Крестьянин принес Библию, это был тощий с бледным лицом, болезненного вида мужик лет 30, здесь он являлся олицетворением всех мучений на Земле, всех тех, кто незаслуженно страдает, хотя есть ли в мире нашем порок, после которого можно обречь себя на такое обращение?

Сшитые листы бумаги, косые строчки и кляксы – вот что Хмырин называл достоверной Библией. Он стал зачитывать совершенно абсурдные вещи.

– Сим наказываю, отбросьте учения и добродетель, это все ложное, занимайтесь своими делами, ибо ваша воля и есть моя воля. Забудьте любовь к ближнему, такой любви нет, любите себя, как и я вас возлюбил

Терпение не выдержало профанации и спустя 10 минут такого бреда терпение Григория Гавриловича окончательно лопнуло, и он возмутился.

– Боже Правый, что это за оказия? Бог сотворил нас по своему образу и подобию, а вы творите Бога по-своему. Как вам удобно, такой и Бог, завтра вы захотите топить несчастных крестьян и найдете с десяток мест в Библии, оправдывающих вас. Вам же плевать на Божье Слово, так как оно порицает такую жизнь, поэтому вы придумали свою трактовку. Как мне жаль бедных крестьян, они вынуждены терпеть самодура и болвана

– Довольно – прервал крик души Хмырин – изувер, пшли вон из моего дома!

– С радостью покину, зловоние из ваших уст мне более не вынести

Словно из горящей избы выскочил Григорий Гаврилович, запрыгнул в бричку и умчался прочь.

– Быть беде – робко произнес извозчик.

Видимо Хмырин человек мстительный и задумал не ладное. Но Григорий Гаврилович не обратил внимание на эти слова, а лишь только думал, что в мире нашем таких Хмыриных миллионы. Они творят бесчинства, прикрываясь мнимой набожностью, используют веру в своих личных корыстных интересах, перевирают и подменивают понятия, компрометируя Христианство в глазах обычных людей. Занятый раздумьями он уже не любовался видами, а по приезду быстро разделся и лег спать, вымотанный произошедшим.

Спал плохо, то и дело просыпаясь, бессмысленно бродил по комнате, потом ложился, засыпал и вновь просыпался. По утру болела голова и поднялась температура, посему остался дома и пропустил службу. Днем приходил доктор и выписал микстуру. В таком состоянии остается только отлеживаться, но он зачем-то встал, оделся и вышел. Шел он осторожно, боясь встретить знакомые лица. Направлялся в сторону речки. День был пасмурным, от того на берегу не людно, только несколько мальчишек рыбачили. Ивашка сидел на коряге, где давеча общался с Григорием Гавриловича. Он и догадаться не мог, что понадобился городскому страннику для одного необычного дела. Григорий Гаврилович поприветствовал его и дал сверток.

– Послушай, как хорошо, что я встретил тебя, мне нужна твоя помощь, но ты никому не должен говорить об этом, мы не знакомы и никогда не виделись, хорошо?

– Хорошо – удивленно ответил Ивашка

– В этом свертке шар, будь осторожен, он стеклянный, ровно в 8 вечера ты должен сегодня бросить его в окно избы, где живет тот юродивый, знаешь это место?

– Да

– Не бойся, в этом шарике всего лишь безобидный порошок, когда увидишь дым сразу беги сломя голову, как можно дальше, что бы никто тебя не заметил, понял?

– А зачем это?

– Я просто хочу его разыграть, за работу получишь целый рубль, завтра после службы подойдешь ко мне и скажешь: милостивый государь подайте рабу Божию, тогда и дам деньги. Ты все понял, поможешь мне?

– Да, я согласен, все точно сделаю – с азартом произнес Ивашка, от такого заработка он не собирался отказываться

– Отлично, ровно в 8 и будь предельно осторожен

– Да-да – убежал Ивашка.

Ему было не в терпеж увидеть, что это за волшебный шар, коий предстоит ему закинуть в избу. Он спрятался в сенях и развернул сверток. Это был прозрачный, с порошком внутри шарик, завораживший взор его аж на целый час. Он с огромным любопытством игрался с ним, несколько раз хотел нарушить слово и показать его приятелям, но все-таки смог очухаться и превозмочь желания. Может его сподвиг уговор, а может и шанс заработать настоящее состояние. Бесспорно, для него рубль был чем-то нереальным и возможность овладеть им была сильнее хвастовства перед мальчишками.

Детский задор, по всей видимости, помешал Ивашке задать себе вопрос: Не дурно ли бросаться шарами, пусть даже с порошками внутри, в окна? Он веселый подбежал к избе, кинул шар и спустя всего 3 минуты уже был далеко. Ивашка надеялся встретить по пути Григория Гавриловича, чтобы получить от оного одобрительный взгляд, мол молодец, справился, но наткнулся только на пьяного мужика, шатавшегося неподалеку от дома отшельника, где уже столбы дыма и крики пожар создали страшную панику. Если бы Ивашка знал, что получил этот самый взгляд, но не от Григория Гавриловича, в привычном понимании этого человека, а от пьяного мужика, в коего и превратился на один вечер герой наш, то непременно сорвал бы всю операцию, и силы, пущенные на дело сие были бы переведены попусту.

Горим! – с таким криком выбежала бабка, а за ней и таинственный незнакомец, коего в этой деревне кличали юродивым. Григорий Гаврилович сеганул через забор, как в добрые молодые годы и влез через открытые задние ставни в избу. Всеобщая паника и образ пьяницы спасли его от разоблачения. Он кинулся по комнатам, копаясь в скринах, сундуках и ларчиках. Наконец отыскал что-то под кроватью, крикнул ура и бросился прочь. Когда он дошел до своего нумера пожар был ликвидирован, вернее до людей дошло, что так ничего и не горело, а дым, по замечанию кузнеца Павлуши был вызван неисправностью печи и тем, что бабка жгла в ней воск. Замечание данное никто оспорить не решился, так как Павлуша уже лет как 20 кузнец, да и отец его кузнец, и дед. Как только Григорий Гаврилович зашел в нумер мигом скинул лохмотья, переоделся и лег в постель, тем самым превратившись из пьяницы обратно в больного паломника.

Читатель мой, ровно, как и я пребывает в замешательстве от поступка Григория Гавриловича. Чего нельзя сказать о самом Григории Гавриловиче, коий уже сладко спал у себя на кровати и проспал бы еще лет 10, если бы не стук в дверь. Вынужденный проснуться сонный и встревоженный он, действительно, напоминал тяжелобольного, так что вошедший отец Никодим ничуть не усомнился в его самочувствии.

– Ах, вы спали, простите, голубчик, беда, ой беда – задыхаясь выговорил Никодим

– Что стряслось? – спросил Григорий Гаврилович, будто бы он не в курсе переполоха в деревне и не является его зачинщиком

– Масоны, бесы, да шут его знает!

– Не понимаю, успокойтесь, Христом Богом прошу, выпейте

Отец Никодим залпом осушил стакан воды и продолжил.

– Пока вы тут спите происходит дьявольщина – на этих словах Григорий Гаврилович хотел было улыбнуться, но вовремя сдержался – творятся таинственные вещи, вот послушайте, несколько дней назад трактирщику Петру приснился сон, едет он значит по полю, а небо черное все в тучах и вдруг дождь как пойдет, авось не обычный, кровь то, Петро аж в поту проснулся. А вчера сын его сказывал, как посреди ночи слышал из леса, а ихний дом в окурат на окраине деревни стоит, голоса, басурманьи, не по-нашему балякали. Сегодня же у бабки Анисьи, где затворник живет, помните я про него говорил, пожар случился, вернее дым только, а огня нет, вот я и говорю дьявольщина

– Да, не ладно

– Освящать все надо, видно гнев Божий

Григорий Гаврилович всегда поражался, с какой легкостью люди приписывают не понятное им на промысел Бога или судьбу, что для многих одно и тоже, но сейчас его больше заинтересовали голоса, услышанные сыном трактирщика, вот это, действительно, загадочно.

– Вы можете показать мне дом трактирщика?

– Извольте, я вас провожу, но как же ваше здоровье?

– Небольшая прогулка пойдет только на пользу

Они вышли из гостиницы и побрели на окраину деревни. По пути отец Никодим причитал, что непременно пора все освящать, а деревню переименовывать в Новую Святовку. Дошли до назначенного дома, попрощались и отец пошел к себе в церковь, озадаченный хватит ли у него на всех Святой Воды. Григорий Гаврилович спрятался среди кустов под сенью деревьев и чего-то ждал. Опустилась мгла, в доме во всю храпел трактирщик, а он все сидел и сидел. Знаете, что случилось с человеком, который всю жизнь ждал? Ничего, он также ждет и поныне, терпение – непозволительная роскошь для людской жизни. Но так думаю я, Григорий Гаврилович рассудил по-другому. Наконец послышались голоса. Говорили и вправду не по-нашему, по всей видимости два человека. Это был французский язык, он знал его в совершенстве, но не мог ничего разобрать, так как говорили очень тихо. Единственное, что ему удалось понять это отрывистые слова: empereur, réformes, coup d'état*