Я пребывал в своём собственном иллюзорном мире своих идей и выводов. Я болезненно относился ко всему, что мотивировало меня мыслить, и старался как можно больше ограничить свой мир, чтобы причин для рассуждений было как можно меньше; старался ограничить себя одной темой, чтобы рассуждения были в одном ключе. Я стремился к немыслию и определённости и уничтожению своих записей.

Я анализировал вопрос свободы воли и решил нарисовать интеллектуальную карту вселенной. Я понял, что физические законы могут быть относительными. И что даже если в нашей вселенной детерминизм, возможно, существуют вселенные с индетерминизмом и с наличием свободы воли. Только позже я узнал, что источником воли может быть объективная редукция волновой функции. Меня заботила дилемма свободы воли, чтобы свобода воли была, у твоих действий должно быть последствие, но если последствия есть – нет свободы воли.

Полной свободы и независимости не существует, но я старался не иметь принципов, кроме самого этого принципа.

Человек мне представлялся детерминированным биомеханическим устройством, подобным компьютерам, которое живёт, пока колеблется. Также меня мучил вопрос: если дальтоники видят цвета по иному, то какого цвета объекты на самом деле? Позже я увлёкся субъективизмом, я считал, что истина недостижима и объективного нет, и что нет инерциального. Всё, с чем мы имеем дело, – это относительная истина, и личность строится на лжи. Я стал солипсистом, считая, что человек познаёт мир лишь в какой-то мере.

Мне казалось что эмоции и чувства – это одни из способов передачи информации, но я скептически относился к ним. Я считал, что нет никакого смысла в отрицательных эмоциях, а также что не имеет смысла сожалеть о прошлом, если нет возможности его исправить.

Мне казалось что любовь – наркотическая зависимость, как и зависимость от мышления. Я написал рерайтинг пары статей о любви и выдал их за свои. Я понял, что мужчины воспитываются женщинами и что женщины равнее. На женщин, в большинстве своём, есть спрос у множества мужчин. Я писал о способах побороть невзаимную любовь, что, как и при наркотической зависимости, необходимо заниматься физическими нагрузками и найти другой источник получения удовольствия.

Также я размышлял о том, как построить свою жизнь, чтобы получить максимум удовольствия. Я воображал схему, при которой в каждый момент времени ты получаешь максимум удовольствия или жертвуешь чем-то, чтобы получить больше. Также я пытался описывать любовь, другие чувства и эмоции в формулах.

Я считал, что мы должны выстраивать свои поступки так, дабы получить максимум пользы и удовольствия от своей жизни, используя любые средства, если цель их оправдывает, наперекор всем запретам.

Я любил проехаться со случайным человеком из моей группы в университете прямо в начале знакомства. Мыслил парадоксально и извращённо, старался быть вне рамок общепринятого, закон для меня виделся лишь инструментом, придуманным людьми, что возможно государство с противоположными законами и своей справедливостью, например, законом убивать людей и насиловать женщин. Я как мог стремился к свободе мышления, да и вообще свободе во всем даже, в свободе от самой этой мысли. Хотел быть вне систем и вне самой этой системы. Я постоянно пытался закончить мысль, довести её до идеала, мякотки, предела в своей изобретательности.

Интуиция выглядела для меня способом получения информации из источника, где сохранены все данные о нашем мире. Вселенная мне казалась цикличной. Говоря о границе вселенной, я понял, что вселенная состоит из бесконечности ограничений. Стул ограничен, но он входит в комнату, и так далее. Мне казалось, что вселенная – это бесконечная вложенность материи.

Я многого размышлял о возможности изменения прошлого и пришёл к выводу, что прошлое нельзя изменить, его можно только осуществить, то есть, если ты отправился в прошлое и изменил его, это событие уже должно было быть в твоём прошлом и ты можешь только его исполнить, это рождает парадокс – прошлое изменено, но ты не отправился в прошлое, чтобы осуществить это событие.

Я пытался понять, зачем Богу нужны люди, мне показалось, что человек – это источник энергии. Человек рождается с чистой душой, она копит энергию, а потом соединяется с Богом. Также тогда я решил для себя, что даже если Бога нет, стоит поступать праведно, на всякий случай.

Также я создал свое философское течение – инцертивизм, смысл которого заключался в неопределённости мировоззрения.

«Философия инцертевизма вводит свой идеал мировоззрения и личности – «неличность». Выход за рамки любой идентификации и системы взглядов с одновременным переплетением как можно большего их числа с возможностью смены по своему желанию. Быть никем и одновременно всем, выйти за рамки морали, антиморали и даже за рамки беспринципности, ведь отсутствие принципов – тоже принцип, идея смены личностей – именно то, что лежит в основе мировоззрения неопределённости. И то, что описано выше, также одновременно детерминированная система и метод выхода за рамки самой себя».

Если всё относительно, относительна ли относительность? Если да, то есть объективное. Если нет, также есть объективное. Если взять изолированную систему, то относительно себя самой она может быть только таковой, то есть, относительно себя самой она объективна. Скептицизм в пределе сомневается в самом принципе сомнения.

Если всё относительно – объективной истины нет, и мы можем лишь стремиться к ней. Всё, с чем мы имеем дело, в какой-то степени ложь относительно идеального и личность строится на лжи.

Если углубляться в относительность и скептицизм, можно не только усомниться в реальности ощущений и своём бытии, морали и принципах получения удовольствия, можно потерять опору. Если всё субъективно, нет разницы между тобой одним и другим, между системами, не к чему стремится, чем одно лучше другого? Действительно удовольствие – это хорошо? Действительно «хорошо» – это хорошо? Что придаёт ему «хорошесть». Есть ли фундаментальные причины, основа, на которую можно опереться? Если всё не хорошо и не плохо или одновременно хорошо и плохо – всё неопределенно. И ты не определён.

Все мнения субъективны – эта фраза противоречит самой себе, как и «возможно невозможное», но, исключая из множества вариантов саму эту фразу, можно разрешить противоречие. Все мнения субъективны, кроме самого этого мнения. Также парадоксы можно разрешать разделением систем.

Утверждать можно, но это не значит, что утверждение истинно и ты знаешь, то что считаешь известным.

Возможно, фундамент, первопричина – неопределенна, а из неопределённости вытекает самопротиворечивое, парадоксальное.

Если все мнения истины, что делать с мнением отрицающим это? Если всё субъективно суждение может быть и истиной и ложью относительно разных систем, любое суждение одновременно и истина и ложь, в таком случае оно нейтрально и истинного и ложного нет. Из этого вытекает осознание, что объективного нет с постоянным поиском опоры.

Когда мы говорим о вещах в себе, мы мыслим о них, как о непознаваемых, но размышляя в таких категориях, мы уже познаём их. Даже если мы проявляем содержимое в границах, через отрицания мы уже очерчиваем его. Насчёт трансцендентного, возможно, оно неопределённо и принимает свою форму только при наблюдении.

Парадокс лжеца разрешается через разделение систем, парадоксов не существует, взаимоисключающего не существует, они иллюзия; если что-то выглядит парадоксальным, то мы просто расположенное в различных системах и противоречащее друг другу сливаем в одну систему.

Полная система противоречива, чтобы избавиться от противоречия необходимо ограничить систему или изолировать противоречивое в отдельные системы.

Возможно, в основе всего принцип суперпозиции, комплексность и колебания; покой равен смерти, и колебания необходимы для жизни.

Я размышлял о том, как доказать, что искусственная жизнь возможна, и мне пришла идея создать эмулятор вселенной, в которой со временем возникнут живые существа. Корень жизни я видел в рекурсии, автореферентности и колебаниях.