Парень, на груди которого красовался серебряный значок с буквой «С», шикнул на возбуждённых студентов, за что Гарри мысленно поблагодарил его.
Распределение продолжилось в обычном темпе, как до распределения Гарри.
— Уизли, Рон, — произнесла Минерва.
Гарри с надеждой поднял голову. Если он попал на Слизерин, то, может, и его друг тоже попадёт сюда? Даже отсюда было видно, как Рон нервничает, он прям весь позеленел. Смотря, как тот садится на стул и профессор надевает шляпу ему на голову, Гарри скрестил пальцы. Пусть будет Слизерин! Пожалуйста, пусть будет Слизерин. Пожа…
— Еще один Уизли, — пробормотала Шляпа, — ГРИФФИНДОР!
Алый стол разразился аплодисментами, а рыжеволосый мальчик присоединился к сидящим за столом ученикам. Пара таких же рыжеволосых мальчиков встали, чтобы поприветствовать брата. Гарри ощутил болезненный укол в сердце. Ему захотелось быть там, на Гриффиндоре…
Последний в списке Блейз Забини направился к слизеринскому столу. Профессор МакГонагалл скатала список и, взяв в руки шляпу, зашагала прочь из Большого Зала. Блейз сел рядом, а Гарри первый раз окинул взглядом свой стол. Напротив него сидела девочка с маленьким лицом, чем-то напоминающим мопса. «Пэнси Паркинсон», — всплыло у него в голове. Чуть правее от неё сидел мальчик со светло-коричневыми волосами. Драко Малфой сидел за столом на стороне Поттера, так что Гарри не видел его лица, но слышал, как тот негромко рассказывает о том, что видел, как Поттер ехал в одном купе с Уизли, какому-то худощавому черноволосому мальчику, который прямо смотрел на самого Гарри. Он сразу отвернулся. Не хотелось бы настраивать других слизеринцев против себя. Хотя вместо него с этим прекрасно справится Малфой, но облегчать ему работу, подслушивая чужие разговоры, он совершенно не собирался.
Вдруг настала тишина и все перевели взоры на стол преподавателей. Альбус Дамблдор — Гарри сразу его узнал по длиннющей белой бороде — доброжелательно улыбался. Его взгляд пробежался по всем столам факультетов и задержался на Гарри. Глаза у него были ярко-голубые и даже с такого расстояния, казалось, пронзали насквозь. Мальчик уткнулся взглядом обратно в стол и не поднимал его, пока звучала речь директора.
— Добро пожаловать! — произнёс он. — Добро пожаловать в Хогвартс! Теперь это ваш второй дом, где вы всегда сможете рассчитывать на поддержку и найти опору. Но прежде чем мы начнём наш банкет, я хотел бы сказать несколько слов. Вот эти слова: Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Всё, всем спасибо!
Зал разразился радостными криками и аплодисментами.
Праздничный пир произвёл на Гарри огромное впечатление. Столько еды он не видел даже у Дурслей, когда те готовились к Рождеству. Не привыкший к такому изобилию еды, первокурсник растерялся. Наложив себе на тарелку чуть-чуть картошки и пару горячих сосисок, мальчик приступил к трапезе. Его порция была значительно меньше, чем у девушек во время диеты.¹
Еда не утолила сильного чувства голода, но взять добавки Гарри не решался. Однажды Дурсли разрешили ему отпраздновать Рождество за одним столом. Это было после наказания. Тётя наложила Гарри картошку и сосиски — и это был первый и последний раз, когда он пробовал такое. Та еда была изумительной, но, доев, он тихо попросил добавки, что вызвало ярость Дурслей. Не желая портить Рождество, они наложили ему ещё одну порцию, но после этого момента Гарри больше никогда не праздновал Рождество, а добавки просить не мог — почти полное отсутствие еды, представлявшей собой одни консервы, отбило напрочь желание когда-либо брать добавки.
Пир заканчивался. Еда исчезла с тарелок, и профессор Дамблдор опять поднялся. Наступила тишина.
— Хм-м-м! — громко прокашлялся Дамблдор. — Теперь, когда все мы сыты, я хотел бы сказать ещё несколько слов. Прежде чем начнётся семестр, вы должны кое-что усвоить. Первокурсники должны запомнить, что всем ученикам запрещено заходить в лес, находящийся на территории школы. Некоторым старшекурсникам для их же блага тоже следует помнить об этом…
Сияющие глаза Дамблдора остановились на столе гриффиндорцев.
— По просьбе мистера Филча, — продолжил Дамблдор, — нашего школьного смотрителя, напоминаю, что не следует применять магию на переменах. А теперь насчёт тренировок по квиддичу: они начнутся через неделю. Все, кто хотел бы играть за сборные своих факультетов, должны обратиться к мадам Трюк. И наконец я должен сообщить вам, что в этом учебном году правая часть коридора на третьем этаже закрыта для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью.
Гарри усмехнулся шутке, но впереди сидящий Блейз продолжил с неослабевающим вниманием смотреть на директора, а остальные начали переглядываться и перешёптываться.
— Кхм. Он ведь пошутил? — тихо обратился Гарри к Блейзу. Тот повернулся к нему, немного нахмурившись. Его карие глаза метнулись к шраму на лбу. Гарри, пользуясь случаем, в ответ рассматривал его. Темнокожий, худощавый и темноволосый, одетый с иголочки, он мало походил на живого и весёлого Рона. Хотя надменного и манерного Малфоя он тоже не напоминал. Взгляд Гарри остановился на зелёном галстуке Блейза — знаке принадлежности к Слизерину. И скосил на свой галстук. Да, у него был такой же. Теперь он на Слизерине, слизеринец.
Его метания не укрылись от Блейза. Но тот лишь сказал:
— Не думаю. Такими вещами не шутят. Но…
— А теперь, прежде чем пойти спать, давайте споём школьный гимн! — перебив Блейза, прокричал Дамблдор.
Директор встряхнул палочкой, и из неё вырвалась длинная золотая лента, которая начала подниматься над столами, а потом рассыпалась на золотистые искры, которые образовали повисшие в воздухе слова.
— Каждый поёт на свой любимый мотив, — промолвил Дамблдор. — Итак, начали!
И весь зал заголосил:
Хогвартс, Хогвартс, наш любимый Хогвартс,
Научи нас хоть чему-нибудь. Молодых и старых, лысых и косматых,
Возраст ведь не важен, а важна лишь суть. В наших головах сейчас гуляет ветер,
В них пусто и уныло, и кучи дохлых мух,
Но для знаний место в них всегда найдется,
Так что научи нас хоть чему-нибудь. Если что забудем, ты уж нам напомни,
А если не знаем, ты нам объясни. Сделай всё, что сможешь, наш любимый Хогвартс,
А мы уж постараемся тебя не подвести.
Каждый пел, как хотел — кто тихо, кто громко; кто весело, кто грустно; кто медленно, кто быстро. Весь факультет Слизерина пел негромко, но торжественно. Гарри тоже старался пристроиться к мотиву своего факультета, проникаясь торжественностью. Его Хогвартс! Да, он не поступил как хотел на Гриффиндор, но главное ведь не это, а то, что не надо возвращаться к Дурслям, где он никто и никому не нужен. Тут он научится, он сможет. Его место здесь, в мире волшебства. Песня завершилась, и Гарри замолчал, чувствуя какое-то единение со своим факультетом, даже с противным Малфоем. Но торжественность нарушилась — близнецы Уизли всё ещё продолжали петь школьный гимн — медленно, словно похоронный марш. Дамблдор начал дирижировать, взмахивая своей палочкой. Раздались приглушённые смешки откуда-то справа и сзади. Гарри чувствовал себя неуютно, даже странно, слушая, как Уизли поют, а директор со сосредоточенным лицом машет палочкой, а сзади кто-то ехидно, явно издеваясь, почти неслышно комментирует. А когда они, наконец, допели, Дамблдор аж прослезился.
— О, музыка! — воскликнул он, вытирая глаза. — Её волшебство затмевает то, чем мы занимаемся здесь. А теперь спать. Рысью — марш!
Заскрипели отодвигаемые лавки, с которых начали вставать ученики, а старосты факультетов повели первокурсников в гостиные их факультетов. Слизеринцы вышли вместе с остальными, но дальше разошлись, спускаясь вниз, прямо в недра школы. Факелы почти не освещали дорогу, но создавали таинственные танцы теней на стенах. Гарри шёл рядом с Блейзом вслед за невысокой темноволосой девушкой. Сзади молча топали другие первокурсники. Слышен был лишь голос Малфоя, который жаловался на какого-то Кровавого Барона. Пройдя по коридору, они остановились перед стеной. Это был тупик.