Я бросилась было в подъезд. И вдруг услышала, что в зале кто-то радостно смеется, аж заливается.

Влетела в зал: нате вам – под потолком, махая ручками и ножками, совершенно неуклюже кругами парил Петер и хохотал. Я вспомнила, что на потолок-то я в своих поисках и не глядела. Помахала ему:

– Петер, спускайся вниз.

А впрочем, зачем? Пусть себе резвится, лишь бы не плакал. О, как раз два часа, через пять минут мой любимый сериал «Поп-звезда»: он об одном парне, который был как бы слабаком и ботаником («как бы», потому что там такой милый актер снимается, ни на какого ботаника он не похож и мышцы даже под рубашкой видно!), и вот, он тайно мечтал стать звездой сцены…

Ох, Петеру же нельзя смотреть телевизор! А мне нельзя отлучаться от Петера, то есть нельзя усадить его с игрушками в спальне, например, и пойти смотреть сериал. М-да… И у меня всего пять минут, чтобы решить эту дилемму. Надо просто из двух зол выбрать меньшее.

Не имею я права оставлять беспомощного, вернее, слишком большой мощи ребенка без присмотра! И потом, ничего неприличного, чего детям нельзя, я смотреть не собиралась (уж не знаю, что там за няни попадались Олимпусу до меня). Так что я с чистой совестью включила телевизор и уютно устроилась в кресле. Пока мелькала реклама, я вспомнила, что так и не решила, как потратить двадцать четыре тысячи долларов. С чего начать: с одежды или обуви? Давненько я не покупала новые туфли, да и двух джинсов для гардероба явно маловато… Если я полностью поменяю гардероб, останется ли еще на дом? Ну, на маленький уютный домик с клетчатыми занавесками и соломенной крышей где-нибудь в Мексике или Бразилии, на берегу океана?

– Ням-ням, – раздался лепет малыша. Он уже приземлился на пол, смотрел в экран и тянул к нему ручки.

Там шла реклама – моя любимая актриса Вивиан Джемисон втирала в подбородок и щеки какой-то новый увлажняющий крем.

– Это не молоко, – сказала я.

Ой, он же амброзией питается.

– И не амброзия, – добавила я. – Это крем, глупышка, его не едят, а мажут на кожу, чтобы она была молодая… И ты ведь только что поел.

Реклама закончилась, и зазвучала знакомая музыка моего сериала.

– Мя-а, – сказал малыш плаксиво.

Я спустилась на пол, притянула поближе игрушки, разбросанные по всей комнате, и давай вертеть их перед ним и то басом, то писклявым голосом нести всякую чепуху вроде «Я косолапый мишка, я по лесу брожу…» или «Здравствуй, Петер, я лягушонок, я припрыгал к тебе из болота…» Все зависело от того, какая игрушка попадалась мне в руки.

Малыш отвлекся, успокоился, и мы оба снова уставились в телевизор.

– Видишь, – сказала я, – это Зак. Он сидит на берегу пруда и ждет Кэри. Это типа первая красавица в колледже, и она его водит за нос. Только, скажу тебе, никакая эта Кэри не красавица. Плоская, как доска, и нос кривой.

Петер весело захлопал в ладоши. Пожалуйста, сидит себе прилично, ничего не вытворяет, вид радостный. Вот и выполняй все родительские инструкции. Мне-то виднее. У меня, как-никак, опыт.

Я вернулась в кресло, устроилась поудобнее, забравшись на него с ногами.

М-да. И что же теперь будет – вдруг Селия откажется от моих услуг? Я вздохнула. Ладно, денег у меня пока что навалом. И есть еще два постоянных работодателя. А если Олимпус будет время от времени завозить Петера, так я вообще стану жить припеваючи. Вот только по Мосику буду скучать.

Вдруг прямо передо мной захлопали большие белые крылья, и меня обдало лавиной брызг. Лебеди! У меня в гостиной две большие белые птицы плыли по глади… пруда?! Настоящего водяного, пруда со всеми полагающимися деталями: кувшинки, ряска, лягушки… Лягушки?!

А Петер сидел на большом плавучем листе королевской виктории.

Мне в нос стукнулась пролетающая мимо стрекоза.